Майкл Муркок - Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти
– Се лучшее, что вы смогли найти, Марджори?
– И мне еще повезло, капитан.
– Тогда держите. – Он вручил ей англь, целый золотой.
– Оно чересчур.
– Я знаю.
– Вы зло без примесей, капитан, но притом щедрый бес.
– Многие бесы таковы. – Он подтащил табурет к сундуку, схватил большую ложку и приступил к баранине. – Сие в их бесовских интересах. – Он поглощал пищу: поджарый, мускулистый, опасный.
Марджори не спешила уходить.
– В «Морской Коняге» была драка, да? Суровое место.
– Не суровее сего, и выпивка там получше будет. Нет, мы сошлись на полях Уайт-Холла. Дуэль, прерванная Дозором, ныне меня ищущим.
– Дурацкий закон, воспретивший мужчинам дуэлировать. И правда, поубивали бы друг дружку, никчемные блевоглоты. Королева слишком мягка.
– Ах, пускай она будет мягка, нежели слишком тверда. – Квайр, давно привычный к поддевкам, инстинктивно соблюл нейтралитет. – Что до закона, он кладет конец убийству, маскируемому под дуэль, а также истощению джентльменов, могущих осчастливить какую-нибудь деву. Господа режут друг друга с устрашающей скоростью. Королева озаботилась сохранностью аристократии. Без дворян мы впадем в развратное будущее, в Хаос!
– О, капитан!
– Сие верно так же, как то, что ваше мясо вкусно. – Лести в его словах не было.
– И то хорошо, чудище вы наше. – Госпожа Марджори скрестила руки. – Что вы делали с казенной барышней?
Темная ухмылка. Квайр положил хлеб в баранину; он знал, что видит возможную пособницу греха.
– Ускорял ее любопытство, пробуждал ее кровь, подогревал на случай, если мне понадобится утеха.
– Вы ее перепугали. У нее есть парень. Сынок Скворцинга.
– Разумеется, я ее устрашил. Таков лучший метод обогатить ее воображение и обеспечить ее любопытство, ибо она захочет проверить себя на мне – и будет всечасно опасаться, что я ее закабалю. А вас, Марджори, я разве не устрашаю?
– Думаю, я могу держать вас в узде. – Однако в голосе ее звучало сомнение, оттого она сжала золото в кулаке. Облизнула уголок рта.
– Я рад, что вы так считаете. – В его словах не было и следа иронии.
– Но Алис Вьюрк – не шлюшка для вам подобных. – Слабо. – Она хорошая девочка.
– Воистину так. Дозор? – Он подпоясал дублет. Скорчился от стеснения; обвязал блеклым ситцем длинную шею. Присел, дабы натянуть ботфорты, зашнуровал их выше колена.
– Неблизко. Но тут дело времени. Многие знают, что вы останавливаетесь у нас.
Он осушил скудный стакан:
– Вестимо, – нашел шляпу, пригладил перышки.
– Вьюрк и Скворцинг? Позволь им спариться, и она снесет странное яичко, верно?
– Оставьте ее ему. У него крутой нрав.
– Ах, Марджори, мое любопытство уже на ущербе. Пусть строят свое гнездышко. – Он коснулся шляпы на голове и чуть ее скосил. Ухмыльнулся, глядя на хозяйку, тонкими губами. – Возможно, я сыграю роль кукушки, позднее, когда придет Весна.
– К тому времени вас повесят.
– Только не Квайра. Кроме того, Глориана никого не вешает. И даже если б Закон изменился, я бы выжил. Ибо я Квайр-ловкач, Квайр-воришка – слишком многое мне еще только предстоит – слишком обильна восхищенная публика, жаждущая моего шедевра. – Он вложил длинный меч в ножны, нож сунул в сапог, стилет поместил за спину. – А еще я Квайр-тень. Мне понадобится накидка.
Она пожала плечами, расплылась в улыбке, будто души не чаяла в злокозненном, очаровательном сыне.
– Внизу. Захватите одну на бегу, вдруг владелец не заметит.
– Спасибо. – Он ущипнул ее руку, выказав благодарность, и она проводила его взглядом – в дверь, в потемки; свет из надлестничного окна на миг отразился в его поблескивавших глазах, после чего Квайр, следуя совету, слетел вниз по ступеням. Она вслушалась: мордобой, перевернутая скамейка, истошный вопль – и приготовилась утешать свежеобворованного постояльца.
* * *Квайр нырнул в украденный мех, помчался по грязному снегу лондонских проулков, где мужчины и женщины бранились и оскальзывались, а дети катались и хихикали, то исчезая в тумане, то возникая из него, и дыхание мешалось с испарением в торговых рядах, призванных обеспечить недешевыми супами, пирогами и орехами знобимую, отчаявшуюся толпу, что текла мимо. Преследователь слишком охолодал, чтобы гнаться за Квайром долго; тот побежал по Хитроглядской улице, полузабитой сугробами, вобравшими мочу и навоз с обрамлявших ее конюшен, свернул в крытую галерею Рильке, в Тоскующий переулок близ готических стен Платонического колледжа, выскочил на площадь, где замерзший фонтан (Геркулес и Гидра) сиял розовым и зеленым, отражая фонари на стенке какой-то фешенебельной закусочной. Еще арочный пролет-другой, сквозь ватагу играющих в снежки мальчишек, в плотнеющий туман, полумглу-полудымку, прочь от топки клеевара, вон из всего сего – и Квайр наконец вернулся в свои аллеи, замедляя шаг, пока не достиг шелушащейся двери пивнухи под названием «У Горя», кою большинство мужчин предпочло бы обойти. Внюхавшись в хмельную сладость, Квайр дернул дверь и нашел, что она открыта. Оставив волглый хлад за спиной, он вплыл в удушающий жар, и небритые физиономии бросали недоверчивые взгляды поверх ссутуленных плеч, поскольку не бывало у Горя клиента, не промышлявшего воровством либо попрошайничеством; жиганы и прочие злодеи высокого полета пивнухи чурались, что устраивало Квайра, ибо не врагов он находил здесь, а одних поклонников, ну или тех, кто питал к нему легкую, неопасную зависть и не стоил внимания. На том конце длинного узкого помещения развалился за стойкой сам омерзительный Горь с кувшинами пива и сидра и кошелями фартингов и полпенсов, слева же от него, опираясь на слияние бара с черной балкой, вделанной в оштукатуренную по драни стенку, неровнозубо лыбился Лудли, причем из-под кожанки, снятой им с мертвого дозорного, торчал меч.
Квайр был захвачен врасплох. Он приблизился к стойке, отмахиваясь от кружки, кою предлагал Лудли.
– Уже здесь? Ты навестил нашего друга, как я просил?
– Вестимо. Я только оттуда.
Квайр выпростал руку.
– Документы, что спасут нас от дальнейших пряток, у тебя?
Лудли поскреб выдающийся зуб и потряс головой, в глазах тлело смущение.
– Как? Мы лишились покровителя, всего разом? – Квайр выдал против воли толику раздражения, а то и ужаса. Он поднял руку и приобнял Лудли за костистые плечи.
– На сей раз он отказался давать письмо. Капитан, дело серьезное. – Лудли пришептывал, хотя Горь, наученный тактичности опытом, отступил на дальний конец стойки и подсчитывал медь.
– Я думал, он желает, чтоб его азийца убрали.
– Он называет работу топорной. Выражает великое порицание.
Квайр был согласен. Он вздохнул.
– Такой она и была. Но причина в случайности, в Дозоре. Ты заплатил лиходею? Карлю?
– Полуангль, как было условлено. – Лудли показал расщепленную монету на ладони и ухмыльнулся. – Вот его.
– Ты убил Карля?
– Нет. Я отыграл полуангль в кости, перед тем как покинуть покои нашего друга. Жуткий страх обуял лиходея из-за охоты Дозора, и думать головой он не мог. Я был добр с ним, капитан, как вы и хотели. Теперь он владеет всеми сарациновыми пожитками и, к гадалке не ходи, постарается заложить какое-нибудь колечко, ну или тот кортик с каменьями.
– Он выдаст нас, конечно, как только его поймают, – Квайр приложил ладонь к широкой челюсти. – Большего я не ждал. Но без бумаг наше алиби – пустышка.
– Горь скажет, мы были у него. Или Аттли в «Морской Коняге».
– Не пойдет. Кто им поверит? Нам нужна могущественная подпись нашего покровителя. Он ни в какую ее не нацарапает?
– Он разозлен. Велит вам сдаться Дозору. Потом инквизиции сира Кристофера Мартина. Вам надобно заявить о сговоре против вас, о злокозненности Карля – рядового лиходея. Что-то о похищенных шляпе и плаще – ваших. И так далее.
– И меня вышлют.
– Нет. Если вы легки на подъем, наш друг пошлет сиру Кристоферу доказательство того, что вы пребывали где-то еще – по делу Королевы, – и вы на свободе. Только, говорит он, действовать нужно без промедления: вы ему нужны – срочное задание. Следует очистить вас от подозрений прежде, чем вы приступите, или же его планы запутаются. Видите?
– Вестимо, но, быть может, он запутывает меня.
– К чему такая сложность?
– К тому, что ему известно: меня трудно убить. Может, он использует ситуацию, чтобы сослать меня подальше. Но нет, его схема пахнет чем-то еще. Всякий паук плетет свою сеть, и только впоследствии плетение выдает мастера.
– Значит, вы препоручите себя людям сира Кристофера?
– Выбора нет, Лудли. И все же досадно тратить время, особенно если ждут срочные дела. А спать когда?
Лудли, неся кожаный кубок к искривленным губам, выразил изумление, будто никогда не воображал господина иначе нежели бодрствующим.
Глава Четвертая,
В Коей Джон Ди, Доктор и Волхв, Размышляет о Природе Космоса
