Диана Джонс - Корона Дейлмарка
Парень сделал три широких шага к алтарю, но вдруг вздрогнул и застыл на месте. Казалось, по часовне скользнула тень. Что-то вроде длинноносого старика. Как будто кто-то промелькнул перед дверью. Митт стоял и ждал, прислушиваясь, но так и не услышал снаружи шороха гравия. В той части двора, которая была видна ему отсюда, тоже никого не было. Он осторожно протянул руку и схватил кубок за толстую погнутую ножку.
Зал под высоким куполом озарился яркой бледно-голубой вспышкой, а тишину разорвал негромкий треск.
Митт отскочил. Левую руку он непроизвольно вскинул, защищая лицо, но все равно его глаза наполнились слезами. Правая рука онемела, по всей ее длине ощущалось странное покалывание, и он в испуге принялся трясти ею. В часовне вновь воцарился полумрак, как и минуту назад. Митт сморгнул слезы, но по-прежнему не видел ничего, кроме пляшущих бликов. Его прошиб пот. Неудивительно, что никто не дал себе труда выставить охрану рядом с этим кубком. Он сам способен позаботиться о себе. Парень нервно оглянулся, надеясь, что в тот момент, когда часовня внезапно озарилась, никто не подошел к двери.
Но там кто-то был. Снаружи послышались громкие отчаянные крики. Кричала молодая женщина.
14
К тому времени Маевен успела до ужаса устать от Хильди, тогда как Навис, по ее мнению, был чересчур терпелив со своей дочерью.
– Посуди сама, дорогая, – сказал он, когда они вышли в сад за воротами, – чрезвычайно важно, чтобы ты сегодня же уехала с нами. Оставшись здесь, ты сыграешь на руку графу Керилу. Он будет использовать тебя как заложницу, чтобы влиять на меня, не говоря уже о Митте.
– Давай не будем о Митте, – вставила Хильди.
– Ладно, в таком случае давай о тебе, – согласился Навис. – Сегодня все отсюда разъезжаются, так ведь? Конечно, ты не захочешь остаться здесь в полном одиночестве на все лето.
Хильди нахмурилась и пронзила отца яростным взглядом:
– А почему это вдруг стало тебя беспокоить? Я оставалась в одиночестве две недели во время весенних каникул. Правда, здесь была еще и Биффа, но все равно это было почти полное одиночество – и ничего.
– С тех пор положение успело измениться, – терпеливо возразил Навис.
– Что за положение? – вскинулась Хильди.
– Политическое. Теперь мне известно, что тебя отправили сюда в соответствии с определенным планом, – объяснил Навис. – А из-за моих собственных намерений ограничить власть графов тебе грозит серьезная опасность. Керил знает, что ты находишься здесь. Все, что ему нужно, – это увезти тебя отсюда. Так или иначе, но единственная возможность обеспечить твою безопасность – спрятать тебя на ближайшие три месяца. Я…
– Три месяца! – перебила Хильди. – Но это значит, что я пропущу гриттлинг праздника Урожая и парад мод и не успею к началу среднего гласа… Нет!
– Ну да. Боюсь, что так и получится, – признался Навис. – Но ты останешься в живых. Ты не попадешь в тюрьму. Если все сложится хорошо, ты всегда сможешь вернуться на будущий год.
– Если?! На будущий год! Пропустить целый год! – Было совершенно ясно, что Хильди не верит своим ушам. – Из-за какой-то политики! Ни за что! – Она настолько разволновалась, что даже сделала попытку объясниться: – Отец, неужели ты хочешь, чтобы я из-за какой-то политики снова слушала детский подготовительный курс?
Лицо Нависа сделалось сердитым и, что было совершенно несвойственно этому человеку, удивительно беспомощным. Он коротко взглянул на Маевен и тут же отвел взор. Девочка поняла, что его трудности в немалой степени связаны с ней. Наверно, потому, что Навис представил ее Хильди как Илону Какую-то-там-дотер и теперь не был уверен в том, что имеет право сказать, кто она на самом деле – вернее, кем Навис ее считал. Ой, какая же кошмарная путаница! От ощущения бессилия Маевен снова начало подташнивать. И тут она с превеликим облегчением увидела в саду огромную Биффу и торопливо пошла ей навстречу.
– Вот вы где! – воскликнула Биффа. – А я вас ищу-ищу. А потом подумала, что она, наверно, решила показать вам часовню, и отправилась туда. Вы там уже были?
– Еще нет, – ответила Маевен. – А как туда пройти?
Но Биффа, не отвечая, смотрела поверх ее головы.
– Что с Хильди? У нее такой вид, будто с ней сейчас случится один из ее припадков бешенства.
Маевен оглянулась на Нависа и его дочь. Они стояли голова к голове возле большого куста шиповника, вокруг которого, громко жужжа, вилось множество пчел, и спорили. Бледное лицо Хильди исказилось яростной гримасой, а на покрытом здоровым румянцем лице Биффы проступило искреннее беспокойство. Маевен не смогла не удивиться тому, что эта маленькая вздорная злюка подружилась с такой хорошей девочкой.
– Отец хочет увезти ее отсюда… забрать с собой, – объяснила Маевен, – а она ни в какую.
– Но почему? – удивилась Биффа. – Ты не поверишь, но Хильди всю последнюю неделю ходила мрачнее тучи из-за того, что ей придется в одиночестве проторчать здесь все лето!
– В таком случае иди и уговори ее. Навис донельзя встревожен, – попросила она. – А в какой стороне находится часовня Единого?
– Вон в той. – Биффа повернулась и махнула рукой. – Ты как раз успеешь до начала гриттлинга. – Она решительно зашагала к зарослям шиповника и обеспокоенно склонилась над подругой.
Маевен вздохнула и неторопливо побрела туда, куда указала Биффа. Она знала, что та сумеет убедить Хильди. Ей в голову вдруг пришла мысль, что было бы совсем неплохо, если бы Хильди действительно оказалась в опасности. И все же эта мысль сразу расстроила ее. Маевен даже не стала додумывать, каким таким опасностям могла подвергаться Хильди.
Это значило бы, что Хильди поедет с ними в Кернсбург, сердито хмурясь и делая вид, что Митта вовсе не существует на свете. А Митт будет ходить с таким же убитым видом и этой ужасной деланой кривой улыбочкой. Кошмар просто!
«Что ж, поставим еще одну галочку в списке претензий к этому Керилу», – сказала она себе. Маевен вышла из-за кустов и увидела перед собой часовню посредине усыпанного мелким гравием двора. Точно такая же, какой девочка ее запомнила! Вот только здесь ли она стояла? Да, за двести лет в школе все основательно перестроили, да и новые здания появились. «Интересно, почему Хильди не показывала нам эту часовню? – подумала Маевен. – Хотя я знаю почему. Она не могла бы придумать для нее какого-нибудь глупого названия и продолжать морочить нам головы. Впрочем, с нее сталось бы назвать святилище, например, Единойкой».
Выдуманное слово позабавило Маевен и придало ей уверенности. Девочка неторопливо и спокойно направилась к домику с куполом. Мысль о краже кубка вовсе не радовала. Но при этом она думала, что должна и сама сделать что-то для себя. И конечно же, ее воодушевляло знание о том, что когда-то это уже случилось. «Всего-то: вбежать, схватить то, что там стоит на алтаре, и выбежать», – уговаривала она себя.
Странная голубая вспышка внутри заставила ее отскочить. Камешки захрустели под чьими-то быстрыми шагами. Маевен обернулась – как оказалось, вовремя. Некто облаченный в серую мешковатую одежду протянул к ней левую руку, в правой же сверкнул нож.
– Опять! Нет, только не это! На помощь! – завопила Маевен.
Кричала она изо всех сил, потому что на сей раз незнакомцу не удалось схватить ее за горло. Все так походило на недавнее нападение, что Маевен была убеждена: это тот же самый человек. Он вцепился в руку девочки и попытался вывернуть ее, чтобы подтащить жертву к себе и перерезать ей горло. Пересиливая боль, Маевен схватила запястье его руки с ножом и, напрягая все силы, пыталась удержать его. Она видела над собой его лицо. Если бы не сверкающие яростью глаза, можно было бы подумать, что оно сделано из серой тряпки. Это так напугало Маевен, что у нее подкосились ноги. У нее хватало сил лишь на то, чтобы отталкивать руку, угрожавшую ей смертью, да продолжать кричать:
– На помощь! Убивают!!!
Громко зашуршал гравий; несколько камешков, подброшенных чьей-то ногой, больно ужалили ее в лицо.
– Горелый Аммет! – воскликнул знакомый голос и тут же грозно добавил: – Отпусти ее, слышишь, ты, кошмар в мешке!
Большая костлявая ладонь, принадлежавшая – тут уж не могло быть никаких сомнений – Митту, перехватила руку с ножом. Парень сцепился с убийцей. Они дергались, пыхтели и толкались; их движения сопровождались непрерывным шорохом гравия под ногами. Затем нападавший изловчился, высвободил руку с ножом и кинулся бежать. Митт бросился за ним, словно борзая. Девочка осталась одна посреди двора, продолжая по инерции звать на помощь.
– Митт, спаси меня!
Она выкрикнула эти слова в тот самый момент, когда отчаянно удиравший «серый» незнакомец нырнул в запутанный лабиринт кустов и деревьев, а Митт гигантскими шагами мчался за ним. Маевен стояла, глядя ему вслед и чувствуя себя набитой дурой. По лицу струились слезы, хотя она совершенно не помнила, когда же расплакалась. Какое… какое девчачье поведение! «Митт, спаси меня!» – передразнила она себя. Это надо же – сказать такое!
