Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)
– Хорошо, но помни – ты должен сбежать отсюда не раньше, чем я доберусь до своего дома.
Освободившись от цепей, варвар встал и потянулся, разминая мышцы. Даже в полумраке темницы он выглядел настоящим гигантом. Мурило сказал себе, что если кто-нибудь в целом мире и способен выполнить поставленную им задачу, то только киммериец. Еще раз повторив свои указания, он покинул темницу, но сначала приказал Атикию отнести пленнику баранину и эль. Он знал, что может доверять тюремщику, не только потому, что заплатил ему деньги, но и потому, что располагал кое-какими порочащими сведениями на его счет.
Вернувшись в свои покои, Мурило уже полностью совладал со своими страхами. Набонидий нанесет удар через короля – в этом он был уверен. А поскольку королевские стражники пока что не ломились в двери, можно быть уверенным и в том, что жрец ничего не сказал королю. Во всяком случае, пока. Завтра он заговорит, вне всяких сомнений, – если только доживет до завтра.
Мурило верил, что киммериец не нарушит уговор. А вот сумеет ли он выполнить взятое на себя обещание – это был большой вопрос. На Красного Жреца уже неоднократно покушались, но все охотники погибли жуткой и непонятной смертью. Однако все они были горожанами до мозга костей и им явно недоставало волчьих инстинктов варвара. Когда Мурило, держа в руках шкатулку с отрезанным ухом, узнал по своим тайным каналам о пленении киммерийца, он нашел решение вставшей перед ним дилеммы.
Благополучно возвратившись к себе, он поднял тост за человека по имени Конан и за его успех нынешней ночью. Но пока он расслаблялся, один из его шпионов принес ему известие о том, что Атикий арестован и брошен в темницу. Киммериец бежать не успел.
Мурило почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. В столь жестокой насмешке судьбы он вновь увидел руку Набонидия, и ему стало казаться, что Красный Жрец – больше чем человек. Он – колдун, читающий мысли своих жертв и дергающий за ниточки, на которых они танцуют, как марионетки. Уныние сменилось безрассудством. Нацепив перевязь с мечом и закутавшись в черный плащ, Мурило вышел из дома через потайной ход и поспешно зашагал по пустынным улицам. Ровно в полночь он подошел к жилищу Набонидия, мрачной тенью возвышавшемуся среди обнесенных стенами садов, которые отделяли его от соседних особняков.
Стена была высокой, но через нее вполне можно было перелезть. Набонидий не полагался исключительно на каменные преграды. Следовало бояться того, что поджидало его за стенами. Чего именно, Мурило не имел ни малейшего представления. Зато он знал, что должен опасаться огромной свирепой собаки, что бегала по садам ночью и однажды разорвала непрошеного гостя на куски, как кролика. И у него не было желания раздумывать над тем, что еще таилось за стенами. Те, кому довелось побывать дома у жреца с кратким деловым визитом, рассказывали, что внутреннее убранство особняка было богатым, но сам Набонидий жил чрезвычайно просто и обходился всего несколькими слугами. Собственно, гости видели лишь одного из них – высокого немногословного мужчину по имени Джока. Впрочем, из дальних комнат дома доносились звуки, свидетельствующие о наличии еще одного человека, скорее всего, раба, – вот только в глаза его не видел никто. Но самой большой загадкой таинственного дома оставался сам Набонидий, умение которого плести интриги и влиять на международную политику сделало его самым могущественным человеком в королевстве. Все прочие подданные, включая лорда-канцлера и короля, были лишь марионетками в его руках.
Мурило перелез через стену и спрыгнул в сад, очутившись в царстве теней, казавшихся непроницаемыми из-за густых кустов и листвы на деревьях. В окнах дома, который черной громадой угрюмо высился неподалеку, не было видно ни единого огонька. Молодой вельможа принялся быстро, но беззвучно пробираться сквозь кусты. Он с трепетом ожидал, что вот-вот раздастся лай огромного пса и гигантское тело прыгнет на него из теней. Он сомневался, что меч поможет ему отразить нападение, но не колебался. Лучше уж умереть от клыков свирепой твари, чем под топором палача.
Он споткнулся обо что-то рыхлое и большое. Наклонившись к самой земле, он в тусклом свете звезд увидел, что перед ним вытянулось огромное обмякшее тело. Это была та самая собака, что охраняла сады, и она была мертва. Горло у нее было разорвано, и на нем виднелись отметины гигантских клыков. Мурило не сомневался, что человек на такое не способен. Злобная тварь встретила монстра, превосходившего ее свирепостью. Мурило опасливо покосился на таинственные заросли деревьев и кустарников; потом, передернув плечами, он приблизился к погруженному в тишину особняку.
Первая же дверь, которую он попробовал открыть, оказалась не заперта. Мурило осторожно перешагнул порог, сжимая в руке меч, и оказался в длинном сумрачном коридоре, освещенном полоской света, пробивавшейся сквозь портьеру в дальнем конце. Мурило на цыпочках двинулся по коридору и замер перед портьерой. За ней виднелась освещенная комната, окна которой были задернуты тяжелыми бархатными занавесками, через которые наружу не проникал ни один лучик света. Комната была пуста – то есть в ней не было живых людей, зато имелся внушающий суеверный ужас обитатель. Посреди обломков мебели и сорванных со стен гобеленов, свидетельствовавших об отчаянной борьбе, валялось тело человека. Труп лежал на животе, но голова была вывернута под неестественным углом так, что подбородок упирался в плечо. Черты лица сложились в жуткую гримасу, и казалось, что мертвец улыбается ошарашенному вельможе.
Впервые за нынешнюю ночь решимость Мурило поколебалась. Он неуверенно оглянулся туда, откуда пришел. Но воспоминание о плахе и топоре палача заставило его встряхнуться, и он пересек комнату, старательно обходя по кругу скалящийся труп в центре. Хотя сам он прежде никогда не видел этого человека, но по описанию догадался, что это был Джока, угрюмый и замкнутый слуга Набонидия.
Подойдя к занавешенному дверному проему, он с опаской заглянул в просторную круглую комнату, вдоль стен которой, примерно посередине между полированным полом и высоченным потолком, тянулась галерея. Помещение было обставлено с поистине царской роскошью. В центре стоял резной стол красного дерева, на котором были расставлены кубки с вином и богатое угощение. Мурило затаил дыхание. В большом кресле спиной к нему сидел человек, чье платье показалось ему знакомым. Молодой вельможа увидел руку в красном рукаве, покоившуюся на подлокотнике кресла; голова с накинутым на нее знакомым ярко-алым капюшоном мантии свесилась на грудь, словно человек погрузился в тяжкие раздумья. Именно таким Мурило сотни раз видел Набонидия на заседаниях королевского совета.
Выругав себя за минутную слабость и слыша, как в груди гулко стучит сердце, молодой вельможа осторожно шагнул в комнату, держа меч в вытянутой руке и готовясь нанести сокрушительный удар в случае необходимости. Его добыча не шелохнулась и даже, похоже, не услышала его приближения. Неужели Красный Жрец спит, или в большом кресле обмяк его бездыханный труп? Всего один шаг отделял теперь Мурило от его заклятого врага, как вдруг человек в кресле поднялся и повернулся к нему лицом.
Сердце замерло у Мурило в груди. Меч выпал у него из онемевших пальцев, лязгнув по каменным плитам пола. С его посиневших губ сорвался страшный крик, за ним последовал глухой стук упавшего тела. И вновь мертвая тишина воцарилась в доме Красного Жреца.
2
Вскоре после того, как Мурило покинул темницу, в которую угодил Конан Киммериец, Атикий принес узнику поесть – здоровенный кусок баранины и большую кружку эля. Конан с жадностью набросился на еду, а Атикий в последний раз обошел камеры, чтобы посмотреть, все ли в порядке, а заодно и убедиться, что никто не станет случайным свидетелем предполагаемого побега. Пока он был занят, в темницу прибыл отряд стражников и арестовал его. Но Мурило ошибался, полагая, что заключение тюремщика под стражу означало крушение планов побега Конана. Дело было совсем в другом: Атикий потерял осторожность в своих сделках с преступным миром, и теперь ему пришлось расплачиваться за прежние грехи.
Другой тюремщик занял его место, флегматичное и тупое создание, отвратить которое от выполнения долга не могла никакая взятка. Он был начисто лишен воображения, зато преисполнен осознания мнимой важности своей новой должности.
После того, как Атикия увели, чтобы передать его магистрату, новый тюремщик отправился в обход своих владений. Проходя мимо камеры Конана, он возмутился и вознегодовал оттого, что заключенный пребывает без кандалов, да еще и обгладывает последние кусочки мяса с огромной кости. Тюремщик расстроился настолько, что совершил ошибку, войдя в камеру в одиночку и не позвав на помощь других стражников. Первая же его ошибка на новом месте службы стала и последней. Конан оглушил его ударом бараньей кости по голове, забрал себе его кинжал и ключи и не спеша покинул негостеприимное заведение. Как и говорил Мурило, в темнице той ночью дежурил всего лишь один стражник. Киммериец невозбранно вышел наружу с помощью любезно одолженных ключей и вскоре оказался на свободе, как и предусматривал разработанный Мурило план.
