Сабриэль - Никс Гарт
— Облако, — прошептал Тачстоун. — Оно пройдет.
Стараясь не дышать, они ждали, когда снова пробьется солнечный свет. Вот луч прорезал темноту, они облегченно вздохнули, но тут же набежало новое облако, и стало еще темнее.
Без солнца в резервуаре казалось холоднее. Сабриэль почувствовала страх, ей показалось, что они здесь уже слишком давно, что приближается ночь, полная злобных, голодных до жизни чудовищ Смерти. Тачстоуна тоже пронзила дрожь, он снова с ужасом вспомнил, как двести лет назад увидел убийство Королевы и двух ее дочерей и разбитые Камни, залитые кровью. Тогда эта кровь была и на воде, и он все еще видел ее, страшный момент до сих пор жил в его сознании.
Несмотря на эти ощущения, темнота помогла им. Справа от себя по направлению к центру Сабриэль увидела какое-то свечение, загородив глаза от пламени свечи рукой, она указала на это свечение Тачстоуну.
— Да, там что-то есть, — согласился он. Голос его был так тих, что Сабриэль с трудом поняла, что он говорит. — Но до центра еще не меньше сорока шагов.
Сабриэль не ответила. Она чувствовала что-то, исходящее от этого свечения, похожее на то, что она чувствовала, когда в школе появлялся посланец от отца. Оттолкнувшись от стены, Сабриэль бросилась к центру. Тачстоун последовал за ней, борясь со слабостью, нараставшей в нем. У него кружилась голова и подкашивались ноги.
Они прошли, наверное, тридцать шагов, и им становилось все хуже и хуже. Неожиданно Сабриэль остановилась. Тачстоун поднял меч и свечу, готовясь к нападению. Но врага поблизости не было. Яркий свет шел от алмазов защиты, четыре главных знака сияли из-под воды, и между ними горели линии силы.
В середине, между алмазами, стояла мужская фигура с протянутыми руками. Изморозь покрыла лицо и одежду мужчины, скрывая его очертания, лед сковал воду у его груди.
Сабриэль сразу же узнала этого человека.
— Отец, — прошептала она. Эхо от ее шепота, соединившись со звуками капели, разнеслось по воде.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
— Алмаз совершенен. Нам не удастся его нарушить, — сказал Тачстоун.
— Да. Я знаю, — ответила Сабриэль. Спокойствие, которое возникло в ней при виде отца, исчезло, снова вернулась тревога. — Думаю, надо прямо отсюда идти в Смерть и вытащить оттуда его дух.
— Что? — воскликнул Тачстоун. Затем спокойней, эхом: — Отсюда?
— Если мы создадим наш собственный алмаз защиты… — продолжала Сабриэль, размышляя вслух. — Это предотвратит опасность.
— В какой-то степени… — мрачно сказал Тачстоун, оглядываясь по сторонам и пытаясь увидеть хоть что-нибудь за тем небольшим кругом света, который создали их свечи. — Они будут подстерегать нас именно здесь, около разбитых Камней. Одному мне с ними не справиться.
— Мы соединим наши усилия. У нас все получится, если вы с Моггетом останетесь здесь на страже, пока я буду в Смерти.
— Как ты думаешь, Моггет? — спросил Тачстоун, коснувшись щекой шкурки кота, сидевшего у него на плече.
— У меня свои заботы, — проворчал Моггет. — И я думаю, это ловушка. Но раз уж мы сюда попали и Аборсен в отставке, если можно так сказать, кажется живым, полагаю, что ничего другого не остается, как согласиться с Сабриэль.
— Ох, все это мне не нравится! — прошептал Тачстоун. Даже то, что они просто стояли около разбитых Камней, отнимало у них силы. Идти отсюда в Смерть было безумием. Кто знает, что подстерегает ее у Первых Ворот? А с другой стороны, кто знает, что окружает их здесь, в резервуаре?
Сабриэль молча придвинулась ближе к алмазу защиты, рассматривая главные знаки под водой. Тачстоун последовал за ней, стараясь двигать ногами так, чтобы не было всплесков воды.
— Дай мне руку, — решительно сказала Сабриэль.
Тачстоун поколебался: в левой руке у него была свеча, в правой — меч. Он взял свечу в правую руку, а левую протянул Сабриэль. Ладонь ее была холодной-прехолодной. Инстинктивно он сжал ее покрепче, стараясь поделиться теплом.
— Моггет, будь на страже, — приказала Сабриэль.
Она закрыла глаза и начала представлять себе Восточный знак, первый из главных знаков защиты. Знак, казалось, метался в голове и никак не становился четким. Тачстоун быстро оглянулся по сторонам и тоже закрыл глаза, стараясь помочь колдовству Сабриэль.
Как только он передал Сабриэль свою волю, его руку пронзила боль. Острыми иглами она проколола и ноги. Но он, превозмогая безумную боль, заставил себя думать только о том, чтобы создать алмаз защиты.
Наконец Восточный знак пробежал по лезвию меча Сабриэль и занял свое место на полу резервуара. Не открывая глаз, Сабриэль и Тачстоун обернули лица к югу.
Создать следующий знак оказалось еще труднее, по их лицам катились струйки пота, тела их дрожали, но они добились своего. Знак засветился. Теперь рука Сабриэль была лихорадочно горячей, а Тачстоуна кидало из жара в холод. На него накатила волна тошноты и слабости, но Сабриэль сжала его руку, и это придало ему сил.
Создание третьего, Западного знака, стало испытанием на выносливость. На какое-то мгновение Сабриэль настолько ослабла, что несколько секунд Тачстоун должен был удерживать знак в одиночку. У него возникло чувство, будто он сильно опьянел, внутри головы все завертелось, и он потерял над собой контроль. Но Сабриэль напряглась, и Западный знак скользнул в воду.
В отчаянии они начали делать Северный знак, и им показалось, что прошли часы, пока он возник, хотя на самом деле на это ушло лишь несколько секунд. В последний момент Сабриэль собрала все силы, все желание спасти отца, а Тачстоун добавил к этому груз двухсотлетней вины и печали.
Северный знак, ярко сияя, скатился по мечу вниз и засветился бриллиантом, блеск которого приглушала вода. Дорожка огня сил Хартии побежала от него к Западному знаку, от Западного — к Южному, потом к Восточному и вернулась к Северному, Алмаз был создан.
И немедленно Сабриэль и Тачстоун почувствовали облегчение. Прошла сильная головная боль, ноги перестала сводить судорога. Моггет потянулся на плечах Тачстоуна, где все это время он сидел совершенно неподвижно.
— Хорошая работа, — спокойно сказала Сабриэль, глядя на знаки сквозь устало опущенные веки. — Лучше, чем я делала в прошлый раз.
— Просто не знаю, как нам это удалось, — пробормотал Тачстоун.
Неожиданно он спохватился, что до сих пор держит в руке руку Сабриэль. Он отдернул свою с такой скоростью, будто касался змеи.
Сабриэль с испугом глянула на него. Тачстоун смотрел на свое отражение в ее темных глазах, освещенных свечкой, и как будто видел ее в первый раз.
Он увидел ее усталость, тонкие морщинки заботы и чуть опущенные утолки печального рта. Нос все еще был распухшим, на скулах оставались следы ссадин. И все-таки она была прекрасна, и Тачстоун неожиданно понял, что все это время он воспринимал ее только как Аборсена. А не как женщину…
— Пожалуй, мне пора идти, — сказала Сабриэль, внезапно смутившись от взгляда Тачстоуна, и левой рукой стала отвязывать Саранет.
— Дай-ка я помогу, — сказал Тачстоун. Он стоял очень близко и возился с кожаной тесемкой. Руки его еще дрожали после работы по созданию знаков, голова склонилась над колокольчиками. Сабриэль посмотрела на его волосы, и ей внезапно захотелось поцеловать его в макушку, туда, откуда расходились веером каштановые завитки.
Тачстоун отвязал тесемку, отступил в сторону, и Сабриэль вынула колокольчик, осторожно придерживая его, чтобы он не прозвенел раньше времени.
— Возможно, вам долго придется меня ожидать, — сказала Сабриэль. — Время в Смерти такое странное. Если… если я не вернусь через два часа, значит я… значит, я тоже попала в ловушку… Тогда вы с Моггетом должны уйти…
— Я дождусь, — резко сказал Тачстоун.
— Я тоже дождусь, это очевидно, — сказал Моггет. — Поскольку отсюда пришлось бы выбираться вплавь. Чего я не умею. Пусть Хартия пребудет с тобой, Сабриэль.
— И с вами, — ответила Сабриэль.
Она оглядела темный резервуар. Она все еще не чувствовала здесь Смерти, однако…
