Эллис Нир - Страшные истории для девочек Уайльд
Изола покраснела и прошептала:
– Обожаю эту песню.
– Знаю, – кивнул Эдгар: он как-то услышал, что Изола включила у себя «Смите», и быстро скачал себе их дискографию.
Егце больше разрумянившись, Изола тыльной стороной ладони вытерла накрашенные губы.
– Так ты, э-э, видел Лозу?
– Она, наверное, с Пипом, – сказал Эдгар, когда смутное воспоминание об этом зашевелилось где-то на задворках разума. – Он сказал, что собирает волчью стаю или еще какую-то дичь в этом же духе, и повел кучку придурков в лес Вив…
Изола вырвалась из его объятий и закричала:
– ЧТО?
Бокал выпал из ее ослабевших пальцев, а кто-то за спиной в шутку крикнул:
– Такси!
Но Эдгар не засмеялся, а Изола была в ярости.
Ни следа хлебных крошек
– Эдгар, ты шутишь? Ты же обещал! – завизжала она и понеслась сквозь толпу. Толкнула какого-то парня, который облил своим напитком Бриджит, а та, в свою очередь, плеснула прямо в его пьяное лицо содержимым своего стакана.
Изола не остановилась. Ее окружали размытые светящиеся силуэты. Она промчалась мимо кучки людей в коридоре, сбила вешалку для шляп и снесла светильник.
Холод тут же пронизал ее до костей, когда она выскочила за порог дома номер тридцать семь и побежала в ночь, впиваясь каблуками в лужайку.
– Изола! Подожди! – закричал ей вслед с порога Эдгар.
– Ты обещал, Эдгар! – Ее голос эхом отразился от внешнего кольца деревьев – плотной стены между Аврора-корт и лесом Вивианы, между быстро темнеющей вселенной Изолы Уайльд и клаустрофобически сжимающимся мирком всех остальных.
Зачем она его поцеловала? О чем тогда думала? Ведь именно она проявила инициативу, а его губы лишь дали давно готовый ответ на внезапный вопрос ее поцелуя. А потом голос Моррисси оборвался, музыка замедлилась, окружающий мир окрасился в сепию и затрясся, словно кадры поврежденной кинопленки, а где-то на задворках сознания голос, жуткий сорванный голос захрипел из окровавленного рта: «Он заслуживает большего, чем мертвую девочку, Изола Уайльд…»
Тогда Изола ахнула и отстранилась, а теперь уже неслась по подлеску, и от ее топота лисы и кролики разбегались, словно влюбленные подростки, которых спугнул фонарик полицейского. Она видела сполохи света, словно призраков, танцующих между деревьями вдалеке. Сначала Изола подумала, что это феи, но потом поняла: ребята из идиотской волчьей стаи Пипа взяли факелы из костра, чтобы освещать себе путь.
Она побежала на свет, но толпа внезапно разделилась, и огоньки теперь вспыхивали то там, то сям. Внутренний компас Изолы был залит алкоголем, и магнитная стрелка бестолково металась. Изола прижала руки к ближайшему дереву и спросила его, куда идти дальше, но оно тоже казалось растерянным – на самом деле говорило оно так тихо, что Изола едва слышала его за грохотом собственного сердца.
Возможно, Флоренс была права.
– Изола! Изола!
Розовый бриллиант камнем упал с небес ей на плечо. Изола попыталась объяснить, что случилось, но в боку закололо так сильно, что она не смогла выдавить ни слова – только тяжело дышала. Но Цветочек все равно ее поняла. Крылышки феи затрепетали. Цветочек всегда обожала драматические ситуации.
– Следуй за мной, принцесса! Я поведу!
Изола побежала за феей, а не за хаотичными сполохами огня. Злобные корни деревьев словно восставали из земли, чтобы хватать ее за ноги и цепляться за подол ее платья трагической невесты. Почему лес так себя вел? Злился на нее, что ли? Неужели деревья считали, что это она вызвала сюда безумную призрачную девочку? Флоренс нигде не было видно, и хотя Изола беспокоилась о себе, соседях и шестерых своих братьях, она никогда не переставала думать, как влияет неупокоенный призрак на лес.
Изола бежала, стараясь держать глаза открытыми и не моргать. Равнодушная беззвездная ночь окутывала ее чернильным одеялом, а Цветочек летела слишком далеко впереди, поэтому Изоле приходилось пробираться на ощупь, борясь с паникой, охватывающей карту в ее памяти, на которой были нанесены препятствия, исковерканные названия улиц и редкие языки пламени.
Изола сбросила туфли и побежала – яркое пятно в чернильной тьме знакомого и любимого леса, которого теперь боялась.
Впереди хаотично метались тени. Факелы, горящие ветви, мерцание тел, покрытых светящейся краской. У Изолы закружилась голова.
А затем визг чего-то розового.
– Возвращайся, Изола, возвращайся!
– Что? – Изола резко остановилась. – Цветочек?
Откуда-то спереди доносился неестественно громкий смех Лозы. Гелла громко называла кого-то сладким горошком и сахарной куколкой.
Пип заплетающимся языком кричал:
– Я видел «Ведьму из Блэр» и знаю, что будет дальше!
Элли Блайт начала насвистывать мотивчик из фильма ужасов. Изола споткнулась.
Розовое свечение Цветочка куда-то подевалось – теперь Изола шла только на голоса, которые опять начали утихать.
– Сюда, сюда! – своим звонким голоском позвала Цветочек. – Я их нашла, Изола, скорее!
Выдохнув, Изола рванула через чащу и наконец добралась до своей цели – горящего факела. Но брошенного, воткнутого в землю в центре круга из грибов.
Ни Лозы. Ни Цветочка. Даже Флоренс не было видно.
Изола стояла посреди Дьявольского Чаепития.
Замогильное хихиканье донеслось из-за пределов круга, и Изола резко развернулась. Листья под ногами не шуршали. Изола посмотрела вниз.
Перья.
Блестящие ангельские перья, черные, серые и пестрые. Перья сотен птиц, ощипанных наголо и брошенных – несъедобные объедки трапезы покойницы.
Изола прижала туфли к груди – тонкие шпильки были ее единственным оружием.
– Цветочек? – позвала она, озираясь по сторонам. Еще громче: – Лоза? Ты здесь? Это Изола!
Огонь продолжал ненасытно пожирать ветку. Никто не отозвался.
– Лоза! – заорала Изола, сложив руки рупором. – Цветочек!
В свете факела мухоморы отбрасывали высоченные тени. Тень самой Изолы стала длиннее, и внезапно рядом с ней появилась другая тень странной формы, уходящая в небо…
Изола медленно подняла глаза.
Над Дьявольским Чаепитием, свисая с верхушки дерева, качалась длинная цепь связанных за ручки и ножки мертвых фей, обмякших и больше не мерцающих. Светящаяся пыльца осыпалась на землю, словно омертвевшие клетки кожи.
К концу жуткой веревки из фей была привязана пропавшая белая птичья клетка, а в ней лежали сломанная мандолина дедушки Ферлонга и крохотное платьице из лепестков маргаритки.
«Седьмая принцесса»: отрывок– Вторым драконом, – сказала мама, – было Предательство. Глубокой ночью, пока все остальные спали, пятый принц сидел и смотрел, как луна взбирается по лесенке из звезд. Он думал о своей сестре и о том, смотрит ли она сейчас на ту же луну. На крыльях попутного ветра к нему прилетел второй дракон и, протянув принцу золотой коготь, древним голосом прошептал: «Поверь мне, я не такой, как мои братья, и хочу вам помочь. Я отведу тебя к сестре».
Надежность была главной добродетелью пятого принца, и одновременно его бичом. Принц, который хранил все секреты сестры как подвески на ожерелье, поверил второму дракону. Не став будить братьев, он сел на дракона – и больше ему не довелось хранить никаких тайн.
Изола в интенсивной терапии
Юная пациентка, которую на рассвете привезли в благотворительную больницу Авалона, страдала от обезвоживания и провалов в памяти. Она в одиночестве провела ночь в лесу Вивианы.
Ее нашел отец.
– Она не вернулась домой, – со смущенным видом рассказал он. – Я проснулся, узнал, что в комнате ее нет, и сразу понял, где она.
Медсестры уложили Изолу в кровать, воткнули ей в руки капельницы и начали осторожно допытываться: «Можешь мне сказать, дорогая, я ничуть не буду тебя винить, если ты приняла что-то запрещенное – может, какую-то таблетку? – и не захотела признаваться в этом доктору».
На стене висел памятный портрет матушки Синклер. Изола чувствовала себя одной из бледных истощенных девушек в крыле для кровопусканий, словно сошедшем со страниц давно прочитанной исторической книги. Капельницы, словно пиявки, высасывали кровь, а Изола лишь смотрела невидящим взглядом в потолок, пока ее поедали заживо.
Хотя в крови не нашли следов запрещенных препаратов, в истории болезни записали отравление алкоголем, усугубленное холодом и обезвоживанием.
Изола с капельницей в вене полулежала на больничной койке. Низкорослый индиец в очках перелистывал ее больничную карту.
– Видимо, Изола, – спокойно произнес доктор, не поднимая глаз от записей, – ты сказала медсестре, что тебя зовут Флоренс?
Изола пожала плечами. Доктор Азиз. Врач ее мамы.
– Ты также сказала, что заблудилась в лесу, – хотя, по словам твоего отца, знаешь эти места как свои пять пальцев, – потому что забыла оставить дорожку из хлебных крошек?
Изола вспомнила всегда срабатывающее оправдание Джеймса.
