Стивен Кинг - Ветер сквозь замочную скважину
Паровозик был маленьким, почти игрушечным. Жители Гилеада называли его «свисток на колесах» и смеялись, когда он, пыхтя, проезжал по мосту за дворцом. Верхом мы бы добрались быстрее, но поезд давал нам возможность поберечь лошадей. А пыльные бархатные сиденья в пассажирском вагоне раскладывались в спальные места. Это было удобно. То есть мы с Джейми так думали до тех пор, пока не попытались там спать. Вагон все время трясло и шатало, а однажды тряхнуло так, что Краснорукий Джейми свалился на пол. Катберт бы рассмеялся, случись с ним такое, Ален стал бы ругаться, но Джейми молча поднялся, снова лег на кровать и мгновенно заснул.
В тот первый день мы почти всю дорогу молчали – просто сидели, смотрели в окно, сквозь дрожащую пленку листового рыбьего клея. Зеленые луга и леса Гилеада сменились унылыми равнинами, заросшими пыльным кустарником. Были там фермы, явно знававшие лучшие дни, и отдельно стоящие пастушьи хижины, и несколько маленьких городков, чьи жители (среди них было много мутантов) изумленно таращились на «свисток на колесах», медленно едущий мимо. Некоторые из них тыкали пальцем себе в лоб, как будто указывая на невидимый третий глаз. Это означало, что они поддерживают Фарсона. В Гилеаде их бы отправили в тюрьму за измену, но Гилеад был уже далеко. Меня поразило, как быстро сошла на нет преданность этих людей, когда-то принимавшаяся как должное. Это был тревожный знак.
В первый день путешествия, на выезде из Бисфорда-на-Артене, где до сих пор жили родственники моей матери, какой-то толстяк бросил в нас камень. Камень ударился в дверь вагона, в котором ехали наши лошади, и те испуганно заржали. Толстяк увидел, что мы смотрим на него в окно. Ухмыльнулся, схватился за причинное место двумя руками и пошел прочь, ковыляя вразвалку.
– Кто-то хорошо кушает даже в бедном голодном краю, – заметил Джейми, глядя вслед необъятным колышущимся ягодицам в старых латаных-перелатаных штанах.
На следующее утро, когда слуги подали нам завтрак, состоявший из холодной овсянки и молока, Джейми спросил:
– Так ты мне расскажешь, зачем мы едем?
– Только сначала ответь на один вопрос, ладно? Ну, если знаешь ответ.
– Да, конечно.
– Отец сказал, что женщины из обители в Дебарии предпочитают длинную мерку мужчинам. Можешь мне объяснить, что он имел в виду?
Джейми молча смотрел на меня – как будто пытаясь понять, не издеваюсь ли я над ним, – а потом улыбнулся. Улыбнулся едва заметно, но в случае с Джейми это было равносильно тому, как если бы он схватился за живот, захлебываясь от смеха. Катберт Оллгуд на его месте уже давно бы катался по полу.
– Наверное, это то самое, что шлюхи из нижнего города называют искусственным членом. Теперь понятнее?
– Что, правда?! А как они… ну, это самое… Друг другу, что ли, засовывают?
– Ну, так говорят. Хотя мало ли что говорят. Люди много чего болтают. Ты больше знаешь о женщинах, Роланд. У меня-то и женщины еще не было. Ну ничего. Придет время – все будет. Так зачем нас послали в Дебарию?
– Там у них якобы шкуроверт терроризирует честных граждан. Ну и нечестных, наверное, тоже.
– Шкуроверт – это оборотень? Который в зверя превращается?
В данном случае все было немного сложнее, но основную суть он уловил. Снаружи бушевал ветер, швыряя в стены вагона пригоршни сухой земли. Он был таким сильным, что поезд раскачивался на рельсах, а однажды так накренился, что со стола чуть не упали пустые миски из-под каши. Вернее, они уже начали падать, но мы с Джейми успели их подхватить. Не умей мы проделывать подобные вещи – причем не задумываясь, – мы бы и не годились на то, чтобы носить револьверы. Не то чтобы Джейми ставил револьверы превыше любого другого оружия. При наличии выбора (и времени сделать выбор) он предпочел бы свой лук или арбалет.
– Мой отец в это не верит, – сказал я. – Но Ванней верит. Он…
Тут поезд снова тряхнуло, и нас с Джейми швырнуло вперед. Вагон накренился. Старый слуга, который шел по центральному проходу, чтобы забрать наши миски и чашки, отлетел в самый конец вагона, к двери между салоном и маленькой кухней. Его передние зубы выпали прямо ему на колени. Я, честно сказать, испугался.
Джейми бросился к старику и склонился над ним. Я подошел следом. Джейми поднял зубы, и я увидел, что они сделаны из дерева и держатся на тонкой, почти незаметной скрепке.
– Вы не ушиблись, сэй? – спросил Джейми.
Старик, кряхтя, поднялся на ноги, взял свои зубы и вставил на место.
– Я-то в порядке, но этот гроб на колесах опять сошел с рельсов. Все, с меня хватит. Наездился я в Дебарию, пора на покой. Я, между прочим, женатый человек. Жена моя – та еще старая ведьма. Я, знаете ли, собираюсь ее пережить. А вам, юноши, надо бы посмотреть, как там лошадки. Будем надеяться, ноги не переломали.
Лошади были целы, но сильно встревожены. Они били копытами, беспокоились и явно стремились выбраться из вагона. Мы с Джейми опустили наклонный трап, вывели их и привязали к стяжке между вагонами. Они стояли, низко опустив головы и прижав уши, чтобы горячий ветер, дующий с запада, не задувал в них песок. Потом мы вернулись в пассажирский вагон, забрали свои револьверы и вышли наружу. К нам подошел машинист – широкоплечий, приземистый, кривоногий. Следом за ним появился старый слуга. Машинист указал вперед, на гребень горы.
– Вот там проходит прямая дорога в Дебарию. Указатели видите? За час доберетесь до этого женского приюта. Только вы туда не заходите и ни о чем не просите. Все равно не получите. – Он понизил голос. – Говорят, эти девицы едят мужчин. И это не в переносном смысле, ребята. Они… едят… мужчин.
Я бы скорее поверил в существование шкуроверта, чем в такой бред, но промолчал. Машинист явно был не в себе. Его, наверное, неслабо тряхнуло. И рука была красной, как у Джейми. Только у Джейми она была красной всегда – как будто ее окунули в кровь – и такой и останется до смертного часа, а у машиниста был просто легкий ожог: у него все заживет.
– Они будут вас звать к себе, обещать всякое-разное. Может, и сиськи покажут. Уж эти девицы прекрасно знают, что показать молодым парням, чтобы те взгляда не могли оторвать. Только вы не обращайте внимания. Не слушайте их обещаний и не смотрите на сиськи. Езжайте прямиком в город. От приюта – еще час пути, если верхом. Найдите рабочую бригаду. Нам нужны люди, чтобы поднять эту дуру и поставить обратно на путь. Рельсы-то целы, я проверял. Там просто заносы. Эта соляная пыль, будь она трижды неладна. У вас же, наверное, есть деньги, чтобы заплатить рабочим. Или, если вы вдруг умеете писать… да уж умеете наверняка, все благородные джентльмены умеют писать… можете дать им расписку. Этот, как его… виксиль. Или как там оно называется…
– У нас есть деньги, – заверил я. – Хватит, чтобы нанять небольшую бригаду.
Глаза машиниста широко раскрылись. Думаю, они раскрылись бы еще шире, если бы я сказал, что отец дал мне двадцать золотых «орлов», которые я спрятал в потайной карман, вшитый в рубашку с изнанки.
– И волов. Потому что нам будут нужны волы. Если они у них есть. Если нет, можно и лошадей.
– Мы посмотрим, что у них есть, – сказал я, садясь на коня. Джейми закрепил лук на одной стороне седла, потом перешел на другую сторону и опустил арбалет в кожаный чехол, притороченный к упряжи. Отец Джейми сам сделал этот чехол, специально для арбалета сына.
– Только не оставляйте нас здесь надолго, – попросил машинист. – У нас нет оружия и нет лошадей.
– Мы о вас не забудем, – ответил я. – Вы закройтесь внутри. Если сегодня у нас не получится найти рабочих, мы пришлем за вами повозку, чтобы вас забрали в город.
– Спасибо. И держитесь подальше от этих женщин! Они… едят… мужчин!
В тот день было жарко. Сперва мы пустили коней галопом, чтобы дать им размяться – ведь они больше суток простояли в тесных загонах, – а потом перешли на шаг.
– Ванней, – сказал Джейми.
– Что – Ванней? – не понял я.
– Перед тем как поезд сошел с рельсов, ты сказал, что твой отец не верит в шкуроверта, а Ванней верит.
– Он сказал, трудно было бы не поверить после того, как прочтешь все доклады шерифа Пиви. Помнишь, как он повторял нам буквально на каждом занятии: «Когда говорят факты, умные люди слушают». Двадцать три смерти – это очень серьезные факты, к которым стоит прислушаться. Этих людей не зарезали, не застрелили. Их разорвали на части.
Джейми хмыкнул.
– В двух случаях – целые семьи. Большие семьи, скорее, кланы. В домах все вверх дном, все залито кровью. От тел оторваны руки и ноги. Какие-то потом находились, наполовину обглоданные… Какие-то – нет. На одной ферме шериф Пиви и его помощник нашли голову мальчика, самого младшего из детей. Надетую на стойку забора. Череп пробит, мозги выскоблены.
– Свидетели есть?
– Даже несколько. Один пастух видел, как зверь набросился на его напарника. Сам он был на ближайшем холме. Пошел за овцами, отбившимися от стада. С ним были две собаки. Они бросились вниз, чтобы защитить второго хозяина, но их тоже разорвали в клочья. Тварь заметила пастуха на холме и направилась было к нему, но ее отвлекли овцы, и пастуху удалось убежать. Он говорил, это был волк, который передвигался на двух ногах, как человек. Потом была еще женщина, подруга какого-то игрока. Его поймали с крапленой колодой в одном из игорных домов. Обоим велели покинуть город до заката солнца, иначе грозили публичной поркой. Они как раз направлялись в поселок рядом с соляными копями, и по дороге на них напал зверь. Мужчина пытался отбиться, и у женщины была возможность спастись. Она спряталась на склоне среди камней. Она говорила, что это был лев.
