Терри Пратчетт - Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус
Все тикало и вращалось подобно гигантской машине. Здесь действовали правила, и все было одинаковым. Даже на звезды, которые появлялись каждую ночь, всегда можно было положиться. Планеты не исчезали из-за того, что подлетали слишком близко к плавнику и тот отбрасывал их далеко от солнца.
Никаких проблем, никаких сложностей. Пара простых правил, горстка элементов… Все предельно просто. Конечно, стоит признать, ему было тяжеловато понять, как именно пара простых правил может произвести, скажем, перламутровый блеск или гребенчатого дикобраза, но он был уверен, что местные это понимали. Ему отчаянно хотелось верить в мир логики. Для него это был вопрос веры.
Он завидовал тем философам. Они кивали своим богам, а потом постепенно их уничтожили.
Думминг вздохнул.
– Мы сделали все, что могли, – произнес он. – Какой у тебя план, Ринсвинд?
Ринсвинд вгляделся в стеклянный шар, служивший текущим воплощением Гекса.
– Гекс, этот мир готов принять Уильяма Шекспира, о котором мы с тобой говорили?
– Готов.
– А он существует?
– Нет. Его дед и бабка не встретились, и мать не родилась.
Глухой голос Гекса во всех подробностях передал им печальную историю. Волшебники за ним конспектировали.
– Верно, – сказал Чудакулли, потирая руки, после того как Гекс закончил. – По крайней мере, это несложно. Нам понадобится веревка, кожаный мяч и большой букет цветов…
Позже Ринсвинд вгляделся в стеклянный шар, служивший текущим воплощением Гекса.
– Гекс, а теперь этот мир готов принять Уильяма Шекспира, о котором мы с тобой говорили?
– Готов.
– А он существует?
– Существует Виолетта Шекспир. В шестнадцать лет она вышла замуж за Иосаю Слинка. Не написала ни одной пьесы, но родила восьмерых детей, из которых пятеро остались в живых. У нее совершенно нет свободного времени.
Волшебники обменялись взглядами.
– А если мы напросимся в нянечки? – предложил Ринсвинд.
– Слишком много хлопот, – решительно отверг идею Чудакулли. – Хотя в этот раз все действительно просто. Нам понадобится предположительная дата зачатия, стремянка и галлон черной краски.
Ринсвинд вгляделся в стеклянный шар, служивший текущим воплощением Гекса.
– Гекс, ну а теперь этот мир готов принять Уильяма Шекспира, о котором мы с тобой говорили?
– Готов.
– А он существует?
– Он родился, но умер в возрасте восемнадцати месяцев. Подробности таковы…
Волшебники все выслушали. Чудакулли на минуту задумался.
– Нам потребуется дезинфицирующее средство, – наконец сказал он. – И много карболового мыла.
Ринсвинд вгляделся в стеклянный шар, служивший текущим воплощением Гекса.
– Гекс, ну а теперь этот мир готов принять Уильяма Шекспира, о котором мы с тобой говорили?
– Готов.
– А он существует?
– Нет. Он родился, успешно перенес несколько детских заболеваний, но был застрелен во время браконьерской охоты в возрасте тринадцати лет. Подробности таковы…
– Еще один легкий случай, – сказал Чудакулли, вставая. – Нам понадобится… дайте подумать… немного неприметной одежды, потайной фонарь и здоровая дубина…
Ринсвинд вгляделся в стеклянный шар, служивший текущим воплощением Гекса.
– Гекс, ну а теперь этот мир готов принять Уильяма Шекспира, о котором мы с тобой говорили? Ну пожалуйста!
– Готов.
– А он существует?
– Да.
Волшебники старались не выдавать своих надежд преждевременно. За последнюю неделю слишком многие их ожидания не сбылись.
– Живой? – спросил Ринсвинд. – Мужчина? Нормальный? Не в Америке? На него не падал метеорит? Он не остался инвалидом после того, как на него свалился хек во время рыбного дождя? Его не убили на дуэли?
– Нет. В настоящий момент он находится в таверне, которую вы часто посещаете, джентльмены.
– А руки-ноги у него целы?
– Да, – ответил Гекс. – И… Ринсвинд.
– Что?
– Одним из двух побочных эффектов последнего вмешательства стало появление картошки в этой стране.
– С ума сойти!
– А Артур Дж. Соловей занимается сельским хозяйством и не обучен грамоте.
– Чуть-чуть ему не повезло, – сказал Чудакулли.
Глава 28
Миры «если»
Придумав секретное оружие, чтобы победить эльфов в борьбе за душу Круглого мира, волшебники старательно перекраивают историю, чтобы убедиться, что оно действительно воплотится в жизнь. И имя этому оружию – Уильям Шекспир. От Артура Дж. Соловья здесь толку не будет. Они идут к своей цели методом проб и ошибок – причем и тех и других в избытке. Тем не менее, им удается постепенно, шаг за шагом, склонить ход истории к желанному исходу.
Черная краска? Возможно, это суеверие вам известно; если же нет, то его смысл в том, что, если окрасить черным потолок на кухне, обязательно должен родиться мальчик[79]. Волшебники перепробуют все. Сначала. А не сработает – попробуют еще что-нибудь и будут пробовать до тех пор, пока это не приведет к определенному результату.
Почему они не добьются успеха одним махом, а постепенно будут приближаться к своей цели, раз за разом совершенствуя средства?
Такова уж история.
Эта история динамична, но мы узнаём ее лишь по мере развития событий. Вот почему мы присваиваем названия историческим периодам постфактум. И по этой же причине монахам Плоского мира приходится странствовать по Диску, чтобы быть уверенными в том, что исторические события, которые должны произойти, действительно происходят. Они – хранители рассказия, беспристрастно распространяющие его, чтобы весь мир следовал сюжетной канве. Исторические монахи подробно описаны в романе «Вор времени». С помощью гигантских вращающихся цилиндров, называемых Ингибиторами, они берут время в долг там, где оно не нужно, и возмещают там, где без него не обойтись:
«Как гласит Второй Список Когда Вечно Изумленного, и выпилил Когд Вечно Изумленный первого Ингибитора из ствола дерева вамвам, и вырезал на нем должные символы, и установил бронзовый шпиндель, и позвал к себе тогда ученика Удурка.
– Очень красиво, о учитель, – сказал Удурок. – Молитвенное колесо, да?
– Нет, все гораздо проще, – ответил Когд. – Эта вещь хранит и перемещает время.
– Всего-то?
– И сейчас я ее проверю, – молвил Когд и повернул Ингибитор на пол-оборота.
– Очень красиво, о учитель, – сказал Удурок. – Молитвенное колесо, да?
– Нет, все гораздо проще, – ответил Когд. – Эта вещь хранит и перемещает время.
– Всего-то?
– И сейчас я ее проверю, – молвил Когд и на сей раз повернул Ингибитор чуть меньше.
– Всего-то?
– И сейчас я ее проверю, – молвил Когд, и на сей раз он осторожно подвигал Ингибитор взад-вперед.
– Все-все-все… Всего-го-го-го-то-то, то-то? – спросил Удурок.
– И я ее проверил, – заключил Когд».[80]
В Круглом мире исторических монахов нет – по крайней мере нами таковых не замечено, хотя, наверное, вычислить их было бы невозможно, – зато у нас имеется нечто наподобие исторического рассказия. У нас даже есть поговорка: «История повторяет саму себя» – сначала в комедийном ключе, затем в трагическом, потому что единственное, чему она учит, это то, что история никогда не учится из истории.
История Круглого мира напоминает биологическую эволюцию: подчиняется правилам, но все равно ведет себя так, будто ни от чего не зависит. Фактически же она сама придумывает себе правила. На первый взгляд кажется, будто это несовместимо с существованием динамики – ведь она воплощает правила, по которым система переходит из одного состояния в другое, крошечное мгновение в масштабах всего будущего. Тем не менее динамика в истории присутствует – если бы ее не было, историки не смогли бы разобраться ни в одном ее событии. Равно как и в случае с эволюцией.
Решение этого ребуса заключается в странной природе исторической динамики. Оно эмерджентно. А эмерджентность – одно из наиболее важных и наиболее загадочных свойств сложной системы. Важно оно и для нашей книги, потому что именно существование эмерджентной динамики позволяет людям рассказывать истории. Короче говоря, не будь она эмерджентной, нам не понадобилось бы рассказывать истории о системе, потому что тогда мы сумели бы понять ее на ее же условиях. Но при эмерджентной динамике мы в лучшем случае можем надеяться получить ее описание, которое сводится к упрощенной, но выразительной истории…
Но мы уже забегаем вперед нашей истории, так что давайте вернемся назад и объясним, о чем идет речь.
* * *Фазовое пространство обычной динамической системы полностью предопределено. Иными словами, существует простое и точное описание любого поведения системы, причем в некотором смысле оно известно заранее. Вдобавок установлено правило (или ряд правил), согласно которому система переходит из одного состояния в другое. Например, если вы пытаетесь понять Солнечную систему с классической точки зрения, то фазовое пространство будет включать в себя все возможные позиции и скорости движения планет, лун и других тел, а правилами будет служить комбинация законов Ньютона о гравитации и движении.
