Джо Аберкромби - Красная страна
– Дайте еще выпивки! А ты, Темпл, присядь рядом, поговори со мной, как бывало раньше. Успокой меня, Темпл, дай мне совет.
– Не уверен, что смогу дать правильный совет, – вздохнул Темпл. – Мы вышли за пределы досягаемости законов.
– Я говорю не о человеческих законах, а о праведном пути! Спасибо… – Сержант Балагур принялся наливать из открытой бутылки во флягу капитан-генерала с ювелирной точностью. – Я чувствую, что буря влечет меня по морю непонимания и мой компас моральных норм сбился! Стань звездой моей нравственности, Темпл! А как же Бог, человече, как же Бог?
– Боюсь, что мы могли выбраться и за пределы досягаемости Божьих законов тоже, – пробормотал Темпл, когда отворились двери.
Вошел, сильно хромая и вцепившись в драную шляпу, Хеджес. Он казался еще изможденнее, чем прежде.
– Ты кто такой? – спросил Коска, вглядываясь в полумрак.
– Меня зовут Хеджесом, господин капитан-генерал. Я погонщик из Криза. Ранен при Осрунге, господин, командовал там атакой.
– Вот по этой причине я оставляю командование атаками другим.
Шаря глазами по сторонам, Хеджес пересек комнату.
– Не могу не согласиться, господин. Могу я с вами поговорить?
Довольный, что Коска отвлекся, Темпл выскочил в кромешную тьму.
Обитатели лагеря нисколько не заботились скрытностью. Люди, закутанные в шкуры и плащи, одетые в рваные одеяла и части доспехов, с ругательствами топтались по снегу, превращая его в грязную слякоть, высоко поднимали шипящие факелы, тащили упирающихся лошадей, разгружали из фургонов сундуки и корзины, пар от дыхания вился облаками вокруг их лиц.
– Можно мне пойти с вами? – спросил Суорбрек, пристраиваясь рядом с Темплом в общей неразберихе.
– Если не боитесь, что моя удача заразна.
– Вряд ли она хуже моей, – пожаловался биограф.
Они миновали кучку людей, которые набились в хижину с одной обрушившейся стеной и разыгрывали в кости место для постелей. Еще один точил клинок на скрипучем камне, и рой искр улетал в темноту. Три женщины спорили о том, как лучше развести огонь в очаге. Ни одна не знала правильного ответа.
– Вас когда-либо охватывало чувство… – рассуждал вслух Суорбрек, пряча лицо в воротнике потертого плаща. – Чувство, что вы каким-то образом угодили в более чем нежелательное положение, но не можете ума приложить, как оттуда выкарабкаться?
– В последнее время – ежедневно и ежечасно, – покосился на писателя Темпл.
– Как будто вы наказаны, но не знаете, за что…
– Я знаю за что, – пробормотал Темпл.
– А я не знаю.
– Жаль, что не могу сказать то же самое. Но, боюсь, это правда.
Один из курганов откопали от снега. Свет факела отражался от замерзшего мха в сводчатом проходе, который один из сутенеров уже занавешивал. Снаружи начала выстраиваться неровная очередь. Между двумя другими курганами дрожащий разносчик устроил прилавок, предлагая кожаные ремни и мазь для их пропитки. Хорошему купцу спать некогда.
Темпл уловил отголоски слов Инквизитора Лорсена, доносящиеся из-за неплотно закрытой двери:
– Вы, Димбик, в самом деле верите, что в этих горах прячутся мятежники?
– Вера – это роскошь, которую я не могу позволить себе довольно давно, Инквизитор. Я выполняю приказы.
– Чьи приказы, капитан? Вот в этом-то все и дело. Я получаю приказы от Наставника Пайка, а Наставник, в свою очередь, непосредственно от Архилектора. А распоряжение Архилектора гласит… – Голос перешел в невнятное бормотание.
На окраине лагеря в темноте собрались бывшие товарищи Темпла. Вновь пошел снег. Белые звездочки оседали на гривах коней, на седых волосах Кричащей Скалы, на старом знамени, которым она обмоталась, на плечах сгорбившейся Шай, проверявшей, как показалось, содержимое сумок на вьюках, которые Лэмб навешивал на лошадь.
– С нами собрался? – спросил Савиан, взглянув на приближающегося Темпла.
– Желаю всем сердцем, но у остальных частей тела преобладает здравый смысл, и они вежливо отказались.
– Кричащая Скала! – Суорбрек с надеждой потянулся за записной книжкой. – Какое загадочное имя!
– Да, – глянула она на писателя.
– Осмелюсь предположить, что за ним наверняка стоит загадочная история.
– Да.
– Не желаете ею поделиться?
Кричащая Скала подтолкнула коня и медленно растворилась в темноте.
– Похоже, это означает – нет, – сказала Шай.
– Писателю приходится учиться безропотно сносить презрение, – вздохнул Суорбрек. – Не каждое слово или предложение приходится по вкусу всем читателям. Мастер Лэмб, вы беседовали когда-либо с писателем?
– Нет, но с остальными типами лжецов мы уже сталкивались, – отрезала Шай.
Но биограф не сдавался:
– Я слышал, люди говорили, что у вас опыта в поединках больше, чем у любого живущего на земле человека.
– А вы верите всему, что слышите? – Лэмб затянул последнюю подпругу.
– Значит, вы отрицаете эти слухи?
Лэмб промолчал.
– Можете ли вы поделиться с моими читателями какими-то тонкостями этого смертельного занятия?
– Не занимайтесь им.
– А правда то, что говорил мне генерал Коска? – Суорбрек шагнул ближе.
– По внешнему виду он не тянет на образец честности.
– Он говорил, что однажды вы были королем?
Брови Темпла полезли на лоб. Свит закашлялся. Шай рассмеялась, но, заметив, что Лэмб не возражает, стала серьезной.
– Он говорил, что вы были бойцом короля северян, – продолжал Суорбрек. – Выиграли в его честь десять поединков в Кругу, потом он вас предал, но вам удалось уцелеть. В конце концов вы убили его и заняли трон.
Лэмб неторопливо вскарабкался в седло, хмуро глядя в ночь.
– Было время, когда люди надели на меня золотую цепь и преклонили колена. Тогда их это устраивало. В трудные времена люди любят подчиняться жестким вождям. В мирные времена они начинают полагать, что станут счастливее, поднявшись с колен.
– Вы их вините в этом?
– Я давно перестал винить людей. Люди – просто люди. – Лэмб повернулся к Темплу.
– Как по-твоему, мы можем доверять Коске?
– Даже наоборот, – ответил Темпл.
– Чувствовал, что так ты и скажешь, – Лэмб толкнул лошадь пятками, направляясь в темноту.
Суорбрек какое-то мгновение смотрел ему вслед, а потом послюнявил карандаш и принялся быстро писать.
Темпл поймал взгляд Шай, когда она садилась на коня.
– Надеюсь, вы их отыщете, – выдавил он. – В смысле, детей.
– Найдем. Надеюсь, и ты найдешь… не важно, что ты там ищешь.
– Мне кажется, я нашел, – прошептал он. – И снова потерял.
Она посидела молча, как бы размышляя – что же ответить, а потом причмокнула и заставила лошадь пойти шагом.
– Удачи! – крикнул Темпл ей в спину. – Береги себя среди дикарей!
Она оглянулась на форт, откуда доносились звуки нестройного пения, и приподняла бровь.
– И ты тоже.
Ловушка
В первый день они ехали через лес из деревьев, выше и больше, чем Шай когда-либо видела. Ветка над веткой, ветка над веткой… Вместе они закрывали солнце. Шай казалось, будто она угодила в гигантский склеп, мрачный и торжественный. Снежинки слетали в тишине, наметая у корней сугробы в фут глубиной. Ледяной наст резал ноги коням, поэтому приходилось петлять в поисках твердой земли. То здесь, то там собирался призрачный туман, клубился вокруг скал и людей, которые шли сквозь него, словно привидения, отбирал тепло их душ. И нельзя сказать, чтобы тепла хватало… Кричащая Скала всякий раз предостерегающе шипела, когда кто-нибудь говорил вслух, поэтому они продолжали путь в мучительной тишине, нарушаемой лишь хрустом снега, натужным дыханием лошадей, кашлем Савиана и негромким бормотанием Джубаира. По мнению Шай, он молился. Да, он был набожным ублюдком, этот здоровенный кантик, и вряд ли кто-то смог бы доказать обратное. Но сделало ли из него показное благочестие безопасного человека, к которому не страшно повернуться спиной? Шай сомневалась. Насколько она успела понять, люди, хорошо разбирающиеся в религии, использовали ее для оправдания неблаговидных поступков, а не для совершения праведных.
Только когда сумерки поглотили остатки дневного света, Свит привел их к неглубокой пещере под скальным выступом и позволил отдохнуть. К тому времени и кони под седлом, и заводные кони измучились и дрожали, да и Шай чувствовала себя не намного лучше. Все тело целиком болело, закостенело, занемело от холода, потертости и ссадины состязались между собой – которая докучает сильнее.
Разводить огонь запретили. Они поужинали холодным мясом и черствым хлебом, передавая по кругу бутылку. Закашлявшись, как обычно, Савиан сохранил каменное лицо, но Шай показалось, что он волнуется больше обычного. Сутулился и сжимал плащ у горла побелевшей рукой.
Один из наемников по имени Сакри, стириец с торчащей вперед челюстью, чей вид раздражал Шай тем, что радовался, когда другим плохо, усмехнулся и сказал:
