Джо Аберкромби - Герои
– Ты меня прямо насквозь видишь, – отозвался Зоб, – со всеми потрохами. В этом и была задумка.
– Часовые мои живы?
Чудесница, обернувшись, на свой манер залихватски свистнула, и из-за камня показался Легкоступ. Он обнимал за шею Родинку – парня с родимым пятном на щеке. Если б не нож, прижатый Родинке к горлу, их можно бы счесть за пару закадычных друзей.
– Прости, воитель, – виновато обратился Родинка. – Вишь, застигли-таки меня врасплох.
– Бывает.
В свет костра не вошел, а влетел – посредством подзатыльника – нескладный парень и, вякнув, распластался на траве, очевидно, запутавшись в собственных ногах. Сзади из темноты вышел Весельчак Йон – угрюмый бородач – с топориком в руке и тяжелым тесаком у башмака.
– Благодари за это мертвых, – махнул горе-караульщику веткой Черствый. – Сын моей сестры. Обещал, что глаз с него не спущу. Убей вы его – тут мне и конец.
– Дрых лежал, – проворчал Йон. – Разве можно так в карауле?
– Видно, не ждал никого, – пожал плечами Черствый. – Тут на Севере в избытке, пожалуй, лишь холмов да камней. Вот он и не думал, что холм с камнями может кого-то привлечь.
– До холма-то мне дела нет, – подтвердил Зоб, – только Черный Доу сказал прийти сюда…
– А когда что-то говорит Черный Доу… – послышался напевный, как у всех горцев, голос Брек-и-Дайна.
И он ступил на широкую прогалину, татуированной частью обширной физиономии к свету.
Красная Ворона снова взметнулся, но под хлопком Черствого по плечу опять сел.
– Да что с вами такое: все скачут и скачут.
Он обвел взглядом топорик Весельчака Йона, улыбку Чудесницы, живот Брека, нож Легкоступа, все еще не отнятый от горла Родинки – словом, повторил примерно то же самое, что в начале встречи проделывал Зоб.
– А Жужело из Блая с вами?
Зоб степенно кивнул.
– Не знаю зачем, но он за мной так всю дорогу и ходит.
В свою очередь, из темноты выплыл низинный акцент Жужела:
– Шоглиг сказала… мою судьбу… покажет человек, что подавился костью.
Слова эхом отлетали от валунов, доносясь как бы отовсюду сразу. Прямо сценический персонаж этот Жужело; каждому странствующему герою положено такого иметь.
– А Шоглиг стара, как эти камни. Поговаривают, ее сам ад не принимает. И клинок не берет. Говорят, она видела рождение мира, узрит и его погибель. Вот женщина, которую любому мужчине надлежит слушаться, разве нет? Так, по крайней мере, говорят.
К костру Жужело подступился через пролом, оставленный рухнувшим Героем, и теперь стоял столбом – высокий и худой, незыблемый, как зима. Лицо его скрывала тень от капюшона, а за плечами коромыслом торчал Меч Мечей – сероватый металл рукояти поблескивал. Длинные руки Жужела свисали с ножен.
– Так вот, Шоглиг назвала время и место моей смерти, а заодно и как это произойдет. Поведала шепотом и заставила поклясться хранить это в тайне, ведь волшебство, о котором кому-то сболтнешь, уже не волшебство. Поэтому я не могу вам рассказать ни где это произойдет, ни когда, но не здесь и не сейчас.
Он остановился в нескольких шагах от костра.
– А вот вы, парни…
Жужело чуть наклонил голову, стал виден кончик длинного носа, заостренный подбородок и узкий рот.
– Насчет вашего ухода Шоглиг ничего не сказала.
Он картинно замер. Чудесница, взглянув на Зоба, закатила глаза.
Однако люди Черствого выслушивали все это не сто первый, а всего лишь первый раз, так что уши им еще никто не прожужжал. Один тихонько ткнул в бок соседа.
– Это, что ли, и есть Жужело? Жужело Щелкун – это он и есть?
Сосед ничего не ответил, лишь сглотнул, отчего на горле у него прыгнул кадык.
– Ну что, – с нарочитой непринужденностью сказал Черствый, – даю свою старую задницу на отсечение, лишь бы нам отсюда выбраться. Может, ты нас все же отпустишь?
– Не просто отпущу, – уточнил Зоб, – а буду на этом настаивать.
– И оружие мы тоже прихватываем с собой?
– Я не хочу ставить вас в неловкое положение. Мне просто нужен этот холм.
– Или же он нужен Черному Доу, любой ценой?
– То на то и выходит.
– Что ж, милости просим, – Черствый медленно выпрямился, недужно крякнув, – суставы, несомненно, досаждали и ему. – Здесь такой же ветродуй, как и везде. Лучше уж сидеть внизу в Осрунге, ногами к камину.
Что ни говори, а в этом был определенный смысл. Даже неизвестно, кому эта рокировка больше на руку. Черствый задумчиво сунул меч в ножны, выжидая, когда его молодцы соберут причиндалы.
– Ну что, Зобатый, – сказал он, – весьма великодушно с твоей стороны. Не зря ты слывешь образцом обходительности. Хорошо, когда люди по разные стороны могут договориться, каким бы гиблым ни было дело. Благородные манеры, где они теперь?
– Да, уж такие времена.
Зоб дал знак Легкоступу, и тот отвел нож от шеи Родинки, а сам метнулся к огню, протягивая ладони. Родинка отошел, почесывая задарма подбритую щетину на горле, и взялся сворачивать одеяло. Зоб, просунув большие пальцы за пояс, приглядывал за отходящими молодцами Черствого, как бы кто не начал запоздало корчить из себя героя. Выкрутасов скорее всего можно ожидать от Красной Вороны. Тот перекинул через плечо лук и стоял с нарочито грозным видом, в одной руке сжимая топорик, а другой держа щит с намалеванной красной птицей. Если он уже кидался с оружием, то вряд ли истекшие пять минут заставили его вдруг утихомириться.
– Кучка старых срак и какая-то шлюха, – процедил он. – И мы думаем пятиться, уступать этим вот без боя?
– Кому как, – рассудил Черствый, умещая на спине побитый щит. – Я вот думаю уступить, а эти парни думают сменить нас здесь. А ты, если тебе думать нечем, можешь остаться и сразиться с Жужелом из Блая. Своими силами.
– Во как?
Красная Ворона покосился на Жужело, тот ответил взглядом твердым, как камень Героев.
– Ну а что, – невозмутимо сказал Черствый, – коли у тебя руки чешутся на драку. А я потом сгружу твои обрубки на телегу и отошлю матушке со словами утешения: мол, он сам на это напросился. И любил тот чертов холм так, что захотел на нем и умереть.
Рука Красной Вороны перехватывала рукоятку топора.
– А?
– Вот тебе и «а». Или же ты спускаешься подобру-поздорову со всеми, благословляя Керндена Зобатого за то, что он честно-благородно нас предупредил и отпустил без стрел в заднице.
– Ну и ладно, – обиженно отворачиваясь, бросил Красная Ворона.
Черствый шумно выдохнул.
– Ох, молодежь нынче, – обратился он к Зобу. – Неужто и мы такими были?
– Скорей всего, – пожал плечами Зоб.
– Я что-то не припомню в себе такой кровожадности, как у них.
Зоб вновь пожал плечами:
– Такие времена.
– Правда, правда, и еще раз правда. Ну что, костер вам оставить? Айда, ребята.
Воинство Черствого, подгоняя на ходу амуницию, нестройной цепочкой двинулось к южному краю холма, растворяясь поодиночке среди камней.
Прежде чем скрыться, племянник Черствого обернулся и показал напоследок Зобу непристойный жест.
– Ничего, жулье, мы еще вернемся! – выкрикнул он, но тут дядя угостил его по бритой голове увесистой затрещиной.
– Ай! За что?
– А ты повежливей.
– Так мы ж на войне или где?
Черствый отвесил еще один подзатыльник, от которого племянник только крякнул.
– Погруби мне еще, засранец.
Зоб невозмутимо выслушал брань юнца – с таким же успехом можно обижаться на порыв ветра – и, сглотнув кислую слюну, вынул пальцы из-за пояса. Ладони мелко подрагивали; пришлось потереть их друг о дружку, якобы от холода. Дело было сделано, и все вокруг шевелились и дышали, так что все обошлось, как, собственно, и надеялись.
Весельчак Йон по своему обыкновению был недоволен. Мрачный, как туча, он подошел и плюнул в огонь.
– А ведь может настать время, и мы пожалеем, что не накромсали этих ребят ломтями.
– Совесть мне тяготило бы не это, а как раз обратное.
С другого бока у Зоба йоновским подпевалой всплыл Брек.
– Совесть воину только в тягость.
– А брюхо, по-твоему, нет? – уколол его Жужело.
Меч Мечей он воткнул в землю; даже такой каланче, как Щелкун, он доходил эфесом до горла. Жужело медленно крутил его и задумчиво любовался, как играют на крестовине рукояти отсветы костра.
– Всех нас книзу что-нибудь да тянет.
– Но-но. – Горец, можно сказать, с отцовской гордостью выпятил нешуточный мамон. – У меня комплекция в самый раз. Не то что у тебя, доходяги.
– Воитель. – На освещенную прогалину ступил Агрик, с луком в руке и зажатой между пальцами стрелой.
– Что, ушли они? – спросил Зоб.
– Проводил их мимо Деток вниз. Они сейчас переходят через реку, в сторону Осрунга. Атрок там за ними на всякий случай приглядывает. Так что если задумают повернуть обратно, мы будем знать.
– Думаешь, они все же вернутся? – спросила Чудесница. – А то Черствый, он ведь старой закваски. Зубоскалит, а сам, глядишь, возьмет и цапнет. Ты веришь этому старому кашалоту?
