Марк Лахлан - Фенрир. Рожденный волком
– Лучше всего застать их врасплох, – вполголоса проговорил Гьюки.
– Они до сих пор не услышали нас, сейчас темно, так что они нас и не увидят, пока мы на них не набросимся. Почти все наверху, в монастыре. Мы перебьем часовых и выйдем в море раньше, чем они опомнятся, – сказал воин, стоявший рядом с конунгом.
– У нас есть пара луков. Пусть лучники выходят вперед при первой же возможности. От монастыря до кораблей довольно далеко. Мы заставим их заплатить за каждый шаг. Регин, ты готов?
На расстоянии сорока шагов прозвучал и поплыл над водой уверенный приглушенный голос:
– Готов, как всегда, господин.
– Передай остальным, чтобы шли за мной осторожно. Мы не знаем, какое здесь дно, не хотелось бы сорвать киль. Двинулись. Как можно тише. И как можно быстрее.
Корабли развернулись к берегу. Элис вцепилась в рукоять меча, который до сих пор был в ножнах. Сейчас этот маскарад ставил ее в опасное положение, сейчас ей лучше быть в платье и с покрывалом на голове.
К ней подошел конунг.
– Оставайся здесь, на корме. На кораблях почти никого не будет. Все закончится очень быстро.
Элис кивнула. Драккары неслись к берегу. Она не могла поверить, что люди на кораблях, стоявших на песке, не слышат ударов весел.
Но потом они услышали.
– Разбойники!
Это слово на языке северян Элис знала.
Воинам Гьюки больше не было смысла соблюдать тишину, все предосторожности стали теперь ни к чему.
Пока они шли вдоль берега, драккар казался Элис не только узким и неудобным для путешествия, но еще и плохо построенным. Он был быстрым, но каким-то неустойчивым. Однако теперь она увидела, в чем истинное предназначение этого корабля. В качестве гребного судна его можно было сравнить с мечом, нарезающим сыр. Да, разумеется, сыр можно порезать мечом, только сделан меч не для этого. Сейчас летящий на веслах драккар совершенно изменился, он со свистом несся по волнам, подобно стреле, разрезающей воздух. Элис поняла, зачем щиты вывешены снаружи. Они увеличивают высоту бортов. Развивая большую скорость, корабль поднимал за собой высокую волну, которая могла захлестнуть и даже потопить драккар, если он двигался чересчур быстро. Щиты добавляли пол-локтя высоты каждому борту. Элис ощущала, что корабль несется на бешеной скорости: суша стремительно надвигалась на них, за спиной висела огромная луна, монастырь виднелся на самом горизонте, как будто припал к земле.
С кораблей противника неслись беспорядочные крики. Элис слышала те же имена, которые выкрикивали викинги, осадившие Париж:
– Да пребудет со мной Тюр! Тор, направь мою руку! Волк и ворон будут пировать сегодня! О́дин, сеющий смерть, ты наш конунг и боевой товарищ! Даны, ваши предки вас заждались, и я ускорю вам встречу!
С одного корабля соскочил какой-то человек и, словно безумный, помчался по берегу в сторону монастыря. Остальные часовые ударились в панику. Их же оставили беречь корабли от нападения с суши, и они никак не ожидали врага с моря. У них не оставалось времени, чтобы спустить драккар на воду, да и все равно они не смогли бы оторваться от трех быстрых кораблей. Они понимали, что, если отправятся за подкреплением, их суда успеют угнать. Поэтому часовые спрыгнули за борт, чтобы встретить несущийся на них драккар, понимая, что скоро погибнут, и спеша сообщить об этом:
– Сегодня мой отец встретит меня в чертогах Всеобщего Отца. Ну а ты, чужак, будешь подносить нам вино, потому что я захвачу тебя с собой!
Корабль, на котором была Элис, ткнулся в берег, и ее швырнуло вперед. Она вскочила, но почти вся команда уже оказалась за бортом, викинги вопили и наносили удары. Врагов оказалось всего человек десять, и они держались прекрасно, дрались плечом к плечу, сомкнув щиты, выставив копья, стараясь убивать нападавших еще на подходе.
Некоторые из людей Гьюки кинулись к пустым кораблям, человек девять-десять попытались столкнуть один из них на воду. На берегу царил настоящий хаос. Луна, ненадежное светило, то и дело скрывалась за облаками, корабли на берегу стояли не сплошным рядом, а на расстоянии друг от друга. Лучников вперед так и не выставили, хотя Гьюки неоднократно выкрикивал приказ. Захватчики быстро сломили сопротивление остававшихся часовых и бросились к большому снеккару, чтобы столкнуть его с песка. Корабль даже не шелохнулся, а от монастыря к берегу уже устремились воины. Элис решила, что их не меньше сотни, все вооружены, хотя у многих не было времени захватить щиты, натянуть доспехи или хотя бы сапоги – они так и бежали по колючему мокрому песку босиком.
Воины Гьюки, которые старались столкнуть корабли на воду, оставили их, чтобы отразить нападение врага. Те, кто уже успел забраться на борт, снова спрыгнули на песок.
Никакого порядка в наступлении и обороне не было, просто воин шел на воина под луной, чей свет превратил широкую полосу сырого песка в волшебный мост, на котором люди решали, кто из них останется на земном берегу, а кто перейдет на другую сторону, в загробный мир.
Элис была охвачена ужасом, она сидела, съежившись, на своем корабле.
Над бортом возникло чье-то лицо. Она узнала его. Это был толстый викинг, тот самый, который нашел стоянку Лешего на холме, который был рядом, когда терзали исповедника. Он смотрел на нее, не веря собственным глазам. Элис не стала раздумывать. Чтобы оказаться подальше от викинга, она спрыгнула в море с другого борта, погрузившись в воду по пояс. И побежала.
Берсеркеры, с которыми она познакомилась еще под Парижем, воспользовались суматохой, чтобы столкнуть драккар в море. Она должна сказать Гьюки, что его судно вот-вот украдут, иначе она никогда не попадет к Олегу. Элис схватила за плечо первого же викинга, который оказался рядом.
– Ваш корабль…
Завершить она не успела. Викинг развернулся и ударил ее кулаком в лицо. Перед глазами вспыхнули белые искры, и она упала на песок. Это был Кюльва, викинг, чьего брата она убила.
– Я получу свой вергельд, потаскуха!
Он выхватил нож и набросился на нее. Зрение вернулось к Элис, хотя перед глазами стояла какая-то муть, под собой она ощущала холодный песок, и луна плясала за плечом Кюльвы. Он поднял нож и опустил, но случилось что-то такое, чего Элис не поняла. Рука Кюльвы исчезла, ручьем потекла кровь, раздался крик, и в следующий миг он уже не наваливался на нее.
Ее подхватила чья-то огромная рука и повлекла к драккару.
– Тебе надо осмотрительнее выбирать друзей, госпожа, – произнес Офети.
Она обернулась. Рука Кюльвы валялась в пяти шагах от его тела, во лбу зияла дыра, оставленная вторым ударом топора.
– Они забирают ваш корабль! Они крадут ваш корабль! – кричала Элис, пока ее волокли по песку.
Двое воинов Гьюки услышали ее и сорвались с места.
Офети перебросил ее через борт на драккар, где за ней мог присмотреть Фастар. Затем он развернулся, чтобы встретить тех, кто погнался за ним. Первый воин врезался в его щит, словно в стену, и повалился на товарища. Офети рубанул его топором по голове, выпустил рукоять топора и выхватил нож, чтобы вонзить в живот второму противнику.
Элис вскочила на ноги, все ее чувства были в смятении. Она поглядела на монастырь. Там горел свет, только такого света она никогда еще не видела. Как будто луна вошла в дом и теперь сияла внутри. Она снова услышала волчий вой. Откуда он доносится? Она поняла, что отвечает на него.
– Я здесь, – сказала она, – и я иду к тебе.
Офети уже забрал свой топор и успел запрыгнуть на корабль в тот миг, когда он снялся с песка, однако четверо воинов Гьюки последовали за ним на борт. Один их них кинулся на Элис, высоко подняв топор, и она съежилась от страха, но он пробежал мимо и рубанул по веревкам, которые удерживали на месте рулевое весло. Пара ударов – и веревки лопнули, а быстроходный корабль превратился в неуклюжую тихоходную посудину. После чего воин развернулся к берсеркерам.
Элис сжалась в комок на дне драккара. Над ней раздавались удары, треск, крики. Толстый викинг упал и врезался в борт рядом с Элис. Остальные берсеркеры сражались как бешеные, но их теснили. Она видела, как Варн потерял свой топор и четыре пальца от удара большого ножа, однако берсеркер обхватил противника и вместе с ним перевалился за борт в море, где и утопил, окунув с головой в воду.
Битва на берегу все бушевала, хотя воины Гьюки были теперь в меньшинстве и понемногу отступали к морю. И повсюду на широком берегу, лежа, сидя, стоя на коленях, умирали люди; некоторые раскачивались, зажимая раны в животе или груди, некоторые, с виду вполне здоровые, неподвижно лежали на песке. А рядом с ними сражались живые: нож против копья, копье против меча, меч против топора. Люди шатались, кричали, но снова и снова наносили удары. Щиты разбивались в щепы, оружие ломалось, шлемы слетали с голов и лежали, помятые, на берегу. Воины пошатывались друг перед другом, словно пьяные, некоторые замирали посреди битвы, чтобы перевести дух, противники сипели и хватали воздух ртом, пока к ним не возвращались силы для нового нападения или пока кто-нибудь не протыкал их сзади.
