Диана Джонс - Корона Дейлмарка
– Назад, дурак горелый! – оглушительно крикнул стоявший у ворот.
Это же голос Митта! Маевен далеко перегнулась через парапет, даже не обратив внимания, что рискует упасть. Она знала, что права. Хотя этого и не может быть. Этот человек вовсе не был таким нескладным – или был?
Угадывавшееся над усыпальницей беспорядочное движение сделалось целенаправленным и изготовилось обрушиться на мужчину перед воротами, но вдруг остановилось, отреагировав на Маевен. Она видела – нет, чувствовала – глаза в середине прозрачной тучи. Глаза, знавшие ее. Глаза, ненавидевшие ее. Знакомые ей глаза, полуприкрытые омерзительными одутловатыми веками.
Митт проревел одно слово. Это было не то слово, которое помнила Маевен. От него мозги сразу переставали что-либо соображать, а в следующее мгновение сами собой старались выкинуть его из памяти. Оно породило дрожь в сокровенных глубинах земли, слово, от которого тяжело содрогнулся весь дворец, от фундамента до флюгеров на крыше. Облако над усыпальницей поспешно разворачивалось, чтобы броситься на Митта, но не успело оно закончить движение, как было поймано, схвачено и подброшено высоко-высоко. Облако смешалось с яростным потоком воды, настоящим неодолимым цунами. Вода вырвалась из усыпальницы гигантским темным столбом, разметав строение, как карточный домик. Маевен, задрав голову так, что заболела шея, смотрела на устремлявшуюся в небо, в нарушение всех законов природы, огромную водяную колонну. Она делалась все темнее и темнее; вокруг водяного столба тускло мерцали распадавшиеся клочки страшного облака, а на уходившей в невообразимую высь вершине можно было разглядеть огромную шапку желтой пены.
А затем водяной столб рухнул.
Маевен мгновенно упала ничком около парапета, но все равно промокла насквозь. Галерея резко содрогнулась, будто взбрыкнула. Соленая вода обожгла глаза. Откуда здесь соль? А рев падавшей многотонной массы воды оглушал сильнее, чем взрыв любой бомбы. Этот рев все никак не смолкал, и вскоре к нему присоединился треск ломающегося камня. Посреди всего этого катаклизма Маевен поднялась на ноги, не обращая ни малейшего внимания на невообразимый грохот. Три ближайшие к ней колонны исчезли, и в парапете, как раз там, где она только что стояла, зиял пролом.
Нисколько не встревоженная этим, Маевен пробралась по продолжавшей сотрясаться галерее к ближайшей уцелевшей колонне и, обняв ее, уставилась во двор, по которому гуляли злые серые волны. Ворота рухнули, не выдержав напора. Арка оказалась разбита, и через частично заполненный каменными обломками проход вода вырывалась на Королевскую улицу, продолжая сотрясать дворец.
Соленая вода, бежавшая по лицу Маевен, была по большей части слезами. В таком кошмаре, наверно, никто не смог бы выжить.
Но он смог. По-видимому, его отбросило к боковой стене. Маевен еле-еле смогла разглядеть его. Еще чуть дальше, и мужчина оказался бы придавлен рухнувшим краем балкона. Он стоял в воде по плечи, затем, очень быстро, вода опустилась ему до пояса. Вода уходила с непостижимой скоростью, скрываясь в подземные тайники, из которых только что вырвалась. Слух начал возвращаться к Маевен, и она теперь смутно слышала плеск волн и громкий рев потока. Но девочка, не обращая ни на что больше внимания, уставилась на промокшие длинные волосы мужчины. Он действительно походил на Митта.
А потом незнакомец пропал из поля зрения. Маевен повернулась было, чтобы сбежать во двор, но тут услышала его голос прямо под балконом:
– Ну же, вставай. Вот балбес! Идем.
Теперь у нее не осталось никаких сомнений: это голос Митта.
Ответил ему голос Венда:
– Я заслужил, чтобы меня утопили.
И опять прозвучал уверенный голос Митта:
– Будь оно так, Колебатель Земли не оставил бы тебя в живых. Так что поднимайся, и пойдем отсюда.
Маевен услышала плеск и надрывный кашель. Потом Венд заговорил снова:
– Неужели ты не понимаешь? Я помогал Канкредину.
– Во всяком случае, у тебя хватило ума подойти к телефону и вызвать меня, когда ты понял, как много себя ему удалось здесь собрать, – ответил Митт. – Он мастер обмана, вербовки и тому подобных грязных дел. Хватит рвать на себе волосы! Что мне хотелось бы знать… Осторожно, здесь половина лестницы сломана! – Послышался громкий плеск, скрип сползающих мокрых камней, а потом опять плеск. Затем голос Митта донесся прямо снизу, от одной из дверей дворца: – Так вот, мне хотелось бы знать, каким образом он смог завербовать тебя?
– Норет, – произнес Венд. Это имя прозвучало так, что Маевен подумала, что он плачет. – Норет, моя дочь! Все эти годы я считал, что это ты убил ее.
– Идиот!.. – сердито воскликнул Митт. – Было несколько сотен человек, у которых ты мог доподлинно узнать обо всем!
Маевен почувствовала, что больше не может ждать. До сих пор она не смела твердо сказать себе, что это на самом деле Митт, но теперь никаких сомнений у нее не осталось.
Она метнулась в окно-дверь и пронеслась через бальный зал к ближайшей лестнице. На полпути вниз задержалась и, пританцовывая на месте от нетерпения и из-за того, что отлично понимала никчемность этой задержки, взглянула на свое отражение в огромных зеркалах и увидела там девчонку с мокрыми волосами, с разводами от слез на испачканном лице, в грязной измятой тряпке, некогда бывшей ее лучшим платьем.
Что ж, он уже видел ее и не в таком облике и знает, что ей всего тринадцать. Но, уже сбегая по лестнице, она повторила: всего тринадцать. Ему двести лет. А ей только тринадцать. Маевен повторяла эти два слова еще и еще раз, как заклинание.
По мокрому скользкому полу огромного зала она бежала со всех ног. Из-под ее сандалий выскальзывали обломки камня и беззвучно падали в оставшиеся на полу клочья морской пены. Вот наконец она оказалась перед открытой дверью, а за ней виднелись вывороченные камни, между которыми все еще бежали последние струйки воды. Внезапно в дверь ворвался порыв морского ветра. Маевен выскочила во двор и застыла. Там не было никого, кроме насквозь промокшего Венда, устало привалившегося к столбу. А Митт на другом конце двора, за преградой из кучи булыжников, сплошь облепленных кроваво-красными и оливково-зелеными морскими водорослями, уже перебирался через баррикаду, оставшуюся на месте ворот.
– Митт! – отчаянно завизжала она.
Он услышал ее. Остановился. Маевен ясно видела, что Митт задумался на мгновение. В следующий момент он повернулся, весело помахал ей, а затем спрыгнул с завала и быстро зашагал по Королевской улице.
Маевен осталось лишь смотреть ему вслед. Между ней и развалинами ворот раскинулось наполненное пенистой водой озерцо странной формы. По нему гуляли мелкие волны, но вода уходила прямо на глазах. Конечно же, это было то самое место, на котором до нынешнего дня стояла усыпальница. Она оказалась одной из самых замечательных шуток Митта. К тому времени, когда пришла пора ее строить, король, должно быть, уже понял, что он Бессмертный. Потому нечего удивляться, что Митт сделал это сооружение таким абсурдным. Маевен чуть не улыбнулась, несмотря на владевшее ею страдание. Ему двести лет. Ей тринадцать.
Она повернулась к Венду. Тот смотрел прямо перед собой, с него все еще капала вода.
– Я должен принести тебе извинения. – Теперь он говорил с нею не как с девочкой, а как с равной.
– Да, – согласилась Маевен. – Вы устроились на работу во дворец, чтобы дождаться моего появления?
– Нет, – ответил Венд. – Я до последних дней не знал точно, откуда ты появилась. Я взялся за эту работу лишь для того, чтобы чем-нибудь заниматься. Знаете, время – вещь необычайно длинная.
Последнюю фразу он произнес очень мрачным тоном. Маевен явственно представила себе длиннющие ленты времени, протянувшиеся в обе стороны от него – одна в прошлое, а другая, во много раз длиннее, в будущее.
– Почему вы сказали Норет, что она дочь Единого?
– Я этого не говорил. Так считала ее мать. – Венд засмеялся, но этот смех больше походил на сухой болезненный кашель. – Единый сказал мне, что она поедет по Королевскому пути. Он солгал.
– А вы уверены, что это был не Канкредин? – резко спросила Маевен.
Венд уставился на нее с таким видом, будто эта мысль никогда не приходила ему в голову. Далеко за его спиной Маевен увидела майора Алксена, вслед за которым шел папа. Очень осторожно, внимательно глядя под ноги, они пробирались к провалу, образовавшемуся на месте усыпальницы Амила.
– Пойдемте со мной, – велела Маевен. – У меня есть одна мысль насчет вас. – Венд не пошевелился, и она крепко сжала его холодную руку и потянула. – Вам нужно, по крайней мере, переодеться в сухое.
– Это ерунда, – отозвался Венд.
И сразу же от его одежды повалил пар, как будто он стоял под лучами жаркого солнца. Впрочем, Венд не попытался возражать или сопротивляться, когда Маевен потащила его через усыпанный каменным крошевом зал к лестнице. За его спиной в воздухе еще секунду-другую висели клочья пара. Вот и прекрасно. Для того, что она затеяла, было очень важно, чтобы майор Алксен и папа оставались снаружи.
