Мэри Лю - Молодая Элита

Внезапно я трезвею и отстраняюсь от Энцо. Капли дождя на лице из приятно-прохладных стали противно-стылыми. Нельзя так глупо себя вести. Я устала от потока мыслей, захлестывающих мозг. И слишком смущена, чтобы смотреть Энцо в глаза. Самое правильное сейчас – просто уйти.

Рука в перчатке касается моего затылка. Энцо не хочет, чтобы я уходила. Я останавливаюсь. Дрожу, сама не зная отчего. Дождь блестит на его ресницах. Вторая рука Энцо нежно приподнимает мой подбородок. Еще через мгновение его губы снова касаются моих. Энцо начинает меня целовать. Целовать по-настоящему. Каждый новый его поцелуй горячее предыдущего.

Вот теперь жар разливается у меня по всему телу, наполняя каждую клеточку. От внутреннего огня перехватывает дыхание. Я пытаюсь дышать ртом. Энцо перестает меня целовать. Рука, что поддерживала мне подбородок, опускается чуть ниже. Он осторожно гладит мне шею. Чувствуется, свои смертоносные способности Энцо держит в узде, но я все равно ощущаю громадную силу. Она рвется на поверхность. Энцо прижимает меня к мокрой стене и сам прижимается ко мне. У меня исчезают все мысли. Я встаю на цыпочки и обнимаю его за шею. Жнец – его доспехи. Его защита от внешнего мира. Сейчас Энцо без доспехов. Он просто человек.

Он снова принимается меня целовать. Я ничего не соображаю. Рука тянется к его шее, скользит ниже, к ключице и оливково-коричневому плечу. Я нащупываю шрам и провожу по нему. Энцо отводит мою руку и крепко прижимает к стене над моей головой. Теперь он целует мне шею. Каждый поцелуй отзывается жаркой волной. Но до пальцев ног она не доходит. Пальцы в промокших туфлях коченеют. Наверное, я сейчас упаду. Энцо крепко держит меня, не давая упасть. Дождь прибивает к ногам насквозь промокшую кромку платья, и теперь холодные струйки текут по моим щиколоткам. Я думаю о его руках. О мягкой коже перчаток. Новая волна огня. У меня пылают губы, и дождевые капельки, падающие на них, кажутся льдинками. Мне нравится это сочетание жара и холода. Мое дыхание превращается в струйки пара. В пальцы ног впиваются сотни крошечных иголочек. Совершенно не могу думать. Хуже того, я теряю власть над собой и своей силой. Нити силы тянутся из моей груди прямо к сердцу Энцо и сплетаются с его нитями.

Это опасно. Последний островок разума шлет мне отчаянные предупреждения. Я втягиваю нити силы обратно.

– Остановитесь, – шепчу я, отталкивая Энцо.

Он послушно отстраняется и убирает свой жар. Мое сердце чувствует прохладу. Вид у Энцо смущенный, словно он не помнит, чтó происходило с ним в эти минуты. Его глаза скользят по моему лицу. Ко мне возвращается способность думать, а с нею – поток мрачных мыслей. Ноги слабеют. Меня подташнивает. По коже бегут мурашки. Что же пыталась сделать моя темная сила? Я и сейчас чувствую остатки темных нитей. Они не до конца успокоились. Им хочется снова потянуться к Энцо и опутать его.

– Мне еще нет семнадцати, – говорю я. – Я не могу… сами понимаете.

– Конечно. – Энцо кивает. – Не будем гневить богов.

Кажется, он снова меня узнал. С кем же он тогда целовался? Выражение его лица меня озадачивает. Энцо слегка и даже виновато улыбается.

Он ведет меня по двору, потом по коридорам. Мы идем молча. Мое сердце бьется в такт шагам. Подходим к дверям моей комнаты. Энцо не делает попыток войти. Вежливо кланяется и желает мне спокойной ночи, после чего сразу уходит. Я смотрю ему вслед. Когда он скрывается за углом, я толкаю дверь и вхожу к себе.

В комнате темно. Только на стеклах слабые отсветы дворовых фонарей. Ветер раскачивает их, отчего по стенам двигаются призрачные тени. Я прислоняюсь к двери и стою, вспоминая наши поцелуи. Мои щеки и сейчас еще красные. Минуты тянутся еле-еле. Неужели я гладила ему щеки, шею и даже плечо? Неужели моя сила была столь необузданной, что норовила поглотить Энцо?

Я должна ему рассказать.

Я теперь полноправный член Общества Кинжала. Правила Общества обязывают рассказывать соратникам все. Энцо поделился со мной очень важными сведениями. Оказывается, он давно знает Терена. Следовательно, и я не должна таиться. Нужно немедленно отыскать Энцо и открыться ему. Думаю, он поймет, что у меня не было иного выхода, кроме как принять условия инквизитора.

Я открываю дверь и снова выхожу в коридор. Второго такого шанса мне не представится.

К этому времени уже совсем стемнело. В коридорах неярко горят свечи. Дождь монотонно стучит по крышам. Я быстро пересекаю двор, спускаюсь в туннель. Издали доносится гул разговоров и всплески смеха. Празднество продолжается. Гости не думают расходиться. Судя по голосам, они уже изрядно захмелели. У меня дрожат руки, но я продолжаю путь.

Вот я уже совсем близко. Останавливаюсь за колонной. Замечаю Энцо. При виде его у меня начинает снова колотиться сердце. Я одна из них. Они мои друзья и союзники. Они имеют право знать.

Собираюсь выйти в полосу света и… останавливаюсь. Вижу, что Данте отвел Энцо в сторону. Они обмениваются несколькими словами, затем Данте кивком указывает на выход. Оба идут в мою сторону. О чем Данте собрался говорить с принцем? Я напрягаюсь всем телом. Сейчас они меня увидят. Мне вовсе не хочется встречаться с Данте. Возможно, мною движет страх, но есть и любопытство. Я отступаю в тень и окружаю себя облаком-невидимкой. Иллюзия пустого туннеля. Я смешалась с тенями от стены и колонны. Замираю.

О чем они говорят? Рядом совсем некстати появляется призрак моего отца. Его изуродованная грудь тяжело вздымается. Рот искривлен в зловещей улыбке. Призрачной рукой отец касается моего плеча и указывает на приближающихся Энцо и Данте. «Видишь? – спрашивает он, и у меня холодеет внутри. – Давай послушаем, чтó твой враг станет говорить тому, в кого ты влюбилась».

Я стараюсь не замечать отцовского голоса. Вскоре Энцо и Данте останавливаются в десяти шагах от меня. Теперь мне слышно каждое слово. Они говорят обо мне.

Аделина Амотеру

И тогда Моритас восстала из преисподней. Глаза ее были полны такой ярости, что все видевшие ее падали на колени и с рыданиями умоляли пощадить их. Но у Моритас не было желания щадить кого-либо. Она воззвала к земле, земля задрожала, и окрестные горы погребли селение под камнями и пеплом.

Мое сердце гулко колотится. Его удары отдаются в ребра. Боги, сделайте так, чтобы Энцо и Данте ничего не услышали.

– …достаточно того, что ее опознали, – говорит Данте. Звук его голоса мгновенно наполняет меня гневом. Сразу вспоминаю его неоднократные угрозы, сопровождавшие мое обучение. – Ее не только опознали. Я видел, что они разговаривали. – Он хмурится и спрашивает: – Она не рассказала тебе, о чем они беседовали с Главным Инквизитором?

– Я бы не назвал это беседой. Терен захватил ее врасплох, да еще пригвоздил к стене. Но она и в этом положении пыталась отбиться.

– Я видел, что она не только отбивалась. Они с Тереном о чем-то говорили. Причем долго. Кстати, где она сейчас?

– Отдыхает.

Данте ждет более подробного ответа. Энцо молчит, и это лишь распаляет Паука.

– Помнится, ты убивал наших за меньшие прегрешения, когда это становилось опасным для Общества Кинжала.

Энцо продолжает молчать. Такое ощущение, что ему напомнили то, о чем он предпочел бы забыть. Я сцепляю пальцы.

– Само ее присутствие здесь ставит нас под удар, – продолжает Данте. – До Турнира Бурь – считаные дни. Нельзя, чтобы Аделину снова опознали.

– Она наша единственная возможность подобраться вплотную к королевской чете.

– А ты не думал, что она может провалить всю миссию? Королевский указ, запрещающий мальфетто участвовать в скачках, почему-то огласили именно в тот день, когда Аделина ослушалась твоего приказа и отправилась на скачки. Не слишком ли странное совпадение?

– Если бы она захотела нас выдать, весь Двор Фортунаты был бы уже наводнен солдатами инквизиции. – Энцо закладывает руки за спину. – Как видишь, этого не случилось.

– Это все, что ты можешь сказать… ваше высочество? – угрюмо спрашивает Данте.

– Что ты предлагаешь?

Чувствуется, Энцо тяготит их разговор.

– Я видел, как ты уводил ее с празднества. И все наши заподозрили: что-то тут не так. Я тебя знаю не первый год и научился читать по твоему лицу.

– Читай. Ты ничего на нем не увидишь. Аделине просто стало плохо от крепкого вина. Я вывел ее на воздух. Там она почувствовала себя лучше. Потом она пошла к себе, а я вернулся сюда. Что еще?

– А то, что она напоминает тебе Дафну. Скажешь, нет? Такое же тамуранское личико.

Иллюзорный покров не мешает мне чувствовать гнев, закипающий в сердце Энцо. Гнев ищет выхода. Я зажимаю рот, чтобы случайно не вскрикнуть. Мое сердце бьется еще тревожнее.

– Ты подходишь к опасной черте, – тихо говорит Энцо.

Данте сопит, морщит лоб. Потом у него резко меняется голос. Оттуда исчезают задиристость и презрительность, сменяясь участливостью и искренней заботой.