Эллис Нир - Страшные истории для девочек Уайльд
Эдгар и Изола попримеряли маски, съели приготовленный в микроволновке попкорн, посмотрели фильм с братьями Маркс, покидали дротики в потолок.
– Слушай, – сказал Эдгар, прицеливаясь в плакат с самураем в углу потолка, – в пятницу у меня день рождения.
– Поздравляю, – отозвалась Изола. – Кстати, Водолей из тебя слабоват. Еще чуть-чуть – и были бы Рыбы.
– Ну, в общем, я совсем недавно узнал, что буду праздновать. Семья уезжает, оставляет мне дом, и все такое прочее.
– И что за праздник у тебя будет? С клоунами и тортом? Торжественный ужин? Алкотрэш?
– Не знаю, все планирует Гелла. Сейчас достает какую-то краску, светящуюся в темноте. Никто не верит, что в такой глуши есть электричество.
Изола плохо прицелилась, и ее дротик угодил в дальнюю стену. Она сняла маску Незнакомки.
– В лес никто соваться не будет?
– Не могу обещать от лица тридцати с чем-то пьяных тел, но…
– Я не шучу, Эдгар Аллан По! – рявкнула Изола. – Скажи им, пусть держатся подальше от проклятого леса!
– Хорошо, хорошо, – быстро ответил Эдгар, испугавшись резкой смены ее настроения. – Почему ты не спишь? Телик по ночам смотришь? Или кошмары снятся?
– Что-то вроде того.
Изола уронила маску на ковер и перед уходом стряхнула туда же нераскрывшиеся кукурузные зерна. Незнакомка жалостливо улыбалась Эдгару.
Он рассерженно вгляделся в ее мертвое французское лицо:
– Чего лыбишься?
«Folie», что по-французски значит «безумие»
– Душевное здоровье, – отрывисто бросила сестра Кей. – Возьмите пятерых на выбор – и один из них непременно будет страдать психическим расстройством. А все остальные будут знать хоть одного душевнобольного.
– Я уже знаю, – певуче протянула Бриджит.
Спустя полгода после того, как на передвижной ярмарке покончил с собой веснушчатый парень в кожаной куртке, душевное здоровье молодежи до сих пор оставалось горячей темой для обсуждения. Психологи ездили по школам, появились новые телефоны доверия и списки возможных причин самоубийства: проблемы с девушкой или парнем, травля, проблемы в семье, лекарства, сумасшествие, наследственность, дружба, вражда и школьные заботы сливались в единый коктейль неправильного решения.
– Господи Иисусе, – начала Лоза, когда они с Изолой вышли из класса. – Что за молодежь пошла! Сколько же у нас проблем? – Она начала перечислять, загибая пальцы: – Если ты не жиртрест, то у тебя депрессия. Если нет депрессии, то расстройство питания.
А если в наличии расстройство питания – ну, по крайней мере, ты не жиртрест.
Изола выпучила глаза:
– Лоза! Это уже не черный юмор, это настоящий нигилизм! Ты начинаешь говорить как Джейми.
– О-о-о, спасибо за комплимент, – усмехнулась Лоза и коротко кивнула в знак благодарности. – Куда вообще пропал старина Соммервелл? Сто лет его не видела.
Изола только пожала плечами.
– Пригласи его на вечеринку у Эдди. Ну, вроде как твой плюс один.
– Не думаю, что это будет уместно, – заколебалась Изола.
– Вот черт, – притворно расстроилась Лоза. – Наверное, ему стоило об этом упомянуть в моем приглашении.
– Но ведь он не рассылал приглашений.
Лоза лишь подмигнула и пропела:
– С днем рождения, Эдди!
* * *Изола знала, что Джеймс откажется, даже если у него нет никаких планов. Но все равно испытала облегчение, когда он сказал, что не сможет пойти.
– Что ты купила ему в подарок?
– Пока ничего, – ответила Изола, чувствуя, что телефон под ухом раскаляется. – Лоза советует мне выпрыгнуть из гигантского торта.
На другом конце Джеймс хохотнул.
– Полагаю, удовольствия от твоего общества ему будет достаточно, принцесса.
Принцесса. Слышать это обращение от Джеймса было как ножом по сердцу. Джеймс, который навсегда останется ее Джейми – вторым принцем, любящим братом.
Они были так близки – и сейчас умело изображали дружбу. Землетрясение – самый крупный прокол за все годы дружбы – случилось всего за несколько недель до мертвой девочки в клетке, до парня, спрыгнувшего с колеса обозрения. Безумие соприкосновения губ.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: воспоминания сменяются кадрами старой кинопленки, потрескивающей и блеклой. В темной комнате в очередной раз мелькают сцены из «Криминального чтива» – на этот раз эпизод в закусочной. Из колонок доносится надсадный голос Чака Берри. Крашеная блондинка и долговязый парень танцуют медленный танец, повторяя происходящее на экране. Он хватает ее за руку, и она, смеясь, крутится на месте.
КРУПНЫМ ПЛАНОМ: девушка улыбается, а парень наклоняется к ней. Его губы касаются ее рта, и она отшатывается.
ОТВЕТ: пленку заедает. Хичкоковские скрипки берут высокую ноту. Теперь это фильм ужасов, малобюджетный, но культовый. Глаза девушки похожи на блюдца. На континентах внутри глаз сменяются жизнь и смерть. Наконец, парень отворачивается. Его лицо похоже на посмертную маску. Фильм на экране продолжается как ни в чем не бывало.
Гаснет свет, и пленка вспыхивает.
Саван для певчих птиц
Утром восемнадцатого дня рождения Эдгара тридцать мертвых птиц лежали в ряд от окна Изолы до парадной двери дома Ллевеллинов. Перевозбужденная Цветочек подняла Изолу на рассвете, и та выбежала в утренний туман, замотавшись в простыню, которая как плащ развевалась на ветру. Мяукающий Моррис несся за хозяйкой. Изола собрала всех птиц в импровизированный мешок из простыни – все задушенные, с выпученными пустыми глазами и высунутыми язычками – и пошла хоронить их на месте, где когда-то росла слива. Но старая усыпальница уже не вмещала новые трупики, так что Изола прокралась на задний двор дома номер тридцать семь и запихнула птиц вместе с простыней в яму, вырытую для яблони, но пустовавшую все эти долгие месяцы.
Эдгар, Изола и вечеринка. Часть II
Луна царила в прозрачном небе – одинокая пластмассовая невеста на черничном свадебном торте. Луна без звезд, как принцесса без свиты, и уже не в первый раз Изола ее пожалела.
На Аврора-корт никогда еще не было так шумно. Музыка доверху заполняла трещины и, как твердо верила Изола, эхом доносилась до самой преисподней. В строгом информационном письме, разосланном всем приглашенным Магеллой Лейвери, гостям предписывалось явиться в белом для «оптического эффекта», что бы это ни значило.
«Невесты носят белое», – напомнила себе Изола и, чтобы подчеркнуть идею, купила изрядно поношенное свадебное платье и обрезала подол, распорола модные в восьмидесятые рукава-фонарики и оторвала бисерную вышивку, испачканную свадебным тортом, за годы превратившимся в окаменелость. Надевать фату Изола не стала, только оставила подходящий к наряду венок из тряпичных розовых роз, которые попыталась выкрасить в насыщенный красный цвет, гармонирующий с туфлями (она никогда не соблюдала дресс-код полностью), но в итоге передержала краску, и розы стали темно-фиолетовыми, почти черными, как на погребальном венке.
Алехандро и Руслана тщательно осмотрели двор в поисках Флоренс, пока Изола проверяла макияж в зеркале в ванной. Зеркало радостно сообщило ей, что она выглядит «довольно симпатично», и Изола написала на нем свои инициалы вульгарной ярко-красной помадой.
Наконец дойдя до дома номер тридцать семь, она поняла, что опоздала.
– Пробки на дорогах? – усмехнулся поджидающий в дверях Эдгар.
– Просто жуткие, – вздохнула Изола.
Эдгар местами светился, словно у него под кожей то тут, то там образовались светящиеся в темноте опухоли. На самом деле это, конечно, была краска, светящаяся в ультрафиолете, – еще одна модная штука, вроде временных татуировок. Кто-то плохим почерком накорябал на густых кудрях Эдгара «ЭДДИ», а на щеке вывел цифры 1 и 8, после которых поставил три восклицательных знака.
У входной двери стояли банки с потеками неоновой краски по бокам – светящимися червячками всех цветов радуги.
– Она безопасна для кожи, – заверил Изолу Эдгар. – По крайней мере, мне так сказали.
Из-за его спины выскочила Лоза с кукольными накладными ресницами и нарисованными на щеках голубыми сердечками. За ней следовала Гелла, с головы до пят истыканная оранжевыми точками, словно наглоталась светлячков и те расползлись по всему организму. Обе с визгом кинулись к И золе и принялись разукрашивать ее кожу и волосы. Гелла нарисовала ей светящиеся синие губы, как у гейши, а Лоза умеренно покрыла волосы розовой краской.
– Ты похожа на трагическую невесту, – поддразнил Эдгар, рассматривая венок на голове Изолы. – Ждущую своего… мрачняка. – Он хохотнул над собственной шуткой.
Наконец приведя Изолу в надлежащий вид, подруги повели ее в дом. По стенам были развешаны инфракрасные прожекторы, и внутри краски светились ярче. Гости с затейливыми узорами на предплечьях оставляли друг на друге отпечатки рук. Все светились в темноте, как рожденные в джунглях ангелы.
