Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)
Но люди, познавшие смерть, ожили лишь наполовину. В самых сокровенных уголках их душ по-прежнему властвовала смерть. Магия заставила жителей Дагона жить и любить, ненавидеть и предаваться праздным утехам, а падение Дагона и собственная гибель оставались для них лишь смутным воспоминанием. Они жили в зачарованной дымке иллюзии, ощущая всю странность своего существования, но не пытаясь доискаться ее первопричин. С наступлением дня они погружались в глубокий сон, пробуждаясь лишь ночью, которая была сродни смерти.
Все эти события кошмарными видениями промелькнули перед внутренним взором Конана, пока он сидел на корточках подле обитой декоративной тканью стены. В голове у него все перемешалось. Уверенность в своих силах и здравый смысл покинули его, оставив после себя жуткую бездну теней, в которой бродили мрачные фигуры в капюшонах, способные творить самые страшные и невероятные вещи. Но вот сквозь колокольный звон голоса, который возвещал свою власть над упорядоченными законами находящейся в здравом уме планеты, донесся какой-то звук, ставший якорем для разума Конана, погружающегося в пучину безумия. Это был истерический плач женщины.
Он невольно вскочил на ноги.
6
Джехунгир с растущим нетерпением ожидал развития событий в своей лодке, спрятанной в камышах. Прошло уже больше часа, а Конан так и не появился. Вне всякого сомнения, он все еще обыскивал остров в поисках девушки, которая, как он считал, прячется где-то здесь. Но тут Агхе в голову пришла еще одна мысль. Предположим, гетман оставил своих воинов где-то неподалеку, а те, заподозрив неладное, отправились на его поиски, встревоженные его долгим отсутствием? Джехунгир отдал короткое распоряжение гребцам, и длинная лодка выскользнула из камышей и направилась к лестнице, вырубленной в скале.
Оставив с полдюжины мужчин на борту, он взял с собой остальных, десятерых могучих лучников Кхаваризма в остроконечных шлемах и накидках из тигриных шкур. Подобно охотникам, идущим по следу льва, они крались меж деревьев, взяв луки наизготовку. В густом лесу царила тишина, нарушенная лишь однажды, когда крупная зеленая птица, попугай, скорее всего, пролетела низко над их головами, с громким хлопаньем взмахивая широкими крыльями, а потом затерялась среди ветвей. Резко подняв руку, Джехунгир жестом приказал своему отряду остановиться, и они, не веря своим глазам, уставились на башни, ясно видимые вдалеке сквозь зеленые заросли.
– Тарим! – пробормотал Джехунгир. – Пираты восстановили развалины! Значит, Конан все-таки здесь. Надо осмотреть их. Укрепленный город так близко от материка! Идем!
С удвоенной осторожностью они заскользили меж деревьев. Правила игры изменились; из преследователей и охотников они превратились в лазутчиков.
Пока они пробирались сквозь густой подлесок, человек, которого они искали, оказался в смертельной опасности, намного более страшной, нежели та, которой грозили ему их меткие стрелы.
По спине у Конана пробежал холодок, когда он сообразил, что гулкий резонирующий голос смолк. Он замер в неподвижности, словно статуя, не сводя глаз с занавешенной двери, через которую, в чем он не сомневался, должен был с минуты на минуту войти вселенский ужас.
В комнате царил полумрак, и Конан почувствовал, как волосы у него встают дыбом на затылке. Он увидел, как во мраке постепенно проступают голова и гигантские плечи. Шагов слышно не было, но смутно видимая поначалу фигура прорисовывалась все более отчетливо, и Конан наконец сообразил, что видит перед собой мужчину. На ногах у него были сандалии, а из одежды – лишь юбка и широкий пояс из акульей кожи. Его подстриженные в скобку волосы перехватывал узкий золотой обруч. Оцепенев, Конан смотрел на разворот широких плеч, выпуклую мощную грудь, узлы и канаты мускулов на руках и ногах. В лице не было ни малейших признаков слабости или милосердия. Глаза походили на пылающие клубки темного огня. Конан понял, что перед ним – Кхосатрал Кхель, древний великан из Бездны, бог Дагонии.
Не прозвучало ни слова. Да они были и не нужны. Кхосатрал раскинул свои огромные ручищи в стороны, а Конан, присев, дабы избежать чудовищного захвата, полоснул скимитаром по животу гиганта. Он тут же отпрыгнул назад, не веря своим глазам. Острый клинок со звоном лязгнул о плоть великана и пристыженно отскочил назад, словно ударившись о наковальню, не оставив на коже и следа пореза или раны. А Кхосатрал стремительно надвигался на него.
Они столкнулись и на краткий миг сплелись в удушающих объятиях, а потом Конан с трудом вырвался и отпрыгнул назад, дрожа всем телом и задыхаясь. Там, где в его плоть впились железные пальцы, выступила кровь. Сколь ни скоротечна была их рукопашная схватка, киммериец успел ощутить всю бездну безумия кощунственного создания; его плоть ранил не человек, а железо, одушевленное и разумное; ему противостояло существо из ожившей стали.
В полумраке Кхосатрал грозно высился над воином. Стоит только позволить этим железным пальцам сомкнуться у него на горле, и все будет кончено. Конану казалось, что в сумеречной комнате ему противостоит чудовище из ночных кошмаров.
Отшвырнув в сторону бесполезный меч, Конан подхватил с пола тяжелую скамью и метнул ее в монстра. Снаряд весил столько, что его с трудом подняли бы несколько человек. Он ударил Кхосатрала в грудь и разлетелся на мелкие кусочки. Гигант даже не покачнулся, крепко стоя на своих кривых ногах. Зато лицо его утратило всякое сходство с человеческим, вокруг жуткой головы запылал огненный нимб, и великан шагнул вперед, похожий на осадную башню.
Конан отчаянным рывком сорвал со стены гобелен и, раскрутив его над головой, для чего потребовалось намного большее усилие, чем для того, чтобы швырнуть скамью, метнул ее в гиганта. Декоративная ткань обвилась вокруг его головы, и он пошатнулся, на мгновение сбитый с толку и ничего не видящий перед собой. Гобелен сопротивлялся его усилиям так, как ни за что не удалось бы дереву или стали, и Конан воспользовался его секундной заминкой, чтобы подхватить с пола свой скимитар и выскочить в коридор. Не останавливаясь ни на мгновение, он влетел в дверь соседней комнаты, захлопнул ее за собой и запер на засов.
А потом, не успел он повернуться, как сердце замерло у него в груди. Съежившись на груде атласных подушечек, распустив золотистые волосы, которые водопадом укрывали ее обнаженные плечи, и глядя на него расширенными от ужаса глазами, сидела женщина, которую он так старательно искал. Он почти забыл об ужасном создании, когда треск дерева за спиной привел киммерийца в чувство. Подхватив девушку на руки, он метнулся к двери в стене напротив. Она едва не лишилась чувств от страха, так что ни помочь, ни помешать ему была не в силах. Слабый всхлип – вот единственное, на что она оказалась способна.
Конан не стал терять времени на то, чтобы отпереть дверь. Сокрушительный удар скимитара снес замок напрочь, и он прыгнул через порог к лестнице, что смутно виднелась за ним. На мгновение оглянувшись, он увидел голову и плечи Кхосатрала, протискивающегося во вторую дверь. Колосс крушил толстенные деревянные панели с такой легкостью, словно они были сделаны из картона.
Конан взлетел по ступенькам наверх, неся на плече рослую девушку, как ребенка. Он понятия не имел, куда бежит, но лестница оборвалась у очередной двери в круглой комнате с куполообразным потолком. Кхосатрал поднимался по ступеням вслед за ними, молчаливый, как дыхание смерти, и такой же стремительный.
Стены комнаты были сделаны из толстой стали, как и дверь, кстати. Конан закрыл ее за собой и запер на внушительные засовы. Ему в голову пришла мысль о том, что комната принадлежит самому Кхосатралу: здесь он может спокойно отдохнуть, не опасаясь чудовищ, выпущенных на волю из подземелий ада, чтобы повелевать ими.
Не успели засовы скользнуть в петли, как дверь содрогнулась под натиском гиганта. Конан пожал плечами. Что ж, он дошел до конца пути. В комнате не было ни другой двери, ни окна. Воздух и странный рассеянный свет явно исходили из отверстий в куполе. Он попробовал пальцем остроту уже зазубренного скимитара. Теперь, оказавшись в безвыходном положении, Конан сохранял полное спокойствие. Чтобы спастись, он сделал все, что было в силах человеческих; когда гигант выломает дверь, он взорвется еще одной вспышкой ярости, пустив в ход свой бесполезный меч. Не потому, что рассчитывает, будто он поможет ему, а потому, что должен умереть, сражаясь, и никак иначе. А пока что делать ему было нечего, и его спокойствие не казалось наигранным.
Во взгляде, обращенном им на свою светловолосую спутницу, было столько обожания и страсти, как если бы он собирался прожить еще лет сто – по меньшей мере. Перед тем как запереть дверь, он бесцеремонно спустил ее на пол, и теперь она привстала на коленях, машинально приводя в порядок свои роскошные, но растрепанные кудри и оправляя скудное одеяние. В яростном взгляде Конана сверкнуло одобрение, когда он стал пожирать глазами ее густые золотистые волосы, ясные большие глаза, молочную кожу, гладкую и светящуюся здоровьем, упругие полушария груди и очертания полных губ.
