Н. Джемисин - Держава богов
Ахад в ответ улыбнулся, вернее, скривил верхнюю губу:
– После гибели Сумасброда ни у кого не было желания вставать во главе. За последнее время, однако, наш внутренний порядок претерпел изменения. Теперь я просто организатор, по крайней мере до тех пор, пока наш истинный предводитель не сочтет, что настало время проявить себя более активно.
– А ваш предводитель – это кто? – осведомился я, не особенно, впрочем, надеясь на ответ.
– А это важно?
Я обдумал услышанное.
– Полагаю, не очень. Но все это ужасно… по-людски, вы не находите?
Я обвел рукой комнату, стол, стулья, поднос, полный таких милых маленьких порционных закусок. (Мне ужасно хотелось сунуть в рот кусочек сыра, но я из гордости сдерживался.)
– Раз уж вы решились зайти так далеко, – продолжил я, – почему бы не придумать какое-нибудь достаточно грозное название? К примеру, «Организация», или еще что-нибудь столь же нетривиальное. Коли мы намерены действовать, точно шайка смертных, так почему бы и нет?
– Нам нет нужды в названии. – Ахад пожал плечами, затем с явным намеком покосился на Ликую. – И наша группа состоит не только из богов. Значит, следует учитывать удобства и потребности смертных. – Ликуя слегка поклонилась в его сторону, выражая молчаливую благодарность. – Так или иначе, но мы обитаем в людском царстве. Не следует ли нам, по крайней мере, время от времени стараться думать как смертные? Хотя бы для того, чтобы успешнее предвосхищать действия наших противников?
Рука Китр на столе сжалась в кулак.
– А потом, обнаружив реальную угрозу, ничего не предпринимать?
Выражение лица Ахада сделало бы честь непроницаемому Арамери.
– А что конкретно ты хотела бы, чтобы мы сделали, Китр? Пошли и забрали эту маску? Так мы не знаем, кто ее сделал и каким образом. Если отнимем одну, они просто сотворят другую. И что именно эта маска делает, нам доподлинно неизвестно. Сиэй говорит, что Каль вроде как использует даррцев для ее изготовления. Разве это не подразумевает, что перед нами нечто, чего могут касаться смертные, но что является смертоносным для богов?
Я нахмурился. Уступать как-то не хотелось.
– Но хоть что-то мы должны предпринять! Эта штука опасна!
– Хорошо. Следует ли нам схватить Узейн Дарр и пытать, пока не вырвем все ее тайны? Может, пригрозим, что скормим ее нерожденное дитя Лил?
Та, пристально созерцавшая блюдо с едой, с улыбкой протянула: «Мммм…» – даже не отводя глаз от съестного.
– А может, забьем на тонкие интриги и просто сметем Дарр огнем и моровыми поветриями, пока его города не превратятся в руины, а имя жителей не будет забыто? Как-то очень знакомо это звучит. Я прав, Энефадэ?
Все подконтрольные разуму мышцы моего тела свело судорогой от ярости. Эн вопросительно толкнулась мне в грудь: может, еще кого-нибудь убить ради меня? Звездочка еще не оправилась от усталости после вспышки моего гнева против Ремат, но была готова попробовать.
Это – и только это – заставило меня успокоиться. Я накрыл Эн ладонью, погладив ее сквозь ткань рубашки. Сейчас мы воздержимся от смертоубийств, но спасибо тебе, милая звездочка, за готовность помочь. Эн толкнулась еще разок, теперь уже ласково, и, остывая, вновь задремала.
– Мы – не Арамери, – негромко произнес Ахад, пристально глядя на меня. Он хотел, чтобы я услышал его слова и признал их правоту. – И мы не Итемпас. Мы не собираемся повторять ошибки прошлого. Наше племя снова и снова пыталось управлять смертными и набивало на этом шишки. Отныне, раз уж мы решили жить среди смертных, нам следует разделять и опасности смертной жизни. Мы должны не просто посещать этот мир, мы должны жить его жизнью! Это ты понимаешь?
Еще бы я не понимал! Смертные – такие же творения Энефы, как и мы. Сто лет назад, когда мы подумывали оплатить свою свободу жизнью смертной девушки, я спорил об этом с товарищами по заточению. Мы все-таки это сделали, и наш план удался – скорее, вопреки нашим усилиям, нежели благодаря им, – но в то время я очень остро чувствовал свою вину. И страх: если мы в своих деяниях уподобимся Итемпасу и его выкормышам Арамери, не станем ли мы точно такими же, как они?..
– Понимаю, – очень тихо произнес я.
Ахад еще секунду-другую смотрел на меня, потом кивнул.
Ликуя вздохнула:
– А вот меня заботит не столько магия смертных, сколько этот Каль. Ни в каких городских записях нет богорожденного с таким именем. Что нам вообще известно о нем?
И она обвела взглядом собравшихся.
Никто не торопился с ответом. Китр и Неммер сперва переглянулись, потом взглянули на Эйем-суту. Тот пожал плечами. Наконец все взгляды обратились на меня, и у меня даже челюсть отвисла.
– Вы что? Никто из вас его не знает?
– А мы подумали: кому его знать, как не тебе, – ответил Эйем-сута. – Ты единственный, кто уже существовал, когда мы рождались.
Я пожевал губу, соображая, как быть.
– Нет. Могу поклясться, что уже слышал когда-то это имя, но…
Воспоминание дразняще плясало на самой грани сознания, ближе, чем когда-либо ранее.
«Забудь», – шепнул голос Энефы. Я обреченно вздохнул.
– Он элонтид, – сказал я, глядя на свой сжатый кулак. – Я в этом уверен. И еще он молод… я так думаю. Может, родился непосредственно перед Войной.
Сказав это, я вспомнил, что последним из богорожденных, родившихся до Войны, был Сумасброд. Но за целую эпоху перед этим Энефа породила очень немного детей. И уж точно – ни одного элонтида. Она утратила интерес к деторождению после того, как увидела гибель множества своих детей во время битв с демонами.
«Вот бы ты оказался вечным ребенком, – бывало, говорила она, гладя меня по голове, и это были лучшие мгновения моей жизни; Энефа нечасто проявляла приязнь. – Вот бы ты навсегда остался со мной…»
«Но я могу! – неизменно отвечал я, и ее взгляд словно обращался внутрь, наполняясь непонятной мне грустью. – Я нипочем не стану расти, не стану! Я смогу навсегда остаться твоим маленьким мальчиком!»
«Вот бы так оно и оказалось», – отвечала она.
Я заморгал и нахмурился. Я успел забыть об этом разговоре. Что она имела в виду, говоря о?..
– Элонтиды, – негромко проговорил Ахад, словно бормоча себе под нос. – Совместные порождения старших и младших богов. Или Нахадота с Итемпасом.
Его задумчивый взгляд устремился на Лил. Та как раз принялась гладить кончиком пальца клубничную ягоду на подносе. Костлявый палец с обломанным ногтем так отслеживал изгиб красного бока, что, будь на месте Лил кто угодно другой, прикосновение показалось бы чувственным.
Та в конце концов подняла взгляд, но пальца от ягодки не убрала.
– Не знаю я никакого Каля, – сказала она и улыбнулась. – Впрочем, мы далеко не всегда стремимся к известности.
Ликуя нахмурилась:
– Это ты к чему?
Лил пожала плечами:
– К тому, что нас, элонтидов, боятся и боги, и смертные. Не без причины, конечно. – Она метнула в меня взгляд, полный неприкрытого желания. – До чего же ты стал аппетитно пахнуть, Сиэй…
Я вспыхнул и нарочито медленным движением взял что-то с подноса. Это оказался огурец, густо сдобренный пастой из мааша и яиц комри. Я устроил целое представление, заталкивая огурец в рот и глотая его почти непрожеванным. Лил надула губы. Я отвернулся от нее и обратился к Ликуе:
– Лил хочет сказать, что элонтиды – случай особый. Они не старшие боги, но и не богорожденные. Они… – Я на мгновение задумался. – Они больше похожи на Вихрь, чем все мы, прочие. Они испытывают подъемы и спады, они созидают и пожирают, но каждый по-своему. Из-за этого их труднее понять. – Я покосился на Лил, и она, дождавшись моего взгляда, схватила такой же ломтик огурца и отправила в рот невероятно быстрым, неуловимым для глаза движением. После чего показала мне язык, и я невольно рассмеялся. – Я к тому, что если какой-нибудь бог и способен скрыть свое пребывание в мире, то это, скорее всего, элонтид.
Ликуя задумчиво постукивала по столешнице пальцем.
– Неужели они способны прятаться даже от Троих?
– Нет. То есть не могли бы, пребывай Трое в единстве. Однако сейчас у Троих своих проблем полон рот, и им еще долго будет не до того. К тому же они утратили полноту. – Тут я снова моргнул, осененный новой идеей. – И кстати, именно Трое могут быть причиной, из-за которой никто из нас не помнит этого Каля. Точнее, причина в Энефе. Она могла заставить всех нас…
забыть
«Помолчи чуть-чуть, мама!» – раздраженно подумал я.
– …заставить нас забыть.
– Зачем ей это нужно? – Эйем-сута недоуменно огляделся, его глаза округлились. – Бессмыслица какая-то.
– Нет, – тихо проговорила Неммер.
Наши глаза встретились, и я кивнул. Среди нас она была одной из старших. То есть до меня ей было весьма далеко, но войну с демонами она помнила. И знала, насколько странные сочетания качеств иногда наследовали дети Троих.
– Смысл очень даже есть. Энефа… – Неммер поморщилась. – Она убивала нас без зазрения совести. Убивала среди своих детей всякого, кто мог представлять угрозу для остальных. И после эпопеи с демонами она просто не желала рисковать. Но ее дитя могло выжить, если никому не причиняло вреда и если его выживание некоторым образом зависело от неведения остальных о самом его существовании… – Она покачала головой. – Да, такое возможно. Не исключаю, что она создала целое новое царство, чтобы оно сделалось ему домом, чтобы он жил там, не соприкасаясь с нами. А потом она умерла и унесла это знание с собой.
