Джо Аберкромби - Полмира
Знать бы только, как…
– Увы, я не вижу выхода…
И Ярви закрыл бледное лицо руками, и сухая ладонь странно смотрелась рядом со здоровой.
– Нам нужно чудо. Только чертово чудо может нас спасти.
И тут в дверь громко постучали.
Скифр изогнула бровь:
– Мы ждем гостей?
– Мы не слишком обременены друзьями в этом городе, – заметила Колючка.
– Мы вообще не слишком обременены друзьями, – заметил Бранд.
– Может, мать Скейр прислала нам приглашение на праздник? – мрачно предположил Ярви.
– К оружию, – прорычал Ральф.
И бросил Колючке меч. Она поймала его в воздухе.
– Единый Бог, как же я хочу подраться! – обрадовался Доздувой, взвешивая в руке копье. – Только не с ней.
Бранд вытащил из ножен меч, что раньше принадлежал Одде. Сталь казалась до жути легкой после тренировочного меча. От страха, кстати, все проблемы со вздыбленными штанами решились сами собой.
Дверь сотрясалась от ударов, а ведь это была не самая хлипкая дверь.
Колл подкрался к ней и привстал на цыпочки, чтобы заглянуть в глазок.
– Женщина! – свистящим шепотом доложился он. – Судя по виду – богатая!
– Она одна? – спросил Ярви.
– Да, я одна! – глуховато прозвучал из-за двери голос. – И я вам не враг!
– Именно это враг и скажет! – мудро заметила Колючка.
– Друг тоже это скажет! – не менее мудро заметил Бранд.
– Боги знают, как нужен нам друг, – сказал Ральф, мудро накладывая стрелу на тетиву на своего черного лука.
– Открывай, – приказал Ярви.
Колл отодвинул засов так быстро, словно тот жег ему пальцы, и отпрыгнул в сторону. В каждой руке он держал наготове по кинжалу. Бранд пригнулся и поднял щит – из-за порога вполне могли полететь стрелы.
Вместо этого дверь медленно, со скрипом приоткрылась, и в щель осторожно просунулась чья-то голова. Действительно, это была женщина. Темнокожая и темноглазая, с черными волосами, небрежно подколотыми усеянными драгоценными камнями шпильками. На верхней губе белел шрам – видно, когда-то давно губу раскроила, и та плохо срослась. Женщина улыбнулась, показывая в выемке белые зубы.
– Тук-тук, – сказала она, проскальзывая внутрь и прихлопывая за собой дверь.
Одета она была и впрямь богато: накидка тонкого белого льна, на шее – золотая цепь, каждое звено в виде раскрытого глаза. Она заломила бровь, увидев, сколько на нее направлено мечей и копий, и медленно подняла руки вверх:
– Сдаюсь-сдаюсь!
Ральф вдруг радостно завопил и отбросил свой лук на пол, кинулся к женщине и сжал ее в медвежьих обьятиях.
– Сумаэль! – воскликнул он. – Боги, как же я по тебе соскучился!
– А я по тебе, Ральф, старый ты хрыч, – засмеялась она, похлопывая его по спине.
И охнула, когда он поднял ее над полом.
– Я сразу что-то такое заподозрила, когда в гавань вошел корабль с именем «Южный ветер». Остроумно, кстати.
– Чтобы не забывать, откуда мы все вышли, – проговорил Ярви, потирая шею здоровой рукой.
– Отец Ярви, – улыбнулась Сумаэль, высвобождаясь из объятий кормчего. – А я все знаю, хе-хе. Бедняга, ты затерялся в бурном море, и носит тебя по волнам одного-одинешенька, и некому указать верный курс. Правильно?
– Ну хоть что-то в нашей жизни не меняется, – отозвался он. – Я смотрю, у тебя… неплохо дела идут.
– А у тебя хуже некуда.
– Я же говорю – некоторые вещи не меняются.
– Что ж, и не обнимешь меня?
Ярви фыркнул – или всхлипнул:
– Если обниму – боюсь, не смогу выпустить из объятий…
Она подошла, и они обменялись долгими взглядами:
– Ничего, я рискну.
И она положила ему руки на плечи и поднялась на цыпочки, чтобы обнять сильней. Он положил ей голову на плечо, и по исхудалому лицу потекли слезы.
Бранд посмотрел на Колючку, та пожала плечами:
– Ну, теперь понятно, кто такая Сумаэль…
* * *– Так, значит, это посольство Гетланда? – и Сумаэль ткнула в кучу плесневелой штукатурки.
Таких куч на пыльном полу громоздилось приличное количество.
– Неплохой особнячок ты себе подобрал.
– Я – сын своей матери, – парировал Ярви. – Хотя она, конечно, больше мне не мать.
В облупившемся зале, где они сели обедать, могло бы уместиться человек сорок, но команда как-то разошлась по своим делам, и теперь в пустой комнате гуляло эхо.
– Что ты здесь делаешь, Сумаэль?
– Встречаюсь со старыми друзьями, – и она с улыбкой откинулась в кресле, положив ногу в заляпанном грязью сапоге – обувь странно не вязалась с роскошным одеянием – на исцарапанную столешницу.
– Я помогла дяде с постройкой корабля для Императрицы Теофоры, и все завертелось. В общем, к неудовольствию некоторых придворных, она назначила меня смотрителем императорского флота.
На лицо упала темная прядка, она оттопырила губу и сдула ее прочь.
– С кораблями ты управлялась отлично. У тебя это хорошо получалось. – Ральф смотрел на нее с улыбкой, как на любимую дочку, которая вдруг приехала навестить родителей. – Это – и людей злить.
– Императорские корабли гнили в гавани Ругоры, чуть дальше отсюда. А именно там, так случайно совпало, воспитывалась племянница Императрицы Виалина.
На лицо Сумаэль снова упала прядка, она снова отдула ее.
– Или содержалась в заключении, это как посмотреть.
– Содержалась в заключении? – удивился Бранд.
– Царственные особы здесь не слишком доверяют друг другу, – пожала плечами Сумаэль. – Но Виалине хотелось узнать побольше о флоте. Побольше обо всем. И мы… подружились. Да. А когда Теофора занемогла и Виалину вызвали обратно в Первогород, она попросила меня поехать с ней и… – Сумаэль поддела пальчиком цепочку с глазками и отпустила. Цепочка тонко зазвенела. – Одним словом, обстоятельства сложились таким волшебным образом, что я теперь – советница при особе Императрицы Юга.
– Талант – он не потонет, – одобрительно покивал Ральф.
– Как говно, ага, – проворчала Колючка.
Сумаэль широко улыбнулась:
– По себе судим?
Бранд заржал, Колючка смерила его злобным взглядом, и тот примолк.
– Значит, ты теперь – правая рука самой могущественной женщины мира? – спросил Ральф, поглаживая лысую голову.
– Ну, я же не одна такая.
Прядка упала снова, Сумаэль недовольно скривилась и принялась перекалывать волосы.
– Есть такой совет двенадцати, и большинство из них преданы герцогу Микедасу. Виалина, конечно, Импертрица, но это пустой титул. Вся власть у Микедаса, и он не собирается ей делиться.
– С нами, во всяком случае, он не поделился ничем, – заметил Ярви.
– Как же, наслышана.
Волосы темной завесой упали ей на лицо, сквозь пряди сверкнул хитрый любопытный глаз.
– Но вы, по крайней мере, вышли из дворца с головами на плечах.
– Думаешь, нам удастся не расстаться с ними, если мы здесь задержимся? – спросил Ярви.
Сумаэль покосилась на Колючку:
– Это зависит от того, насколько вы искушены в дипломатии…
– Я умею быть дипломатичной, – прорычала она.
Сумаэль улыбнулась еще шире. Похоже, на эту женщину не действовали никакие угрозы.
– Ты напоминаешь мне капитана корабля, на котором в свое время плавали мы с Ярви.
Ярви расхохотался, а следом расхохотался Ральф. Колючка нахмурилась:
– Это комплимент или оскорбление?
– И то, и другое.
Ярви наклонился вперед и поставил локти на стол, сцепив здоровую и сухую руки.
– Верховный король готовится к войне, Сумаэль. Кто знает, может, он уже начал войну.
– Кто ваши союзники? – спросила она, отбрасывая волосы обеими руками и завязывая их в узел.
– Их меньше, чем нужно.
– Некоторые вещи никогда не меняются, да, Ярви? – Сумаэль проворно закалывала волосы шпильками. – Герцог, в отличие от Теофоры, не слишком-то ревностен в служении единому Богу, но он намерен сохранить верность союзу с праматерью Вексен. Он поставит на того, кто сильнее.
– Посмотрим, – сказал Ярви. – Мне нужно поговорить с Императрицей.
Сумаэль попыхтела:
– Ну… я попробую. Попробую сделать так, чтобы она вас выслушала. Но большего обещать не могу.
– Ты ничем мне не обязана.
Она посмотрела ему в глаза и не отводила взгляд, пока не вставила в прическу последнюю шпильку. Драгоценные камни в ее навершии заискрились.
– Дело не в том, кто кому обязан. Во всяком случае, в нашем с тобой случае.
Ярви скривился – то ли засмеяться хотел, то ли заплакал. А потом просто откинулся в кресле и длинно выдохнул.
– Я думал, что никогда больше тебя не увижу.
Сумаэль улыбнулась, губа немного разошлась, показывая белый зуб. И Бранд понял, что эта женщина ему, пожалуй, нравится.
– И что?
– Я рад, что ошибся.
– Я тоже.
Та же самая прядка снова упала на лицо, она мрачно оглядела ее, сведя глаза к переносице, потом отдула.
Надежды
Колючка проталкивалась сквозь толпу, которая втекала в храм – наступал час молитвы. Толпа расступалась неохотно. Сколько ж здесь храмов, и сколько ж в них молящихся…
