Диана Джонс - Корона Дейлмарка
– Что-то здесь сегодня очень много народу, – заметил Навис. – Базарный день?
– И это, и, думаю, что-то еще, – ответил Хестеван.
К тому времени народ успел заметить его повозку и подтянулся ближе, желая узнать, когда менестрель намерен давать представление. Хестеван возвысил голос. Казалось, говорил так же, как обычно, но при этом его голос разнесся по всей улице:
– На рыночной площади через час!
– Да, но… – заговорил было Морил, однако, заметив, что к нему сразу повернулись несколько лиц, он поспешно кивнул и решил не возражать.
– Так какие у нас планы? – негромко спросил Навис у Маевен, медленно пробираясь сквозь плотную толпу.
– Отправиться в колледж… в законоведческую школу, – ни на секунду не задумываясь, ответила та.
– Это мне вполне подходит, – заявил Навис и наклонился с седла к ближайшему прохожему, чтобы спросить дорогу.
Оказалось, что законоведческая школа находится на противоположном конце города. Им пришлось миновать рыночную площадь, где творилось безумие купли-продажи, сопровождаемое дикими воплями, а запахи свежего хлеба, фруктов, кожи и навоза смешивались с вездесущей вонью нужников. В результате получался такой коктейль ароматов, что Маевен всерьез замутило. Хестеван окинул творившийся на площади хаос профессиональным взглядом и добродушно согласился с Морилом, заключив, что у них достаточно времени, чтобы посетить законоведческую школу, прежде чем торг закончится и площадь освободится для представления.
Так что отряд в полном составе – не считая Венда – пробрался к дальнему концу рыночной площади, а оттуда направился по другой улице. Вскоре толпа резко поредела, затем кончились дома, и улица превратилась в белую проселочную дорогу, бегущую через вновь появившиеся по сторонам зеленые поля. Тут и там виднелся домашний скот – паслись, на привязи и без, коровы, козы, ослы, лошади, овцы, – а вот людей в поле зрения не было вовсе, если не считать небольшой группы всадников, ехавших вдали по той же дороге.
– Цвета Ханнарта, – сказал Навис. Они с Миттом обменялись понимающими встревоженными взглядами. – Лучше позволим им уехать подальше вперед.
Маевен это устраивало. В те, то есть в эти, времена Ханнарт был силой, с которой приходилось считаться. Поэтому все сдержали лошадей, подстроившись под медлительную поступь мула, а Маевен с тревогой провожала взглядом всадников, пока они не растворились в ближайшей роще.
– Ты думаешь, что кто-то мог рассказать графу Ханнарта, что кольцо Адона украдено? – спросила она Митта.
– Надеюсь, что этого не случилось, – ответил Митт, которого тревожило то же самое.
– Если кто-нибудь поинтересуется, как меня зовут, – предупредила Маевен, – назовусь вымышленным именем.
– Разумная предосторожность, – согласился Навис. – В сложившихся обстоятельствах и мне бы хотелось, чтобы мы с Миттом не так сильно походили на южан.
К тому времени, когда путники миновали рощу и их глазам открылся вид на законоведческую школу, всадники Ханнарта скрылись. А Маевен подстерегала новая неожиданность. Девочка знала, что школа занимает старейшую часть колледжа, которую она осматривала вместе с тетей Лисс, но рассчитывала увидеть знакомые дома с башенками и высокими стреловидными окнами. Она никак не ожидала, что здесь окажутся почти такие же, как в городе, уютные с виду невысокие здания из зеленоватого камня, увенчанные коронами из десятка длинных изящных каминных труб. Все окна были широкими, но вместо больших стекол в них сияло множество маленьких ромбовидных стеклышек. Два здания соединяла между собой высокая арка. Проход под ней перегораживали ворота из кованого железа. Со всех сторон школа была обнесена стеной.
– Похоже, учиться здесь не так уж плохо, – заметил Митт.
Он попытался улыбнуться, но чувствовал, как напряглись мускулы лица. Всадники из Ханнарта находились внутри. Парень ясно видел лошадей через толстую решетку ворот.
Впрочем, когда они подошли к воротам, за ними не оказалось ничего особенного – просто сад и мощеная дорожка, уходившая вглубь территории между куртинами лаванды. За воротами на середину прохода не спеша вышел какой-то важный человек. Маевен закусила щеку, чтобы не рассмеяться: он был одет точно в такую же форму, какую служители колледжей носили и в ее время: мешковатые бриджи до колен и темно-синий китель с широким белым воротником. Похоже, что эта одежда была старомодной и за двести лет до ее рождения. У привратника оказались гнилые зубы – она сразу заметила это, когда он заговорил.
– Вы приехали в гости на День разъезда? И, позвольте спросить, к кому же из учеников?
Навис заколебался на долю секунды – все из-за тех же самых всадников из Ханнарта.
– К Хильдриде Нависсдотер, – сказал он, пожав плечами; впрочем, это движение мог заметить только тот, кто хорошо знал его.
– А я к Брид Кленнендотер, – сообщил Морил, высунувшись из-под полога повозки.
Привратник улыбнулся. Маевен пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от его черных зубов.
– Мне очень жаль, но вы приехали слишком рано. Церемония Дня разъезда начнется после полудня. Возвращайтесь к этому времени, и я с удовольствием впущу вас. Вы не единственные, кому я был вынужден отказать во въезде. Таких, как вы, сейчас полон город. Но, – добавил он, взглянув на Хестевана, – можете приехать на полчаса раньше, если желаете подготовиться к выступлению. К тому времени собирался прибыть и второй менестрель.
Услышав о втором певце, с которым ему, возможно, придется соревноваться, Хестеван нахмурился и сразу стал разворачивать повозку.
– Спасибо. Я ограничусь выступлением в городе. А мой ученик вернется, чтобы повидаться со своей сестрой.
Никто из них и не подумал указать стражу ворот, что всадников из Ханнарта пропустили без всяких оговорок. Ссылаться на этих людей не имело никакого смысла: очевидно, они не были случайно заехавшим сюда отрядом дружинников, а принадлежали к числу родственников или приближенных графа и явились по делу. Это понимали все, даже Маевен, и потому, не выказывая никакого недовольства, отправились назад тем же путем, каким прибыли.
Менестрель, о котором упомянул привратник, расположился рядом с выездом из города. Путники увидели его, как только роща осталась позади: аккуратная, на вид совсем новая повозка, выкрашенная в черный, белый и золотой цвета, расположилась на краю просторной зеленой поляны, а рядом были свалены мешки и свертки с провизией. Кто-то – вероятно, сам менестрель – с безнадежным видом рылся в вещах.
Едва лишь заметив повозку, Морил принялся взволнованно дергать Хестевана за руку, а старик, впервые за всю дорогу, хлестнул мула. Зеленая тележка, опасно кренясь и подпрыгивая на кочках, помчалась прямо по лугу к черно-белой повозке. Морил подпрыгивал на козлах, размахивал руками и пронзительно вопил:
– Дагнер! Дагнер!
Менестрель, худощавый молодой человек с рыжеватыми волосами, казавшийся лишь немногим старше Митта, как раз с натугой взвалил на плечо один из мешков. Повернувшись на крики, тоже оглушительно заорал:
– Хестеван! Морил! – В следующее мгновение он уронил на траву свою ношу и огромными шагами понесся навстречу зеленой повозке.
При этом он хохотал, как будто это была самая замечательная встреча, какую он только мог ожидать. Между тремя певцами тут же завязался оживленный разговор.
Подъехав поближе вместе с Нависом и Миттом, Маевен подумала, что никогда еще не видела Хестевана таким радостным. Они остановились неподалеку – вдруг менестрелям захочется поговорить наедине – и любовались снаряжением незнакомого музыканта. Его лошадь, которая, не обращая внимания на крики, с наслаждением поедала овес из подвешенной к ее морде торбы, была такого же глубокого черного цвета и так же лоснилась, как и недавно покрашенная телега, а сбруя сияла белизной. Эти строгие цвета позволяли заметить, что вместо обычного имени на борту повозки был нарисован большой и сложный герб.
Морил повернулся к ним и крикнул:
– Смотрите, как прекрасно получилось! Это мой брат Дастгандлен Хандагнер!
– О, я слышал о нем! – воскликнул Митт, на которого это имя, совершенно определенно, произвело немалое впечатление. – В Аберате говорили, что он лучший из всех менестрелей.
– Тогда пусть нас представят ему, – заявил Навис.
Но прежде, чем они успели приблизиться на расстояние, с которого прилично было начинать разговор, Морил бросил Дагнеру несколько слов, которые, казалось, чрезвычайно встревожили старшего брата. Дагнер отпрянул от зеленой повозки и засыпал брата короткими быстрыми вопросами. В следующее мгновение он уже бежал к своей повозке, не глядя, покидал туда мешки и свертки, запер на задвижку дверь на задней стороне фургона и все так же бегом рванул к коню и сорвал у него с шеи торбу с овсом. Жеребец вскинул голову. Вид у него был такой же ошарашенный, как и у всех остальных.
