Стивен Кинг - Колдун и кристалл
– Под нами? Или на всем Спуске?
– Под нами.
Она огляделась, не пытаясь пересчитать их по головам: все равно не получилось бы, только сбило со счета. Увидела Сюзан четыре табуна примерно по двадцать голов, медленно плывущих по зеленому лугу, точно так же как в небе парят птицы. И девять табунов поменьше, от восьми до четырех голов… несколько пар (они напомнили Сюзан влюбленных, но сегодня ей напоминало об этом все вокруг)… скачущих одиночек… несомненно, молодых жеребцов…
– Сто шестьдесят? – осторожно спросил он.
Она в изумлении воззрилась на него.
– Да. Сто шестьдесят. Именно это число я и хотела тебе назвать.
– А какую часть Спуска вы видим? Четверть? Треть?
– Гораздо меньше. – Она улыбнулась. – О чем ты и сам знаешь. Не больше одной шестой.
– Если на каждой шестой части пасется сто шестьдесят лошадей, всего выходит…
Она подождала, пока он скажет «девятьсот шестьдесят», а потом кивнула. Он опустил голову, а потом вскрикнул от неожиданности, когда Быстрый ткнулся мордой ему в поясницу. Сюзан поднесла руку ко рту, чтобы подавить смешок. По нетерпеливому взмаху руки, которым он оттолкнул лошадиную морду, она поняла, что ему сейчас не до веселья.
– А сколько лошадей в конюшнях, тренировочных лагерях, на различных работах?
– Одна на каждые три пасущиеся здесь. Приблизительно.
– То есть мы говорим о тысяче двухстах головах. Все лошади породистые, никаких мутантов.
Тут она бросила на него удивленный взгляд:
– Да. Мутантов в Меджисе практически не рождается… и в других Внешних феодах тоже.
– То есть из пяти жеребят нормальными рождается не три, а больше?
– Нормальными рождаются все пять! Разумеется, время от времени попадается уродец, которого приходится забивать, но…
– Не один мутант из каждых пяти новорожденных? Один из пяти, рождающийся… как это сказал Ренфрю… с лишними ногами или внутренностями снаружи?
Для ответа хватило бы и изумления, отразившегося на ее лице.
– Кто мог тебе такое сказать?
– Ренфрю. Он также сказал, что в Меджисе не больше пятисот семидесяти породистых лошадей.
– Да это же… – У нее вырвался смешок. – Глупость какая-то! Если бы мой отец был здесь…
– Но его нет, – сухо оборвал ее Роланд. – Он мертв.
Поначалу она не поняла, что тон его изменился. А потом в голове словно что-то щелкнуло. Сюзан сразу помрачнела.
– Смерть моего отца – несчастный случай. Ты это понимаешь, Уилл Диаборн? Несчастный случай. Ужасное дело, но иногда бывает и такое. Лошадь размозжила ему голову копытом. Океанская Пена. Френ говорит, что Пена увидела змею в траве и потеряла контроль над собой.
– Френ Ленджилл?
– Да. – Сюзан побледнела, лишь на щеках остались пятна румянца, совсем как розы в том букете, что он прислал ей с Шими. – Френ отъездил с отцом многие мили. Они не были большими друзьями, относились к разным сословиям, но часто ездили вместе. У меня есть шапочка, которую первая жена Френа сшила для моего крещения. Они объездили Спуск вдоль и поперек. Я не могу поверить, чтобы Френ Ленджилл сказал неправду о смерти моего отца, не говоря уж о том, что он… имел к ней какое-то отношение.
Однако она с сомнением смотрела на пасущихся лошадей. Очень много. Слишком много. Ее отец это бы увидел. И задался бы тем же самым вопросом, что сейчас возник у нее: а чье тавро стоит на лишних лошадях?
– Так уж вышло, что Френ Ленджилл и мой друг Стокуорт побеседовали о лошадях. – Голос Уилла звучал буднично, но на лице отражалась тревога. – За стаканами родниковой воды, после того как мой друг отказался от пива. Примерно о том же я говорил с Ренфрю на обеде у мэра Торина. Когда Ричард спросил, сколько лошадей Меджис может поставить под седло, Ленджилл ответил: порядка четырех сотен.
– Безумие.
– Похоже на то, – согласился Уилл.
– Разве они не понимают, что лошади находятся там, где вы можете их увидеть?
– Они знают, что мы только приступили к работе и начали с рыбаков. До Спуска мы доберемся только через месяц, и я уверен, что за это время они придумают, куда деть лишних лошадей. И пока они относятся к нам… как бы это сказать? Хотя какая разница. Я не силен в словах, а вот мой друг Артур называет их отношение «откровенным презрением». Они оставляют лошадей у нас на виду в полной уверенности, что мы не знаем, на что смотрим. Или надеясь, что не поверим увиденному. Я очень рад, что встретил тебя здесь.
Только потому, что я назвала тебе точное число пасущихся лошадей? Или есть другая причина?
– Но вам придется пересчитывать лошадей. От этого не уйти. Как я понимаю, лошади Альянсу нужны.
Он как-то странно посмотрел на нее, словно она упустила очевидное. Ей сразу стало не по себе.
– Что? О чем ты?
– Может, они рассчитывают, что лишние лошади отбудут к тому моменту, когда мы займемся Спуском.
– Отбудут куда?
– Не знаю. Но мне это не нравится. Сюзан, этот разговор останется между нами, хорошо?
Она кивнула. Даже в страшном сне она не могла представить себе, что рассказывает кому-то не о разговоре – о встрече с Уиллом Диаборном на Спуске, наедине, под надзором одних лишь Пилона и Быстрого.
– Может, за этим ничего не стоит. Но если предположить обратное, знать об этом опасно.
Мысли Сюзан вернулись к отцу. Ленджилл сказал ей и тете Корд, что Океанская Пена сбросила Пата на землю, а потом размозжила ему голову копытом. У них не было оснований ему не верить. Но Френ Ленджилл сказал другу Уилла, что в Меджисе только четыреста породистых лошадей, а вот это наглая ложь.
Уилл повернулся к Быстрому, чему она только порадовалась.
С одной стороны, она хотела, чтобы он остался, стоял рядом с ней под плывущими по траве длинными тенями облаков… но они слишком долго пробыли вместе. Впрочем, едва ли кто мог увидеть их, очень уж далеко они забрались, но мысль эта не успокаивала, а, наоборот, будоражила еще больше.
Он поправил стремя, висевшее пониже упрятанного в чехол копья (шея Быстрого подрагивала, как бы говоря: пора в путь), снова повернулся к Сюзан. Она едва не лишилась чувств, почувствовав на себе его взгляд: это ка, сомнений быть не могло. Сюзан, однако, попыталась сказать себе, что за ка она принимает дим[29] – ощущение того, что с ней такое уже было, но быстро поняла, что обманываться не стоит. Это не дим. Она вышла на дорогу, и ей не оставалось ничего другого, как пройти ее до конца.
– Мне бы хотелось сказать тебе кое-что еще. Не хочу возвращаться к началу, но должен.
– Нет, – выдохнула Сюзан. – Мы уже поставили точку.
– Я сказал, что полюбил тебя и меня охватила ревность. – Впервые голос у него чуть дрогнул. В ужасе она увидела, что его глаза наполнились слезами. – Но это еще не все. Не все.
– Уилл, я не хочу… – Она ткнулась лицом в бок лошади. Он взял ее за плечо, развернул к себе. Мягко, потому что она в общем-то и не сопротивлялась. Она беспомощно смотрела ему в лицо, видела, какой он еще юный, как далеко он от родного дома, и внезапно осознала, что ей перед ним не устоять. Она хотела его всей душой, жаждала его. И с радостью отдала бы год жизни, чтобы прикоснуться к его щекам и ощутить ладонями его кожу.
– Тебе недостает отца, Сюзан?
– Да, – прошептала она. – У меня до сих пор щемит сердце.
– Точно так же мне недостает матери. – Теперь обе его руки лежали у нее на плечах. Один глаз он прищурил. Слезинка прокладывала серебристую дорожку по его щеке.
– Она умерла?
– Нет, но что-то случилось. С ней. По отношению к ней. Черт! Как я могу об этом говорить, если даже не знаю, что и думать? В определенном смысле она умерла. Для меня.
– Уилл, это же ужасно.
Он кивнул.
– В последний раз, когда мы виделись, она так посмотрела на меня, что этот взгляд останется со мной до гробовой доски. Стыд, любовь, надежда, все смешалось в нем. Стыд, потому что я все видел и знал. Надежда, что я пойму и прощу… – Он глубоко вздохнул. – В тот вечер, когда обед подходил к концу, Раймер сказал что-то забавное. Все рассмеялись…
– Если я и смеялась, то лишь потому, чтобы не выделяться среди остальных, – вставила Сюзан. – Мне он не нравится. Я думаю, он все время плетет какие-то заговоры.
– Вы все смеялись, а я посмотрел в дальний конец стола. На Олив Торин. И на мгновение… только на мгновение… подумал, что она – моя мать. То же лицо. Лицо, которое увидел я однажды утром, открыв не ту дверь не в тот час и столкнувшись с матерью и ее…
– Замолчи! – Она подалась назад, подальше от его рук. Внутри у нее все пришло в движение. Все запоры, стены, плотины, которые она с таким упорством возводила, рухнули в один миг. – Замолчи, просто замолчи, не хочу я о ней слушать.
Она схватила поводья Пилона, но мир подернулся пеленой слез. Сюзан зарыдала. Почувствовала на плечах его руки, разворачивающие ее к себе, сопротивляться не стала.
– Мне так стыдно, – пробормотала она. – Мне стыдно, и я напугана. Я забыла лицо моего отца и… и…
