Дженнифер Нельсен - Фальшивый принц
– Правда?
Невозможно было изобразить, будто меня не волнует, что обо мне на самом деле думала моя мать, я загорелся любопытством. Я знал, что она любила меня, все матери любят своих детей. Но она была солидарна с отцом, когда они отослали меня прочь, и я так и не смог с этим смириться.
– Говорят, Джерон был трудным ребенком, – добавил я. – Простила ли она его за это?
Коннер улыбнулся.
– Интересный выбор слов, Сейдж, ты считаешь, что что-то, связанное с Джероном, нуждалось в ее прощении. Она считала, что он был таким же, какой была она сама. Да, трудным, но за это она любила его еще больше.
Надо было поскорее уйти от этого разговора. Этот вопрос был слишком личным, мне тяжело было об этом думать.
Коннер также снабдил меня убедительной историей о том, как я спасся от пиратов. Согласно его версии, я увидел приближающийся корабль и бежал на спасательной шлюпке. Затем прятался в приютах в Авении и прибыл ко двору только после того, как до меня дошли слухи о смерти Экберта и Эрин.
Я убедил его немного изменить историю.
– Я скажу, что прятался в приюте миссис Табелди. И если объявится кто-нибудь, кто меня знает, признаю, что это действительно был я, но скрывал свое подлинное имя.
Коннер просиял.
– Вот почему ты сможешь их сегодня убедить! У тебя превосходный дар думать быстрее, чем необходимо.
Так что когда Коннер объявил, что я наконец готов, я не ожидал того, что случилось следом. Он позвал Мотта в комнату, тот нес в одной руке веревку, в другой – кусок ткани. Мотт был бледен и вошел в комнату, не глядя на меня.
– Ты болен? – спросил его Коннер.
– Нет, сэр. Я просто… Мы не можем этого сделать. – Он взглянул на Коннера влажными глазами, и тут я понял. Мотт покачал головой. – Если бы вы знали… этот мальчик…
– Сделай это, – сказал я, повернувшись к Мотту. Мне пришлось собрать все силы, чтобы сказать это, зная, что должно случиться. – Ты жалкий пес Коннера, не так ли?
Коннер без предупреждения схватил меня за шею и держал, пока Мотт связывал мне руки. Я заметил, что он нарочно слабо связал мне запястья, но это не имело значения. Несмотря на то что внутри я уже перестроился, я позволил Коннеру сделать то, что он намеревался. Затем Коннер отпустил меня, а Мотт завязал мне рот тряпкой. Он все еще старался не смотреть на меня, на лицо его легли глубокие морщины. То, что должно было случиться, вызывало у него не больше энтузиазма, чем у меня.
– Мотт, помни, никаких следов, – сказал Коннер.
Мотт положил руку мне на плечо и впервые заглянул мне в глаза. Он слегка стиснул мне плечо, будто извиняясь, и ударил меня кулаком в живот.
Я пошатнулся и упал на пол. Стало трудно дышать, особенно с кляпом во рту, и я едва успел опомниться, как Мотт ударил снова. Он расстегнул верхние пуговицы моей рубашки, зашел сзади и схватил меня за локти, потянул мои связанные руки назад. Я взвыл от боли в плечах и спине, но двигаться уже не мог.
Коннер достал нож и подошел ко мне вплотную. Он ткнул острие ножа мне в грудь и, держа его так, произнес:
– Я знаю, что Тобиас пытался убить тебя. Но он не мог этого сделать, потому что он слаб. Лидер должен быть сильным, Сейдж. Ты веришь в это?
Я не двигался. Сосредоточиться я мог лишь на острие ножа, вонзавшемся мне в грудь.
– Конечно веришь. Ты убил человека Вельдерграта, когда он попытался напасть на Имоджен. Ты можешь быть сильным, и мне это нравится. Но ты должен знать, когда быть сильным, а когда уступать. Очень скоро ты станешь повелителем Картии. Прежде чем это случится, я собираюсь четко прояснить, какие отношения впредь будут связывать нас с тобой.
– Никаких следов, мастер Коннер, – сказал Мотт.
Коннер взглянул на Мотта с раздражением. Но все же ослабил давление ножа и продолжил:
– Ты будешь королем и будешь принимать все решения, какие принимает король. Тем не менее время от времени я буду приходить к тебе с предложениями. Ты примешь их без вопросов и колебаний. Если нет, я объявлю тебя изменником, и можешь поверить, я сделаю это без вреда для себя. Если ты не подчинишься, не выполнишь моей команды, тебя будут прилюдно пытать и повесят на городской площади как предателя. Принцесса Амаринда, если она к тому времени станет твоей женой, будет выслана из Картии и навеки опозорена, а если у тебя будут дети, они умрут от голода и стыда. Ты веришь, что я это сделаю?
Я все еще не шевелился. Лицо Коннера исказилось от гнева. Он отступил на шаг и свободной рукой тоже ударил меня в живот. Мотт все еще держал меня сзади, так что мне ничего не оставалось, как согнуться и застонать от невыносимой боли. Коннер ударил меня еще дважды, в грудь и плечо. Потом велел Мотту отпустить меня, и я рухнул как подкошенный. Коннер опустился на колени рядом со мной и прошипел мне на ухо:
– Ты лишь то, что я из тебя сделал. Я исполнил свои угрозы другим королевским особам. Попробуй предать меня – ты разделишь их судьбу. Понятно?
Я кивнул и приподнялся.
Он продолжил:
– Первым королевским указом ты сместишь Вельдерграта с поста регента. Скажешь, что подозреваешь Вельдерграта в причастности к убийству своей семьи и не можешь допустить, чтобы он оставался регентом. Вторым указом ты назначишь первым регентом меня. Мне все равно, кем ты заменишь Вельдерграта, но как твой первый регент я предложу несколько кандидатур, если тебе они будут незнакомы. Ты согласен?
Я снова кивнул. Коннер разрезал ножом веревки у меня на запястьях и вынул кляп изо рта. Как только он это сделал, я в него плюнул. Он вытер плевок и больно ударил меня по щеке.
– Будет проще, если ты поймешь, что мое предложение подходит нам обоим, – сказал он. – Ты пришел из самых низов картийской жизни, а я делаю из тебя короля. Перестань бороться со мной, Сейдж, и давай будем друзьями.
Казалось, он был разочарован тем, что я не ответил. Он встал и сказал Мотту:
– Вымой его и одень. Я велю Имоджен принести что-нибудь поесть. Не оставляй его одного до моего возвращения.
Коннер вытер руки, оправил камзол и вышел из комнаты.
49Как только Коннер ушел, Мотт помог мне встать и добраться до кровати. Я лег на спину и застонал, схватившись за бок.
– Думаю, он сломал мне ребро, – сказал я. – Он бил намного сильнее, чем ты.
– По правде говоря, ваше высочество, я нарочно бил слабее.
Я хотел было рассмеяться, но за последние две недели я узнал, как это может быть больно. И я просто закрыл глаза и лежал так, пока Мотт расстегивал на мне рубашку и осматривал меня в поисках повреждений.
– Почему вы не позволили мне сказать ему правду? – спросил Мотт. – Он все равно скоро ее узнает, и вы могли избавить себя от всей этой боли.
– Он бы никогда не поверил, – ответил я. – Он должен был бы лучше всех знать, кто я, но он видит лишь мальчика из приюта. И всегда будет видеть.
– Возможно, что так, – сказал Мотт. – Кроме крошечного пореза на груди я не вижу никаких повреждений.
– Поверь, они есть. Ты не мог остановить его?
– Только вы могли бы. – Он начал снимать с меня рубашку. Я позволил ему все сделать за меня. – О чем вы думали, когда плюнули в него? Хотели получить еще?
Я ответил лишь «ох!», потому что Мотт слишком надавил мне на левую руку. Он извинился и продолжил более аккуратно.
– Вы самый глупый мальчишка из всех, кого я знаю, – проговорил Мотт. Голос его звучал уже мягче. – Но вы будете хорошо служить Картии.
– Хотел бы я быть готовым к этому, – сказал я. – Чем ближе я к трону, тем яснее вижу те свои недостатки, что заставили родителей отослать меня подальше.
– Судя по тому, что мне говорили, они отсылали эгоистичного, неуправляемого, агрессивного принца. А король, что возвращается на трон, смел, благороден и силен.
– А еще глуп, – добавил я.
Мотт усмехнулся:
– Ну, и это тоже.
Надеть тот наряд, что приготовил для меня Коннер, оказалось непросто. Он был роскошнее костюмов, что мы носили в Фартенвуде, и немедленно напомнил мне ту сторону дворцовой жизни, по которой я ничуть не скучал. Камзол был длинный, черный, с золотой атласной лентой от груди до нижнего края. Под него я надел белую рубашку, у которой оказался слишком узкий воротник, туго сдавивший мне шею. С плеч ниспадал темно-пурпурный плащ, скрепленный золотой цепью, которая оказалась тяжелее, чем я думал.
– Настоящее золото? – спросил я. Мотт кивнул и подал мне пару новых кожаных сапог и нелепую шляпу с длинным белым пером. Я взял сапоги, а от шляпы отказался.
Я сел перед зеркалом, и Мотт причесал меня и завязал волосы лентой.
– У вас щека все еще красная там, где он вас ударил, – сказал он. – Но к тому времени, когда приедем в замок, должно пройти.
– Надеюсь останется. Пусть напоминает Коннеру, как он, по его мнению, важен для меня. – Я поймал взгляд Мотта в зеркале. – Ты верен мне?
