Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда - Пратчетт Терри Дэвид Джон
Его дедушка, живший вместе с ними, сказал (Джек как сейчас помнит его слова и дедушкин «кабинет» – угол гостиной, заваленный грудами газет): «Вот теперь-то я узнаю, кто ты у нас такой – оса или пчелиная матка». Старик мало смыслил в биологии, зато прекрасно понимал разницу между глобальными и насущными проблемами, на которую и намекнул внуку. Эти не имеющие отношения к биологии слова запали мальчику в душу.
Морские ангелы дали потомство, и Джек продал приплод за 50 фунтов. Затем, через шесть недель – ещё раз и потом снова и снова. Рыбки принесли ему кучу денег. Дедушкина сентенция определила его жизнь: он стал учёным. Его отец хотел стать раввином, а поскольку Джек был единственным сыном, это обязательство легло на его плечи. Но он махнул рукой на религиозную карьеру. Вероятно, он мог бы открыть зоомагазин, вот только это его тоже не привлекало. Тогда он не очень-то вникал в слова деда, к своему стыду осознав их в полной мере, лишь когда писал эту самую главу. Он оказался отнюдь не «осой», сконцентрированной на антропоцентризме, а «пчелиной маткой» с далеко идущими планами.
В этой истории есть и смешной аспект. Маленький Джек посчитал, что умершая рыбка была самцом, и заменил её, как он думал, другим самцом. Однако впоследствии оказалось, что и умершая, и вновь купленная рыбки были самочками, а выжил как раз самец. В общем, мораль сей басни такова: даже если ты – «пчелиная матка», немного удачи тебе не помешает. Теперь-то совершенно ясно, что джеков дедушка размышлял как раз о том, антропоцентричное или космоцентричное мировоззрение у его внука, то есть волшебник он или «омнианский фундаменталист».
Продолжается ли спор между религией и наукой сейчас, подобно тому, как было после публикации дарвиновского «Происхождения видов»? Почитав газеты, вы можете подумать, что учёные «палят из всех орудий», стремясь покончить с религиозными верованиями.
Без сомнения, антидарвиновские предубеждения существуют в центральных штатах США, в Индонезии и в некоторых других местах. По-видимому, эти настроения берут своё начало не столько в иррационализме, сколько в политике, так как многие из оппонентов Дарвина утверждают, что выдвигают рациональную и научную критику дарвинизма, вроде «концепции разумного замысла». В США их политической целью является стремление обойти норму об отделении церкви от государства и протолкнуть религию в школьную программу под видом научной теории. (Это не только наше с Джеком мнение: так же посчитал и судья Джон Джонс, рассматривавший дело «Кицмиллер против Школьного округа Довер». Он постановил, что преподавание концепции разумного замысла на уроках естествознания нарушает Конституцию.) Идея антропоцентристов состоит в том, чтобы, внедрив антидарвинизм в школы, показать несостоятельность «натурализма», то есть утверждения, что природа прекрасно справляется со всем сама, безо всяких богов.
Именно по данному вопросу дискутировали Олвин Плантинга и Дэниел Деннет в книге «Наука и религия: совместимы ли они?» Это ещё один пример бенфордовского разделения. Пропагандисты концепции «разумного замысла» мечтают распространить антропоцентризм на всё и вся. Им нужно, чтобы эволюцией кто-нибудь руководил. Они пропускают мимо ушей замечание Дарвина о том, что природе не требуется создатель: естественный отбор добивается тех же результатов без каких-либо «замыслов», столь милых человеческому сердцу.
Такие антидарвиновские предрассудки, желание заключить эволюцию в человеческие рамки ни в коем случае нельзя путать с проблемами тех мест на планете, где люди до сих пор живут в средневековой зависимости от религии и где эволюция ещё не сделалась предметом «веры». А также их нельзя путать с бездумной приверженностью религии и «неверием» в эволюцию (равно как в науку вообще), которые свойственны множеству людей, живущих внутри научно-технического социума.
Стойкая приверженность религиозным взглядам была прекрасно объяснена Деннетом и Томсоном. Пусть подобные взгляды основаны на иррациональном убеждении, но некоторым людям представляется, что именно это убеждение и делает их людьми, даря ощущение общности культуры и способствуя личностной самоидентификации. Частично это объясняется тем, что в ходе своей эволюции религии изменялись, всё более и более приспосабливаясь к нуждам своих адептов. Вся их организация и большая часть практической деятельности подстроились под эту цель, а те, кто не смог, растворились в бездне времён. Мало кто сейчас всерьёз верит в Одина или Осириса.
Современные религии верой в богов или в сверхъестественное обеспечивают себя паствой, которая, судя по всему, вполне довольна нахождением под властью иерархов, профессионально истолковывающих их веру. В условиях такой комплицитной связи иерархов и прихожан сама система вероучения практически утрачивает значение, даже если верующие привыкли думать, что именно она во главе всего. Совместная деятельность, вроде песнопений и молитв, а также различные частные обеты дают верующим тёплое ощущение сопричастности. Со стороны любая подобная система представляется вполне гармоничной, если не считать плевков в сторону гомосексуалистов или женщин-епископов. Неудивительно, что рационализму никак не пробиться в те сплочённые круги.
Десятилетиями психологи исследовали феномен религиозной веры. Не для того, конечно, чтобы изловить какое-нибудь божества, а чтобы понять, что же происходит в головах у верующих. Многие пришли к выводу, что вера в сверхъестественное – это, возможно, неизбежное следствие требований эволюции того, чтобы её объекты имели представление о ценности выживания (если это действительно так, то вывод довольно ироничный), поскольку связывает воедино различные человеческие культуры. Лишь совсем недавно некоторые психологи поняли, что способ мышления атеистов тоже необходимо исследовать, так как они составляют значительную группу людей, «иммунных» к предполагаемому эволюционному давлению. Сравнение мышления верующих и неверующих может пролить свет на тех и других.
Даже если религия и другие формы веры в сверхъестественное действительно являются неизбежным следствием человеческой истории, встроенным в наш мыслительный процесс самой эволюцией, совершенно не обязательно продолжать мыслить подобным образом. Наша спорадически проявляющаяся склонность к насилию, особенно по отношению друг к другу, тоже может быть объяснена эволюционными причинами. Однако по общему и вполне разумному мнению, агрессивное поведение этим извинить никак нельзя. Ведь Человек с большой буквы должен уметь усилием воли подавлять инстинктивные реакции. То же самое можно сказать и о вере в сверхъестественное: развивая свой интеллект, мы можем натренировать его таким образом, чтобы не верить тому, что не подкрепляется вескими доказательствами. Разумеется, верующие полагают, будто убедительные доказательства предмета из веры существуют, но в реальности все они мутны и целиком зависят от интерпретаций.
Поучительный случай того, как влияет религиозная вера на рациональность суждений, произошёл в 2012 году, когда Санал Эдамаруку, основатель Интернационала рационалистов и президент Индийской ассоциации рационалистов, был приглашён для проверки якобы произошедшего чуда. Всё, что написано далее, основано на интервью, данном Эдамаруку журналу New Scientist.[78]
«Чудо» якобы произошло в католической церкви города Мумбаи, где с распятия, точнее, с ног фигуры Иисуса, ни с того ни с сего начала сочиться вода. Явление интерпретировали как божье знамение, то есть чудо, и толпы верующих принялись собирать и пить эту воду. Они полагали её «святой», а следовательно, способной излечить от всех болезней. Телевидение попросило Эдамаруку дать свои комментарии. Тот, разумеется, отказался признать свершившееся чудом. Поскольку его позиция выглядела не более чем субъективным мнением, телевизионщики захотели, чтобы он предоставил им научные доказательства. Для этого ему нужно было отправиться в Мумбаи и своими глазами взглянуть на происходящее в церкви.
