Элизабет Джордж - Лезвие пустоты
Но ничего другого она не смогла понять и услышать. Постояв у кровати Деррика несколько минут, Бекка отпустила его руку и, сев на стул, вытащила из рюкзака небольшую книгу – единственную, которую она привезла с собой из Сан-Диего. Этот томик, спрятанный в ее вещах, представлял собой серьезную опасность. Пять лет назад он был подписан ее бабушкой, и строки добрых пожеланий начинались с фразы: «Моей чудесной Ханне». Бекка открыла книгу и начала читать. Так делали все школьники, навещавшие Деррика.
– Дом миссис Рейчел Линд стоял как раз в том месте, где широкая дорога, ведущая к Авонлею, ныряла в небольшую долину.
Вскоре она вошла в то состояние, которое хорошие книги вызывают у читателей. Она погрузилась в историю несчастной сироты по имени Энн Ширли – в историю ее жизни на острове принца Эдварда.
* * *Через некоторое время Бекка услышала, как дверь открылась, и в палату вошла медсестра. Наполнив комнату «шепотом»: счастливый мальчик, женщина проверила капельницу, поменяла пакет крови и одарила Бекку доброй улыбкой.
– Я надеюсь, ты продолжишь приходить к нему, – сказала она. – Это очень важно для Деррика.
Бекка отложила книгу на прикроватный столик. Она заметила новый предмет, который добавился к цветам и глупому чучелу киви, стоявшему у стационарного телефона. Фотография в рамке была повернута к Деррику. Когда медсестра покинула палату, Бекка приподняла снимок и осмотрела его.
Фотографию сделали где-то в другом месте – не на острове Уидби. Насколько Бекка знала, здесь не было интерната с африканскими детьми – тем более с подростковой группой, игравшей в оркестре. А на снимке как раз изображался детский духовой оркестр, где среди музыкантов безошибочно угадывался улыбавшийся маленький Деррик. Он держал в руках большой саксофон. Оркестр окружали смеявшиеся дети. Они были моложе исполнителей. Кто-то из них хлопал в ладоши, кто-то обнимал за плечи музыкантов. Одна девочка стояла рядом с Дерриком.
Ему было тогда около семи лет. Лицо мальчика сияло такой радостью, что Бекка не удержалась, погладила Деррика по щеке и вновь сжала его пальцы ладонями. Радость… радость… радость. Теперь она понимала, что означал его шепот. Он радовался музыке, которую играл. Он веселился вместе с юными слушателями.
Бекка посмотрела на радиоприемник. Интересно, кто-нибудь давал Деррику слушать мелодии духовых оркестров? Судя по чистоте звучания джазовых «шепотов», эта музыка была важна для него. Ей хотелось рассказать кому-то о своем открытии. Но из-за отсутствия других посетителей она прислушалась к музыке, звучавшей в уме юноши. В одной руке она держала фотографию, в другой – пальцы Деррика.
– С ним все в порядке?
Голос, прозвучавший за ее спиной, заставил Бекку подпрыгнуть. Она хотела выпустить пальцы Деррика, но вместо этого выронила снимок. Фотография упала на пол, и стекло разбилось.
– О нет! – воскликнула девушка.
Повернувшись к двери, она увидела незнакомую женщину с длинными черными волосами, убранными в «конский хвост». Ее лицо обрамляли слегка поседевшие прядки. Одежда состояла из джинсов, черно-белых кроссовок марки «Конверс» и спортивного свитера с надписью «Морская пехота». Женщина торопливо подошла к кровати, согнулась и подняла снимок.
– Извините, – сказала Бекка. – Я зачиталась и не услышала, как вы вошли.
– Фотография не пострадала, – с улыбкой сказала женщина. – Мы сделаем другую рамку, и все будет в порядке. Я Ронда Мэтисон, мама этого мальчика. А ты, наверное, Бекка?
Ее слова сопровождались «шепотом: немного странная для Деррика. Девушка не успела понять смысл этой фразы, потому что из коридора донесся голос Дженн:
– Да, это Бекашка. Вы правы.
Она вошла в комнату. Ее взгляд остановился на осколках стекла.
– Ты что наделала, раззява?
Ее грязные «шепоты» слились с мыслями Ронды Мэтисон: не забыть купить стручковую фасоль… отдать в стирку желтую простынь… Бекка поспешно включила слуховой аппарат и вставила в ухо наушник. Увидев это, Дженн поджала губы. Ее глаза сузились от ярости.
– Это просто случайность, Дженн, – сказала женщина. – Мы заменим рамку, и все будет как прежде.
Но Дженн не приняла увещеваний Ронды. Для нее разбитое стекло было непростительным преступлением. Не желая видеть разгневанную фурию, Бекка повернулась к Деррику. Его мама сделала то же самое. На ее лице появилось такое выражение любви, что Бекке захотелось рассказать ей о своих телепатических возможностях – о том, что при контакте с рукой Деррика она слышала его мысли и даже улавливала какие-то образы. Он замкнулся в себе, могла бы сказать девушка. Но ей не хотелось говорить об этом в присутствии Дженн.
Ронда взяла книгу, которую Бекка оставила на прикроватном столике.
– Ты читала ему «Энн из района Зеленых крыш»?
Когда девушка кивнула головой, мама Деррика сказала:
– Прекрасный выбор.
– На самом деле я не выбирала эту книгу. Она сама нашла меня.
Дженн презрительно закатила глаза. Бекка потянулась за томиком, желая сунуть его в рюкзак. Однако ее движение запоздало. Ронда открыла роман и прочитала дарственную надпись. Она отдернула руку назад.
– Кто такая Ханна?
– Я не знаю, – солгала девушка. – Этот томик продавался в магазине подержанных книг.
Бекка почувствовала, как ее лицо начало пламенеть румянцем. Но ей не пришлось отвечать на другие вопросы. В палату вошла девушка, записанная в следующей строке вновь составленного списка посетителей. Это была чирлидер их школы. В одной руке она держала Библию, в другой – связку воздушных шариков.
– Всем привет! – сказала бойкая спортсменка.
Взглянув на Дженн, она поняла, что ей тут были не рады. Девушка приветливо кивнула Бекке и повернулась к маме Деррика.
– Я Кортни Бейкер, глава школьной молитвенной группы. Наш кружок насчитывает шестьдесят семь учеников.
Ее голос немного дрожал от волнения.
– В последнее время на встречах мы молимся за Деррика.
– Бла-бла-бла, – прошептала Дженн Макдэниелс.
Она медленно направилась к двери и вышла из комнаты. Чирлидер начала привязывать к кровати воздушные шарики. Воспользовавшись паузой, Бекка решила попрощаться с Дерриком. Как только она дотронулась до его руки, писк сердечного монитора ускорился. Девушка смущенно посмотрела на Ронду. Удивленное выражение на лице женщины говорило яснее слов: Кто ты, девочка? И почему мой сын так реагирует на твое прикосновение?
* * *Едва Бекка закинула рюкзак на плечи, в коридор вышла мама Деррика. Дженн сидела на своем посту и составляла новый список посетителей. Взглянув на девушек, Ронда спросила:
– Вы не хотели бы съездить в город? Подкрепиться мороженым?
Когда Бекка посмотрел на дверь палаты, женщина с улыбкой пояснила:
– Кортни пробудет там пару часов. Она планирует прочитать Деррику всю книгу Гидеона[5]. Дженн, ты с нами? Тебе пора немного отдохнуть.
Дженн недовольно поморщилась. Казалось, она скорее выпьет стрихнин, чем отправится в кафе со своей одноклассницей. Бекка вытащила наушник из уха, но успела уловить только часть фразы: я и эта чертова дура… Затем «шепоты» людей, находившихся в госпитале, заглушили остальные мысли Дженн. Бекка быстро вставила наушник в ухо.
– Я согласна, – сказала она. – Спасибо вам, миссис Мэтисон.
– Для тебя я Ронда.
Мама Деррика с укором посмотрела на вторую девушку.
– Ты едешь? – спросила она.
На парковке Дженн ускорила шаг. Очевидно, ей хотелось сесть на переднее сиденье. Бекка не возражала. Она не понимала этой судорожной борьбы за первенство: почему кому-то нужно было занимать передние места. Сама она, наоборот, любила оставаться неприметной. Устроившись на заднем сиденье, Бекка осмотрела разбросанные там номера островной газеты и рекламные объявления по сбору денежных средств. Поддержка требовалась всем: полевым кухням для неимущих, обществу защиты животных, оркестру, театру, охране национального парка… Казалось, что каждый на острове был щедрым меценатом и в то же время просил оказать ему финансовую помощь.
Бекка впервые оказалась в центральной части Каупевилла, расположенной на западном берегу Пенн-Коув. Как и в Лэнгли, деловой район имел две улицы. На склоне холма виднелись современные коттеджи и викторианские дома. Ближе к берегу размещались туристические кемпинги с ярко раскрашенными зданиями. Затем начинался длинный пирс, где доминировал морской вокзал, над широкими дверьми которого белела надпись: «КАУПЕВИЛЛ».
Ронда припарковалась перед старой таверной «У Тоби». Плохо закрепленная проволочная сетка на двери заведения глухо громыхала на ветру.
– Приехали, девочки, – сказала миссис Мэтисон.
Она указала на противоположную сторону улицы, где виднелось крыльцо с четырьмя деревянными ступенями. Это был вход в кафе-мороженое. Внутри располагались три столика. Они оказались единственными посетителями. Холодный день не располагал к приему мороженого.
