Майкл Муркок - Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти
Лорд-Адмирал опер свои косточки о столешницу.
– Возможно, она желает отвести душу?
Том Ффинн отверг сию гипотезу.
– Она слишком хорошо сознает свои обязанности. Возможно, она была не в себе.
– Сие вероятнее. – Монфалькон потер ни с того ни с сего занывшую, словно он побывал в бою, руку. – Но при всем том… вы заметили боль? Не исключено, что в минуты, когда она писала и отсылала письма, она надеялась стать свободной.
– Ни в какое иное время не выказывала она такого помрачения. – Охнув, лорд Ингльборо охватил рукой левое бедро. Его собственная агония грозила вывернуть тело наизнанку.
Лорд Монфалькон сказал:
– Мы обязаны гарантировать, что подобное не повторится. И избавить ее от муки, если сие возможно.
– Ты становишься сентиментален, Перион. – Том Ффинн спокойно произвел смешок, леденивший кровь тысяч людей. – Но как нам решить сию дилемму?
– Она должна отпасть сама собой, – сказал Ингльборо. – Верно?
Монфалькон потряс решительной головой.
– Есть иной способ. Более одного, но для начала я испробую менее драматический. Я привык к подобным манипуляциям. Если б только Королева знала, на что я иду, дабы укрепить Веру в ней и в ее подданных! В данном случае искусство в том, чтобы провести и отсрочить всех ухажеров, сохранить в них надежду, не давать никому настоящих заверений, никого не оскорбить, истощить настойчивых и приободрить удрученных. Так я разыгрываю флирт для Королевы. – И он изобразил короткий, нетипичный для него танец, полагаемый, как видно, исполненным флирта, после чего уселся. – Упаднический Полониец движется оттуда, воинственный Арабиец отсюда. Секрет в том, как позволить им прибыть почти одновременно в надежде, что они столкнутся – взглянут, так сказать, в зерцало и отшатнутся от увиденного, – и удалятся, обиженные.
– Но Полониец явится слишком скоро! – настаивал Том Ффинн.
– Значит, я его остановлю.
– Как?
– Саботажем. Его корабль можно ненадолго задержать в Гавре.
– Он отыщет другой.
– Верно. Тогда ближе к дому… – Стук в дверь, и насупившийся лорд Монфалькон: – Войдите.
Явился юный паж. В вытянутой правой руке он держал запечатанный конверт. Паж поклонился компании.
– Милорд, послание от сира Кристофера, велено передать незамедлительно.
Лорд Монфалькон принял конверт и взломал печати, поспешно вчитался, свирепея.
– Тот, кого я полагал… единственный, кого я считал… и он объявлен убивцем и разыскиваем повсюду. Клянусь Зевесом, я бы с радостью посмотрел, как сей жабеныш прыгает на виселице.
– Твой слуга? – ухмыльнулся Том Ффинн. – Скверный слуга, если верить услышанному.
– Нет, нет. Лучший из имеющихся. Умнее никого и нет. Никого нет и порочнее… но, кажется, он перехитрил самого себя. И арабийский князек тут как тут. Конечно! Арабиец сира Ланцалота!
– Мы бы просветились, Лисуарте и я, – сказал Том Ффинн и мигнул весьма задорно, давая друзьям понять, что его интерес к содержанию письма не столь уж мал. Однако лорд Монфалькон смял послание, затем сжег его, не раздумывая, на решетке, уже черной от былых писем.
– Говорить не о чем. – Он сделался лукав. – Теперь мне должно сплести интригу, дабы спасти моего жабеныша, моего нежеланного знакомца, от обжарки. Как обойти Закон, поддерживаемый нами обоими?
– Нечто тайное и веское. – Сир Томашин Ффинн заковылял к двери. – Ты отобедаешь со мной, Лорд Верховный Адмирал? Или, еще лучше, не пригласишь ли меня на обед?
– С радостью, Том. – Лорда Ингльборо, благороднейшего из выживших, кажется, встревожили слова Канцлера, а равно и его дела. – Богами заклинаю, Перион, ты ведь не намерен возвращать прежние дни твоими кознями.
– Я строю козни исключительно затем, чтобы предупредить подобное возвращение, лорд Ингльборо. – Со всей серьезностью Лорд-Канцлер склонился перед друзьями и пожелал им приятного аппетита, прежде чем дернуть за веревку, пробуждающую к жизни колокольчик, что вызовет из полумрака Лудли, дабы тот передал письмо своему господину, Квайру.
Глава Третья,
В Коей Капитан Квайр Обеспечивает Себе Будущие Спокойствие и Репутацию, а также Получает Нежеланное Послание
Капитан Квайр сел на серой, с сальными прожилками простыне, выпростал лодыжку из одеяла, приставшего к ней на манер подыхающей крысы, вперился в робкую девчонку с корзинкой, вошедшую в убогую комнатуху.
– Латанье?
– Да, сир. Велено забрать. – Корсет, юбки и расшитое платье, слишком роскошные для служанки, очевидно, ее собственных рук шитье. Мощные бедра; черты скромные и чувственные. Квайр прикрякнул.
Облаченный в рубашку, он указал на табурет, приютивший его изорванную, окровавленную одежду, черную, волглую, грязную. Кровь запятнала и рубашку. Квайр отскреб пятна, где их заметил; зачесал тонкие волосы назад, оголив широкий лоб, и залюбовался девочкой, что шла к табурету.
– Одежды для меня немаловажны. Сии одежды. Они суть я. Они суть мои жертвы. Вот почему их надобно стирать и латать прилежно, девочка моя. Как тебя звать?
– Алис Вьюрк, сир.
– Я капитан Квайр, убивец. Меня ищут дрекольеносцы Дозора. Прошлой ночью я умертвил сарацина. Юного дворянина с телом совершенным, безупречным. Ныне оно упречно. Мой меч вонзился в него двадцать раз.
– Дуэль, сир, не так ли? – Ее голос дрожал, она потянулась к рванью.
Он вытащил клинок из-под постельного белья; меч изящной выделки, оружие совершенное, в своем роде лучшее.
– Смотри! Нет, то было хитроумное убийство, замаскированное под дуэль. Мы выехали на поля позади Уайт-Холла, там я его и убил. А ты, я гляжу, премилая маленькая барышня. Прекрасные кудри, каштановые, вьются. Мне нравится. Большие глаза, полные губы. Тебя уже сломали, юная Алис?
Она взяла его бриджи и переложила их в корзину; его спокойные жестокие глаза ощупывали ее корсет.
– Нет, сир. Я надеюсь выйти замуж.
Его уст коснулась почти нежная улыбка, и он дотронулся до плеча девицы нечистым клинком, будто посвящая ее в леди.
– Расшнуруйся, Алис, и позволь мне увидеть твои бутоны. Сей меч… – он погладил им ее горло, – убивал слишком многих. Кое-кого мы честно закололи. Но прошлой ночью, по моему предложению, мавр подвязывал кромки своих одежд, нагнувшись, тут-то я и настиг его первым, под ребра и резкий рывок вверх, удар и отход. Случились свидетели, коих я никак не ожидал столь темной хладной ночью. – Тон Квайра мгновенно сделался горек. – Деревья все заиндевели. Наши фонари были укрыты. Но два солдата, что жальче всего, из Дозора шли мимо – и один из них признал меня. – Квайр направил пальцы свои на шнуровку, и блуза ослабилась, несмотря на возроптавшую от страха Алис. – Они ринулись на меня прежде, чем сарацин толком успел умереть; разрезы на моих плаще и дублете – их рук дело, и порез на бедре тоже. – Он похлопал себя под рубашкой. – Рукав продырявлен сарацином, тот ударил меня ножом с земли, предатель, – я-то думал, он отдал концы, – пока Лудли снимал с него сапоги, отставив фонарь. Отличные, изящные сапоги, только Лудли теперь не может набраться храбрости их носить. Видишь, тут его кровь? И тут, ближе к острию? Се солдат, коего я прирезал перед тем, как сбежал его товарищ. – Квайр приблизил острие к глазу Алис, от чего та будто окаменела; он коснулся клинком ее губ. – Вкуси.
Блуза ослабла вконец, Квайр распахнул ткань. У Алис были маленькие, еще не налившиеся груди. Он обвел один из сосков острием.
– Ты хорошая девочка, Алис. Ты же вернешься ко мне вскорости? Принесешь залатанное?
– Да, сир. – Она вздохнула тяжело, но настороженно и покрылась румянцем.
– И будешь послушной девочкой, правда ведь, и пустишь капитана Квайра первым в твою сокровищницу? – Острие его клинка низверглось из расселины к расщелине. – Все будет именно так, да, Алис?
Смежились очи косули, отверзлись уста-кимвалы:
– Да.
– Молодец. Поцелуй меч, Алис, дабы скрепить наш пакт печатью губ твоих. Поцелуй бренную кровь солдата. – Она приложилась к мечу; в дверь ударили. Квайр принялся за шнуровку, лениво косясь на звук. – Что такое? – Повинуясь запоздалой мысли, он проколол плечо Алис ради оформившейся на глазах красной жемчужины. – Хорошая девочка, – шепнул он. – Теперь ты принадлежишь Квайру. – Он потянулся к ней, обхватил, высосал ранку, затем упал обратно на перепачканную простынь. – Кто там?
– Жена трактирщика. Марджори, сир, с заказанной вами едой и костюмом.
Квайр на миг задумался, пожал плечами и вцепился в рукоять толедского меча.
– Входите же.
Показалась спотыкливая женщина, загрубелая морская корова, одарившая Алис Вьюрк хмурым взглядом, от чего та, кратко вздохнув, присела и упорхнула к двери.
– Вскорости, Алис, – сказал Квайр с нежностью.
– Да, сир.
Взявши темный костюм из-под руки тучной хозяйки, Квайр принялся одеваться в очевидном унынии, а она между тем поставила на сундук в изножье кровати поднос с тушеной бараниной, вином и хлебом.
