Джозеф Дилейни - Проклятие Ведьмака
– Нет, Алиса. Я не принадлежу тебе. Я принад лежу свету, а ты теперь принадлежишь тьме!
Она выбросила вперед руку и вцепилась мне в левое предплечье. Очень сильно – я чувствовал, как ногти впиваются в тело. Я вздрогнул от боли, но взгляда не отвел:
– Ты не понимаешь, что натворила!
– Ох, Том, очень даже хорошо понимаю. Я точно знала, что делала, и когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это. Ты так переживаешь из-за своего драгоценного Лиха, но поверь мне – квизитор гораздо хуже. – С этими словами Алиса отпустила мою руку. – Я сделала то, что сделала, ради всех нас, ради тебя, ради меня и даже ради старика Грегори.
– Лихо убьет его. Это первое, что он сделает, оказавшись на свободе!
– Ты ошибаешься, Том! Это не Лихо желает смерти старику Грегори, а квизитор. Теперь у Грегори одна надежда уцелеть – Лихо. И все благодаря мне.
Я стоял, не зная, что сказать.
– Послушай, Том, идем со мной и сам все увидишь.
Я покачал головой.
– Ну, пойдешь ты со мной или нет, я все равно это сделаю, – продолжала Алиса.
– Что сделаешь?
– Спасу пленников квизитора. Всех! И покажу ему, что это такое, когда тебя сжигают заживо!
Я сурово посмотрел на Алису, но она не дрогнула. В ее глазах полыхал гнев, и мне показалось, что сейчас она выдержала бы даже взгляд Ведьмака, на что обычно была неспособна. Алиса и вправду намеревалась сделать все, о чем говорила. Наверно, Лихо действительно станет повиноваться ей. В конце концов, они ведь заключили соглашение.
Если существует хоть крошечный шанс спасти Ведьмака, нужно идти туда и помочь ему оказаться в безопасности. То, что приходится полагаться на помощь такого порождения зла, как Лихо, мне совсем не нравилось – но разве у меня был выбор? Алиса свернула в сторону холма с маяком, и я медленно побрел следом.
Улицы были пустынны, и шли мы быстро.
– Мне, наверно, лучше избавиться от этого посоха, – сказал я Алисе. – Он может нас выдать.
Она кивнула в сторону полуразрушенного сарая:
– Спрячь позади него. Подберем на обратном пути. На западе догорал закат. Алое зарево отражалось в реке, змеящейся меж холмов. Мой взгляд неудержимо притягивал холм с маяком. Нижняя часть его склонов заросла деревьями, с которых уже начали облетать листья, но у вершины росли лишь трава и кустарник.
Оставив последние дома позади, мы влились в поток людей, пересекающих реку по узкому каменному мосту. Люди брели медленно, словно с трудом преодолевая сопротивление пропитанного влагой воздуха. Берега затянул туман, но он остался внизу, когда мы, оскальзываясь на мокрых гниющих листьях, стали взбираться по склону холма. Наверху уже собралась большая толпа, и люди прибывали с каждой минутой. Там были сложены три огромные кучи хвороста, самая большая – в середине. Из этих погребальных костров торчали толстые деревянные столбы, к которым должны были привязать жертв.
Городские огни остались далеко внизу, и здесь было заметно холоднее. Освещение создавали факелы на верхушках высоких, тонких деревянных шестов, медленно покачивающихся под порывами ветра. Однако все равно оставалось множество островков густой тени, и мы юркнули в один из них, чтобы иметь возможность все видеть, оставаясь незамеченными.
Спиной к кострам стояли человек десять или больше – крупные, сильные мужчины в черных колпаках с прорезями для глаз и рта. В руках они держали дубинки и, похоже, страстно желали пустить их в ход. Это были палачи, которым предстояло помогать квизитору во время сожжения и, в случае необходимости, удерживать на расстоянии толпу.
У меня были большие сомнения насчет того, как поведет себя толпа. Можно ли рассчитывать на этих людей? Конечно, тут наверняка присутствуют родственники и друзья осужденных, у которых, может, и возникнет желание спасти их – но осмелятся ли они? Брат Питер был прав, говоря, что есть множество людей, которым нравится смотреть, как сжигают других. Для них это просто развлечение.
Едва эта мысль промелькнула в моем сознании, как в отдалении послышался барабанный бой.
«Сжечь! Сжечь всех ведьм, сжечь!» – вот что, казалось, выбивали барабаны.
По толпе пробежал ропот, постепенно перешедший в рев и свист. На своем огромном белом жеребце приближался квизитор, а следом за ним грохотала открытая повозка с пленниками. Со всех сторон ее окружали всадники с мечами на бедрах. За ними важно вышагивали двенадцать барабанщиков, театральными жестами вскидывая и опуская барабанные палочки.
«Сжечь! Сжечь! Сжечь всех ведьм, сжечь!»
Внезапно у меня возникло ощущение полной безнадежности. Стоящие в толпе впереди начали забрасывать пленников гнилыми фруктами. Однако сопровождающие повозку охранники, видимо опасаясь, что по ошибке достанется и им, направили коней прямо на толпу, заставив ее отхлынуть назад.
Повозка остановилась, и тут я в первый раз смог как следует разглядеть Ведьмака. Некоторые пленники стояли на коленях и молились, другие плакали и рвали на себе волосы, но мой учитель стоял выпрямившись и глядя прямо перед собой. Лицо у него выглядело измученным, усталым, и в глазах было то же отсутствующее выражение, как будто он не понимал, что происходит. Над левым глазом появился новый синяк, нижняя губа треснула и распухла, из чего я сделал вывод, что его опять били.
Вперед вышел священник со свитком в правой руке, и ритм барабанного боя изменился. Теперь это был низкий, нарастающий рокот, внезапно оборвавшийся, когда священник начал зачитывать то, что было написано на пергаменте.
– Слушайте, жители Пристауна! Мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями казни на костре двенадцати ведьм и одного колдуна, великих грешников, которых вы видите перед собой. Молитесь за их души! Молитесь, чтобы страдания помогли им осознать свои ошибки. Молитесь, чтобы, поняв это, они просили Господа о прощении и о спасении своей бессмертной души.
Снова застучали барабаны. Однако священник еще не закончил и, едва они смолкли, продолжил чтение:
– Наш лорд-протектор, верховный квизитор, же лает, чтобы эта казнь послужила уроком тем, кто избрал путь тьмы. Смотрите, как будут гореть эти грешники! Смотрите, как затрещат их кости и плоть начнет оплывать, словно свеча. Слушайте их крики и не забывайте, что это ничто по сравнению с пламенем ада! Ничто по сравнению с вечными муками, ожидающими тех, кто не заслуживает прощения!
После этих слов воцарилась гробовая тишина. Может, людей испугало напоминание об аде, однако мне показалось, что тут было что-то еще. То, что самого меня страшило невероятно: стоять и смотреть на тот ужас, который вот-вот должен был произойти. Осознавать, что живая плоть и кровь преданы огню и терпят невыразимую боль.
Двое мужчин в колпаках вышли вперед и грубо стащили с повозки первую пленницу – женщину с густыми седыми волосами почти до пояса. Пока они волокли ее к ближайшему костру, она плевалась, осыпала их проклятиями и отчаянно пыталась освободиться. В толпе засмеялись, начали отпускать колкости и всячески обзывать ее, но она каким-то чудом сумела вырваться и бросилась в темноту.
Не успели охранники сделать и шага вдогонку, как квизитор проскакал мимо них на своем коне, из-под копыт которого во все стороны летел дерн. Он схватил старуху за волосы, ударил ее кулаком и дернул вверх с такой силой, что спина у нее выгнулась дугой, а ноги почти оторвались от земли. Пока квизитор волок ее к костру, она вопила высоким, тонким голосом. Охранники снова схватили приговоренную и быстро привязали к одному из столбов ближайшего костра. Ее судьба была предрешена.
Сердце у меня упало – следующим из повозки вытащили Ведьмака. Его подвели к самому большому костру и привязали к центральному столбу. Он не делал попыток вырваться. Я снова вспомнил его слова о том, что смерть на костре – одна из самых мучительных и что поэтому он никогда не поступает так с ведьмами. Это было невыносимо – видеть, как он стоит здесь привязанный к столбу, ожидая страшной участи. У некоторых присутствующих квизитора в руках были факелы. Я представил себе, как они подносят их к кострам и пламя охватывает Ведьмака. Ужас сковал меня, по лицу покатились слезы.
Что он там говорил о том, будто кто-то или что-то все время наблюдает за нами? И если мы живем по совести, говорил он, то в час нужды это что-то или кто-то встанет рядом с нами и даст нам часть своей силы? Ведьмак всю жизнь жил по совести и делал то, что считал правильным. Разве он не заслуживает, чтобы ему помогли?
Если бы я вырос в семье, где принято ходить в церковь, я бы сейчас помолился. Однако у меня не было такой привычки, я не знал, как нужно молиться, и все же, не отдавая себе в этом отчета, начал что-то нашептывать. Я не собирался молиться, но, полагаю, именно так это и называется.
– Помоги ему, пожалуйста, – прошептал я. – Пожалуйста, помоги ему…
Неожиданно волосы на голове у меня зашевелились, я ощутил очень сильный холод – к нам приближалось нечто, принадлежащее тьме. Нечто сильное и опасное. Алиса вдруг тяжело задышала и застонала. В то же мгновение в глазах у меня потемнело и, потянувшись к ней, я не смог разглядеть даже собственной руки. Приглушенный шум голосов толпы затих в отдалении, воцарилась тишина. Возникло чувство, будто я отрезан от остального мира, остался один в темноте.
