Терри Гудкайнд - Машина предсказаний
Облака вращались в едином ритме с кружением фигур. Свет в них мерцал все быстрее и быстрее, а символы, нарисованные на земле, мерцали в такт звукам, издаваемым Терновой Девой, и бросали отблески на облака.
Звук, свет, кружение ужасающих тварей, танцующих словно демоны, – все это вызывало у Хенрика головокружение. В его голове в такт происходящему пульсировала боль. Он прищурился, боясь закрыть глаза, опасаясь, что тогда их не удастся открыть снова, хотя с трудом удерживался, чтобы не зажмуриться при таких ошеломляющих видениях и звуках.
Пока все это кружилось возле нее, Джит запускала руку в различные чаши, выхватывала полные пригоршни зубов или чего-то похожего на фаланги пальцев или позвонков и швыряла в круг. При каждом таком добавлении свет дергался и метался.
Мир, казалось, стал мерцающим. Мальчик видел его одноцветными вспышками – красными, желтыми и оранжевыми.
Затем Джит взяла чашу с плотью, извлеченной из-под ногтей Хенрика. Фигуры вращались так быстро, что уже нельзя было различить отдельные. Все это стало расплывчатым пятном темной поблескивающей плоти и мелькающих конечностей.
Вдруг Терновая Дева высоко подбросила чашу, которую держала, над светящимися кругами и корчащейся массой фигур.
Хенрик видел, как стекло разлетелось на мелкие осколки. Жидкость из чаши, казалось, вспыхнула.
Мир озарился так ярко, что ему показалось, будто он видит кости Джит прямо сквозь ее тело.
Все превратилось в свет и огонь. Деревья вокруг пылали. Светящиеся горячие угли срывались с деревьев и кружили вокруг раскаленного участка, накрытого содержимым чаши, над центром пылающего круга.
Терновая Дева выставила руки вперед, призывая силы, которые он не мог даже вообразить. Она гордо стояла против света, залитая им, и держала власть над миром, превратившимся в преисподнюю.
В центре всего этого, в сердце слепящего света, подобного ярким звездам, было что-то еще более яркое. Крохотные частички – кусочки плоти, вытащенной Джит из-под ногтей мальчика – так раскалились, что рядом с ними весь остальной мир казался тусклым.
Подняв руки, Джит, казалось, повелевала этим ярким искрам уносить вверх все остальное, и те вращались, забираясь все выше в небо.
Стоя одна в центре ревущего пожара, Джит выше подняла руки, приказывая всем им двигаться вместе.
Толпа костяных людей выла, сгорая, их тела рассыпались искрами и дымом, и этот дым всасывал ослепительный ужасающий вихрь.
Все вокруг него, все деревья, лоза, лишайник, кусты, даже земля, светилось, сгорая и рассыпаясь на горящие угли и пепел и вытягиваясь длинными завитками, заворачивающимися один в другой, завивающимися и уносящимися к крошечным искрам слепящего света, взлетающим в центр облачного смерча.
Ревел ветер, бушевал огонь. Хенрику пришлось зажмуриться от пронизывающего все ослепительного сияния. Ему хотелось закрыть глаза ладонями, но он не смел убрать руки от ушей, боясь, что и его утянет в этот ад, устроенный Джит.
Но даже с зажмуренными глазами он все прекрасно видел.
Это была ночь пылающих красок, слепящего света, оглушающего звука – ночь безумия.
Все утягивал мерцающий свет в середине прорехи в облаках. Трухлявые и мелкие ветки, оборванные с деревьев, загорелись, а когда их втянуло, запылал и сам лес. Деревца и растения вокруг распадались на тысячи искорок, закручивались и уносились вверх, за сияющими искрами кусочков плоти. Тела восставших из могил мертвецов, как и все остальное, рассыпались на потрескивающие алые угольки.
Хенрик громко стонал от ужаса и мучительной боли, слезы безудержно катились по его лицу.
Терновая Дева вновь воздела руки. Сам воздух в центре прорехи ослепительно вспыхнул.
Едва Хенрик подумал, что его непременно затянет туда и он сгинет в ужасной вспышке света, все закончилось.
От внезапной тишины ему показалось, что он сейчас свалится.
У мальчика было такое ощущение, будто, пытаясь устоять против бури, он опирался на звук, и теперь, когда звук внезапно пропал, он едва не повалился ничком.
В ушах у него пульсировало. В голове стучало. Его била дрожь.
Но исчез не только звук.
Хенрик моргнул. Он не верил своим глазам. Бушующий вихрь огня и света тоже пропал.
Он оглянулся и увидел, что лишайник на ближайших деревьях свисает так же, как и раньше, намокший в сыром затхлом воздухе. Все деревья были на прежних местах. Земля, недавно взрытая вылезавшими из нее мертвецами, выглядела непотревоженной.
Как если бы ничего из только что виденного Хенриком, в действительности не происходило.
С той лишь разницей, что чаша пропала, а по голой земле были разбросаны кусочки стекла, словно тысячи упавших звезд.
Хенрик не мог понять, что произошло. Что же он видел. Он не понимал, был ли настоящим огонь, были ли настоящими создания, вылезавшие из земли, был ли настоящими ужасный звук и было ли настоящим все прочее.
Епископ Арк, стоявший там же, где стоял с самого начала, казалось, так и не шелохнулся. Огненное буйство как будто не коснулось его. Его взгляд ничуть не изменился. Если его и удивило ошеломляющее представление огня и света, то он не показывал этого.
В центре прорехи в облаках медленно кружили вокруг Джит шестеро фамильяров, протягивая к ней руки, суетясь над ней, заботливо трогая ее, словно видели, что она прошла тяжелое испытание. Джит не обращала на них внимания, ногой стирая знаки, прежде нарисованные ею на земле посохом.
Терновая Дева обратила взгляд черных глаз к епископу Арку. Затем испустила в своей обычной манере несколько визгливых щелчков. Хенрик видел, что она напрягается, пытаясь при разговоре открыть рот шире, но кожаные ремешки не позволяли.
Одна из фамильяров подплыла к епископу.
– Джит говорит, что все исполнено.
Взгляд его красных глаз обратился с фамильяра на Джит.
– Надеюсь, ты исполнишь и все остальные мои требования. – Его бровь опустилась. – Не вынуждай меня возвращаться.
После этого он развернулся и стремительно удалился. Пока он шел, казалось, что его окутывает тьма, словно черный плащ, отчего он был подобен движущейся над землей тени.
Хенрик едва не подпрыгнул, когда фамильяр склонилась к нему. Он не заметил, как она подкралась.
– Теперь твоя очередь, – прошипела она.
Глава 57
Кэлен вздрогнула и проснулась, тяжело дыша от страха. Вереница смутных образов пронеслась через ее сознание. Темные лапы и когти тянулись к ней. Из ниоткуда появлялись клыки, вонзались в нее, пытались добраться до лица.
Она не знала, где она и что происходит. Она отчаянно отбивалась, извиваясь, отпихивая все, что ее касалось, одновременно пытаясь сбросить тяжесть боли, жгущей все тело.
Кэлен внезапно села, хватая ртом воздух, и увидела, что она в Саду Жизни и сейчас ночь. Никто за ней не гнался, никто ее не преследовал. Все было тихо.
Ей приснился кошмар.
Во сне что-то гналось за ней, что-то темное и очень опасное, что-то, вызывающее ужас. Неумолимое, оно неуклонно приближалось. Кэлен бежала, пытаясь уйти от погони, но не могла заставить свои ноги двигаться с необходимым проворством. И все это, казалось, происходило наяву.
Но она все-таки проснулась. Теперь она не спала. Она вырвалась из кошмара, избавилась от своего неведомого преследователя. Она уговаривала себя отвлечься, не сосредоточиваться на сне. Это был всего лишь сон. Она уже не спит. Она теперь в безопасности.
Однако Кэлен быстро обнаружила, что пробуждение не означает спасения. Проснувшись и избавившись от того, что преследовало ее во сне, она не избавилась от боли. Голова раскалывалась, и ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Кэлен прижала пальцы к вискам, но в следующий миг обхватила руками живот, пытаясь успокоить скручивающую боль где-то внутри.
Пока острие боли все глубже погружалось в ее голову, внутри Кэлен поднималась горячая волна тошноты. Она боролась с желанием немедленно очистить желудок. Пульсирующая боль в голове угнетала, Кэлен становилось все хуже. Она отчаянно сопротивлялась накатывающим волнам тошноты. Та побеждала.
Когда все внутри нее свела спазма, Кэлен спешно выпуталась из одеяла и на четвереньках поползла по траве в сторону от того места, где спала. Она изо всех сил сопротивлялась позывам к рвоте, но тело не подчинялось ее воле, и позывы стали такими сильными, что казалось, будто ее желудок выворачивается наизнанку. То спадающие, то поднимающиеся волны тошноты прокатывались через нее снова и снова в такт стучащей в голове боли, всякий раз вызывая рвоту.
Кэлен ощутила руку на своей спине и другую, отводящую назад ее длинные волосы.
В промежутках между спазмами она хватала ртом воздух. Ее наверняка рвало кровью. Мышцы сводила судорога, и каждый раз мучительная боль казалась нестерпимой. Ощущение было такое, будто Кэлен потрошат заживо.
Спазмы наконец начали утихать. Отплевываясь горькой желчью, она с облегчением увидела, что крови нет.
