Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
– Знаешь, папа… – начала я, выводя его из задумчивости.
– Что такое, Белл?
– Пожалуй, насчет Сиэтла ты прав. Подожду, когда со мной соберется поехать Джессика или еще кто-нибудь.
– А-а, – удивился он. – Ну ладно. Хочешь, я останусь дома?
– Нет, папа, зачем тебе менять планы? У меня куча дел – уроки, стирка… надо еще съездить в библиотеку и в магазин. Так что я буду крутиться весь день, а ты съезди, отдохни.
– Точно?
– Абсолютно, папа. И потом, в морозилке почти не осталось рыбы – запасов хватит самое большее на два-три года.
– Как же все-таки с тобой легко, Белла, – заулыбался он.
– С тобой тоже, – со смехом призналась я. Смех прозвучал как-то не так, но Чарли, кажется, не заметил. Мне было настолько стыдно обманывать его, что я чуть было не последовала совету Эдварда и не сказала, куда собираюсь. Но удержалась.
После ужина я принялась закладывать одну порцию стирки и сушить следующую. Жаль только, что при этом заняты одни руки. Мои мысли, прохлаждающиеся без дела, вскоре вышли из-под контроля, и меня бросало то в почти болезненное предвкушение, то в незаметно подбирающийся страх, угрожавший поколебать мою решимость. Пришлось напоминать себе, что я уже сделала выбор и не отступлюсь от него. Я без конца доставала из кармана записку Эдварда и перечитывала два коротких слова. Он просит меня беречься, твердила я себе. В это я и буду верить, и в конце концов мое стремление все победит. А что еще мне остается – вычеркнуть Эдварда из своей жизни? Немыслимо. И потом, с самого приезда в Форкс он и есть моя жизнь.
Но тихий внутренний голос в глубине тревожился и гадал, будет ли очень больно… если все кончится плохо.
Когда наконец пришло время ложиться спать, я вздохнула с облегчением. В состоянии стресса мне вряд ли удастся уснуть, я понимала это, и потому отважилась на крайние меры – приняла в качестве снотворного лекарство от простуды, хотя и не чувствовала никаких признаков болезни. Мне было просто необходимо, чтобы на ближайшие восемь часов меня сразил сон. В обычных обстоятельствах я не позволила бы себе ничего подобного, но пережить завтрашний день будет непросто, так что нужно хотя бы выспаться. В ожидании, пока подействует лекарство, я сушила и расчесывала волосы, пока они не стали безупречно прямыми, и лихорадочно соображала, во что мне завтра одеться.
Приготовив все необходимое на утро, я наконец легла в постель. Нервы были взвинчены до предела, меня буквально трясло. Вскочив, я принялась рыться в обувной коробке, где хранились диски, и отыскала ноктюрны Шопена. Я включила плеер на минимальную громкость и снова легла, старательно расслабляя все части тела. Где-то на середине этого упражнения лекарство от простуды наконец подействовало, и я с радостью провалилась в забытье.
Благодаря лекарству сон был крепким, и проснулась я рано. Я чувствовала себя отдохнувшей, но лихорадочное возбуждение по-прежнему не покидало меня. Я быстро оделась, поправила воротник и одернула подол бежевого свитера, чтобы он лег ровно поверх джинсов. Бросив взгляд в окно, удостоверилась, что Чарли уехал. Небо было подернуто тонким слоем пушистых облаков, который, судя по виду, мог вскоре рассеяться.
Завтрак я жевала, не чувствуя вкуса, потом торопливо навела порядок на кухне. И снова выглянула в окно, за которым ничего не изменилось. Почистив зубы, спустилась вниз, и тут в дверь тихо постучали. У меня подпрыгнуло сердце в груди.
Я кинулась к двери, не сумела сразу справиться с простым засовом, наконец распахнула дверь – и на пороге увидела его. При виде его лица все смятение вмиг улетучилось, и я внезапно ощутила спокойствие. В присутствии Эдварда все вчерашние страхи казались нелепыми.
Поначалу Эдвард не улыбался, его лицо было почти хмурым, но когда он окинул меня взглядом, вдруг прояснилось, и он рассмеялся.
– Доброе утро, – посмеиваясь, поздоровался он.
– Что-то не так? – я оглядела себя, надеясь, что не забыла что-нибудь важное, например, обуться или надеть джинсы.
– Мы гармонируем, – он снова рассмеялся, и я заметила, что на нем синие джинсы и длинный светло-бежевый свитер, из-под которого виден белый воротник. Я тоже засмеялась, но в душе меня кольнуло сожаление: почему он всегда выглядит, как модель с подиума, а у меня так не получается?
Пока я запирала дверь дома, Эдвард направился к пикапу. У пассажирской дверцы он ждал с мученическим выражением лица – по вполне понятной причине.
– Мы же договорились, – самодовольно напомнила я, садясь за руль и протянув руку, чтобы открыть дверцу Эдварду. – Куда нам? – спросила я.
– Сначала пристегнись. Я уже нервничаю.
Я испепелила его взглядом и подчинилась.
– Так куда? – со вздохом повторила я.
– На север, по Сто первому шоссе, – распорядился он.
Ощущать на своем лице его взгляд и следить за дорогой оказалось на удивление трудно. Поэтому я старалась вести машину по дремавшему городу как можно внимательнее.
– Как думаешь – к вечеру мы наконец выберемся из Форкса? – спросил он.
– Имей совесть! Этот пикап годится твоей машине в дедушки, – огрызнулась я.
Несмотря на мрачные прогнозы Эдварда, вскоре мы покинули город. Газоны и дома за окнами сменились густым подлеском и стволами, обросшими зеленым мхом.
– Поверни направо, на Сто десятое шоссе, – велел он, когда я как раз собиралась задать вопрос. Я молча подчинилась.
– А теперь вперед, пока не кончится асфальт.
По голосу я поняла, что он улыбается, но слишком боялась не вписаться в поворот и подтвердить его правоту, поэтому не стала смотреть на него, чтобы проверить свою догадку.
– А что там, где кончается асфальт? – полюбопытствовала я.
– Тропа.
– Мы пойдем пешком?
Как хорошо, что я додумалась надеть кроссовки.
– А что? Проблемы? – судя по голосу, ничего другого он и не ожидал.
– Нет, – я попыталась соврать как можно правдоподобнее. Но если даже мой пикап кажется ему чересчур медлительным…
– Не волнуйся, идти всего километров восемь, а спешить нам некуда.
Восемь километров. Я не ответила, опасаясь, что он сразу различит панику в моем голосе. Восемь километров по коварным корням и шатким камням, каждый из которых норовит подстроить мне вывих щиколотки или еще какое-нибудь увечье. Тот еще позор.
Некоторое время мы ехали молча, я думала о предстоящем кошмаре.
– О чем задумалась? – вскоре не выдержал Эдвард.
Пришлось снова соврать.
– О том, куда мы едем.
– Туда, где я люблю бывать в хорошую погоду, – с этими словами мы оба посмотрели в окно на редеющие облака.
– Чарли сказал, что сегодня будет тепло.
– А ты сказала Чарли, куда едешь? – спросил он.
– Нет.
– Но ведь Джессика считает, что мы с тобой поехали в Сиэтл, – эта мысль явно утешала его.
– Нет, я сообщила, что ты отказал мне – ведь это правда.
– Значит, никто не знает, что ты со мной?
Теперь он злился.
– Это как посмотреть… ты ведь, наверное, рассказал Элис?
– Спасибо за подсказку, Белла, – отрезал он.
Я сделала вид, что не расслышала.
– Неужели Форкс нагнал на тебя такую тоску, что ты задумала самоубийство? – не дождавшись ответа, спросил он.
– Ты же говорил, что у тебя будут неприятности… если нас будут слишком часто видеть вместе, – напомнила я.
– И ты забеспокоилась о том, что если ты не вернешься домой, это станет неприятностью для меня? – теперь в голосе Эдварда звучали не только злость, но и едкий сарказм.
Я кивнула, не сводя глаз с дороги.
Эдвард что-то пробормотал себе под нос так быстро, что я не разобрала ни слова.
Дальше мы ехали молча. Я ощущала исходящие от него волны яростного осуждения, но не знала, что сказать.
А потом шоссе кончилось, сжалось до размеров пешеходной тропы с маленьким деревянным указателем. Я остановила пикап на узкой обочине и вышла, напуганная злостью Эдварда и тем, что теперь я не веду машину и не могу под этим предлогом не смотреть на него. Было тепло, намного теплее, чем когда-либо с тех пор, как я приехала в Форкс, и почти душно под облачным покровом. Я стащила свитер и завязала рукава на талии, радуясь, что надела под него светлую рубашку без рукавов, тем более что мне предстояло пройти пешком восемь километров.
Услышав, как хлопнула дверца со стороны Эдварда, я обернулась и увидела, что он тоже снимает свитер. Он стоял ко мне спиной, глядя на непролазную чащу возле пикапа.
– Сюда, – он бросил на меня по-прежнему раздраженный взгляд и шагнул в лес.
– А как же тропа? – я запаниковала, рысью обежав пикап, чтобы нагнать Эдварда.
– Я сказал, что в конце дороги будет тропа, но не говорил, что мы пойдем по ней.
– Как же без тропы? – в отчаянии спросила я.
– Я не дам тебе заблудиться, – он обернулся с усмешкой, и я чуть не ахнула. Свою белую рубашку без рукавов он носил незастегнутой, гладкая шея с белой кожей плавно перетекала в скульптурный торс, идеальная мускулатура которого теперь не скрывалась под одеждой. Он слишком красив, осознала я с пронзительным уколом отчаяния. Это божественно прекрасное создание просто не может быть предназначенным мне.
