Н. Джемисин - Держава богов
Солдаты наконец справились с упаковкой. Шестеро сразу медленным шагом двинулись прочь, унося тела. Как только они миновали вход во дворец, оттуда вывалилась целая толпа слуг со всем необходимым для уборки и ароматическими курильницами в придачу. Они быстро и тщательно уберут с парадного двора все следы загрязнения; ни один высокородный даже не догадается, что здесь случилось нечто ужасное.
– Я должен доложить правительнице Арамери, – поворачиваясь, сказал капитан.
– Как твое имя?
Капитан помедлил, явно встревожившись, и я понял: он кое-чего наслушался о моих прежних повадках. Я ухмыльнулся.
– Дразниться не буду, обещаю, – сказал я. – И каверзы подстраивать тоже. Ты ничем меня не обидел, так что и бояться тебе нечего.
Он ненадолго оттаял и представился:
– Меня зовут Гнев Арамери.
Действительно мароне, с таким-то именем.
– Что ж, капитан Гнев, раз уж ты собираешься доложить правительнице, что я тут побывал, можешь добавить, что я буду рад помочь с выяснением причины… всего этого.
И я показал на место, где недавно лежали тела.
Он опять свел брови:
– Зачем тебе?
Я пожал плечами:
– А просто со скуки. И еще потому, что, говорят, любопытство кота сгубило. Ну а я теперь слишком взрослый, чтобы в игрушки играть.
На его лице мелькнула тень растерянности, но потом он кивнул:
– Непременно передам твое послание, господин.
Он развернулся и ушел во дворец, лишь на миг задержавшись на ступенях, чтобы поклониться при виде стройной фигурки в белом, появившейся из-под арки. Это была Шахар.
Я пошел следом за капитаном, только медленнее и по дороге привычно кивал слугам (что, кажется, слегка их пугало). Я остановился у подножия широкой лестницы. Шахар была в простом утреннем одеянии из пушистого белого меха. И с довольно грозным выражением лица – что, опять же по привычке, заставило меня съежиться, изображая робость.
– Я проснулась, а тебя нигде нет, – сказала она. – А поскольку меня теперь судят по тому, насколько я удовлетворяю все твои нужды… – Умница, она подпустила в эти слова точно отмеренную порцию яда. – Я сочла своим первейшим долгом прежде разыскать тебя, нежели тратить время на прочие свои многочисленные обязанности. Я, однако, пребывала в полной растерянности, пока мне не сообщили о происшествии в переднем дворе. И поспешила сюда, понимая: если где-то что-то случилось, там наверняка и ты…
Я призвал на помощь свою самую чарующую улыбку, но она лишь добавила льда во взгляд. Наверное, всему виной мой возраст, и улыбка уже не срабатывает.
– Могла бы просто позвать меня. Так же, как двое суток назад.
Она моргнула, забыв рассердиться, и я понял, что не так уж она на меня и гневалась.
– А ты полагаешь, сработало бы?
Я пожал плечами, хотя не испытывал той беззаботности, какую изображал.
– Надо будет как-нибудь попробовать. Тогда и посмотрим.
– Да.
Она глубоко вздохнула. Потом ее взгляд обратился на слуг, которые усердно атаковали пятно скверны возле Вертикальных Врат. Один из них чистил даже сами Врата. Он действовал очень осторожно, используя прозрачный раствор и прилагая все усилия, чтобы не наступить ни на одну из черных плиток.
– Ты знала их? – спросил я. Негромко, на тот случай, если погибшие ей нравились.
– Конечно знала. Ни один из них мне не угрожал. – С учетом повадок ее семейства это было почти заявлением о дружбе. – Они представляли наши торговые интересы на Дальнем Севере и на островах. Они обладали большим здравым смыслом и толково вели дела. Брат и сестра, как… – «Мы с Декой», чуть не добавила Шахар. – Большая потеря для семьи. Снова.
По мрачности ее лица я внезапно догадался, что характер их смерти ее не удивил. Вот и еще зацепочка, следом за предупреждением Гнева.
– Есть хочу, – сказал я. – Отведи меня куда-нибудь, где кормят, и поешь вместе со мной.
Ее глаза снова вспыхнули.
– Это приказ?
Я закатил глаза:
– Поскольку я не принуждаю тебя к повиновению, стало быть, не приказ.
– Есть много способов принуждения, – сказала она, и глаза у нее стали как два камешка. – Например, пожаловаться моей матушке.
Я застонал:
– Нашла ябеду! Я просто проголодался! – Я шагнул к ней. – А еще я хотел бы поговорить об этом где-нибудь без посторонних ушей.
Шахар моргнула, затем покраснела. Оно и понятно: ей следовало бы уловить мои намеки. Она бы и уловила, не вмешайся ее гордость.
– Ну… – Она помедлила, оглядывая двор с таким видом, словно он был набит пялящимися на нас любопытными. В некотором роде так оно и было. – Встретимся у купола библиотеки через полчаса. Я распоряжусь, чтобы принесли поесть.
С этими словами она повернулась, взвихрив облако белоснежного меха, и ее башмачки дробно зацокали по день-камню.
Я провожал ее глазами – пока до меня не дошло, что мой взгляд задерживается на изящных изгибах ее бедер и подмечает, как их раскачивает ее надменная, чопорная походка. Это так подкосило меня, что я даже споткнулся, пятясь с лестницы. Хотя смотреть на меня здесь было некому, кроме слуг – а они старательно отводили глаза, вероятно по распоряжению Морад, – я быстренько выпрямился и юркнул в сад, притворившись, что завороженно разглядываю давно надоевшие мне цветы и деревья. Честно говоря, меня просто трясло.
И поделать с этим ничего было нельзя. Шевир оценил мой возраст примерно в шестнадцать лет, а я отлично знал, каковы в этом возрасте смертные мальчишки. Как скоро я буду лежать потным комком, исступленно занимаясь самоудовлетворением? К тому же теперь я знал, чье имя со стоном вырвется у меня, когда наслаждение достигнет предела.
Боги благие! Как же я ненавидел подростковый возраст!
«Ничего не поделаешь», – мысленно повторил я и отворил дырку в земле.
До библиотеки путь был недолог. Я появился в давно никем не посещавшемся углу, между двумя тяжеловесными старыми стеллажами. Потом долго шел между книжными шкафами, пока не увидел винтовую лестницу, неплохо укрытую от праздного взора. Курруэ выстроила библиотечный купол таким образом, что он становился наградой для тех жителей дворца, которые вправду отличались любовью к письменному слову. Такие люди подолгу рылись в шкафах, просматривали стеллажи и порой теряли счет времени, увлекшись книгой, свитком или табличкой. Я неизвестно почему даже возгордился тем, что Шахар его отыскала. Потом сам на себя рассердился за эту гордость. И наконец, рассердился за то, что рассердился.
Однако, одолев лестницу, я удивленно остановился. Местечко под куполом уже было занято, и заняла его вовсе не Шахар.
На одной из длинных, заваленных подушками скамей сидел мужчина. Крупный, светловолосый, одетый в полувоенного покроя камзол, который выглядел бы почти форменным, не будь он пошит из жемчужно-переливчатого шелка. Верх купола был сплошь застеклен, а стены изобиловали открытыми окнами, магически защищенными (как и весь дворец) от ветров, дождей и разреженного воздуха снаружи. Удачно падавший луч света превращал вьющиеся волосы мужчины в поток жидкого золота, зажигал самоцветы в пуговицах камзола и придавал скульптурную четкость чертам его лица. Мне даже не понадобилось присматриваться к сигиле у него на лбу: я и так с первого взгляда понял, что он происходил из Главной Семьи Арамери. Уж очень этот малый был красив и слишком уж по-хозяйски расположился.
Но когда он повернулся ко мне, я все-таки глянул на сигилу и невольно задержал взгляд, потому что она была заполнена до конца. Она содержала все письмена и надписи, которые я помнил. Тут было и заклятие, обязывавшее Энефадэ защищать прямых потомков той, первой Шахар и служить им, и повеление всем Арамери сохранять верность главе семейства, и так далее. Короче, все! Вот бы знать, почему из всей Главной Семьи лишь этот мужчина носит знак родства в его изначальной форме?
– Так-так… – выговорил он, окидывая меня внимательным взглядом и подвергая такому же быстрому анализу.
– Прошу прощения, – смущенно пробормотал я. – Я не знал, что тут кто-то есть. Пойду другое место поищу.
– Ты тот младший бог, – сказал он, и я удивленно остановился. Он тонко улыбнулся и продолжил: – Думаю, ты должен помнить, насколько трудно сохранять здесь тайну.
– Я в свое время как-то умудрялся.
– О да. И это было хорошо, иначе вы бы никогда не освободились от нас.
Я вскинул подбородок. Я рассердился и был настроен воинственно.
– Хорошо? И это говорит чистокровный?
– Да. – Он переменил позу, откладывая большую и красиво переплетенную книгу, которую держал на коленях. – Я как раз читал о тебе и твоих собратьях Энефадэ в честь твоего появления во дворце. Мои предки ухватили за хвост чудовище, согласен? Я считаю, мне необыкновенно повезло, что вас освободили до того, как мне пришлось иметь дело с тобой.
Я прищурился, силясь понять причину собственной настороженности:
– Почему ты мне не нравишься?
