Убийца Войн - Сандерсон Брендон
– А сами вы неужели считаете, что после содеянного еще одна смерть поможет вашему делу? – парировала она.
Он взглянул на алтарь:
– Да. Вы знаете, о чем шепчутся идрийцы, когда речь заходит о Дворе богов. Ваш народ ненавидит халландренских жрецов и не верит им, он множит слухи о жертвоприношениях на черных алтарях за дворцами. Это мы и покажем идрийским наемникам, когда вы умрете. Объясним, что мы опоздали с помощью и коварные жрецы уже закололи вас на нечестивом алтаре. Предъявим мертвых жрецов, которых мы перебили в попытке спасти вас. Идрийское гетто взбунтуется. Они и так на взводе – благодарим вас за это. Город погрузится в хаос, а когда халландренцы примутся резать идрийскую чернь, начнется бойня, какой не видывали со времен Панвойны. Те идрийцы, которые сумеют улизнуть на родину, расскажут о происходящем. Тогда все поймут, что принцесса королевской крови понадобилась Халландрену лишь для того, чтобы принести ее в жертву Богу-королю. Воображать, будто Халландрен и правда на это способен, – глупое преувеличение, но иногда наибольшим доверием пользуются самые дикие байки, и эту идрийцы проглотят. Вы сами знаете, что так и случится.
И да, она знала. Сири с детства наслушалась подобных историй. Халландрен был далек, необычен, страшен. Вконец потеряв голову, она попыталась высвободиться.
– Я искренне сожалею, – признался Синепалый.
* * *«Я ничто, – сокрушался Жаворонок. – Почему не спас ее? Почему не защитил?»
Он снова ударился в слезы. Странно, но не один он. Сосед по камере. Бог-король. Сьюзброн мычал и бился о прутья клетки. Он, правда, не говорил ни слова и не поносил тюремщиков.
«Интересно почему», – подумал Жаворонок.
К Богу-королю подошли вооруженные панкальцы. Их лица были мрачны.
Жаворонок счел, что ему нет до этого дела.
«Вы бог», – упрек Лларимара продолжал звучать в голове. Первосвященник лежал в своей клетке слева от Жаворонка. Он закрыл глаза, чтобы не видеть творившихся ужасов.
«Вы бог. По крайней мере, для меня».
Жаворонок встряхнул головой.
«Нет. Я ничто! И никакой не бог. Даже не хороший человек».
«Вы… для меня…»
В него плеснула вода. Ошарашенный Жаворонок вздрогнул. В голове звучали далекие громовые раскаты. Остальные ничего не заметили.
Темнело.
«Что это?..»
Он плыл на корабле. Его швыряло и раскачивало в темных морских водах. Жаворонок стоял на палубе, стараясь держаться прямо на скользких досках. Отчасти он знал, что это лишь галлюцинация и он заключен в камеру, но все казалось реальным. Донельзя правдоподобным.
Вода кипела, черное небо разрывали молнии, и Жаворонок ударился лицом о стенку рубки. Мачтовый фонарь неуверенно замигал. Свет был слабым на фоне злых и неукротимых молний.
Жаворонок моргнул. Лицо прижалось к рисунку на дереве. То была красная пантера, блестевшая от дождя и фонарного света.
«Название корабля! – вспомнил он. – „Красная Пантера“!»
Он не был Жаворонком. То есть был, но гораздо ниже ростом и толще. Человеком, привыкшим к письменному труду. Он подолгу считал монеты и вел бухгалтерские книги.
Искал пропавшие деньги – вот чем он занимался. Люди наняли, чтобы он разобрался, соблюдены ли условия договора, или их обманули. Его задача – рыться в книгах, выискивать тайную или мутную арифметику. Он действительно был сыщиком, но не тем, каким себя представлял.
Волны стучались в борт. Лларимар, помолодевший на несколько лет, звал с носа на помощь. К нему спешили палубные матросы. Корабль не принадлежал ни Лларимару, ни даже Жаворонку. Они наняли его для обычной увеселительной прогулки. Ходить под парусом было хобби Лларимара.
Шторм разразился внезапно. Жаворонок выпрямился и едва устоял, когда пошел, держась за перила, вперед. Вода заливала палубу, и матросы боролись за выживание судна. Паруса сорвало, от них остались клочья. Дерево скрипело и трещало. Справа образовался черный водоворот.
Лларимар взывал к Жаворонку, прося закрепить найтовами баллеры. Жаворонок кивнул, схватил веревку и привязал ее к шлюпбалке. Накатила волна, он поскользнулся и чуть не свалился за борт.
Оледенев, он держал веревку и вперивал взгляд в обезумевшие ужасные глубины. Затем встряхнулся и привязал ее широким морским узлом. Дело было ему знакомо и привычно. Лларимар неоднократно вывозил его в море.
Лларимар в очередной раз завопил о помощи. И вдруг из кабины выскочила и побежала по палубе девушка. Она схватила веревки, намереваясь пособить.
«Татара!» – крикнула из рубки женщина. В голосе прозвучал ужас.
Жаворонок поднял глаза. Он узнал девушку. Он подался к ней, веревка повисла в руках. Он крикнул ей, чтобы вернулась вниз, но его зов перекрылся громовым раскатом.
Она обернулась к нему.
Следующая волна смыла ее в море.
Лларимар издал отчаянный возглас. Потрясенный Жаворонок смотрел. Черная бездна поглотила его племянницу. Сожрала ее.
Неописуемый, чудовищный хаос! Ночная буря. Он ощутил себя никчемным, и сердце зашлось от ужаса, когда девушку подхватило бурлящее течение. Золотые волосы мелькали в воде. Робкий цветной мазок, летящий с его стороны мимо борта. Скоро он сгинет.
Матросы бранились, Лларимар вопил. Женщина рыдала. Жаворонок же смотрел на кипящую воду, где пена чередовалась с чернотой. Кошмарным, жутким мраком.
Он так и держал веревку.
Не думая ни о чем, он перевалился через перила и бросился во тьму. Ледяные воды объяли его, но Жаворонок вынырнул и отчаянно забарахтался средь бури. Он едва умел плавать. Что-то пронеслось мимо.
Он уцепился за этот предмет. За ее ногу. Набросил на щиколотку петлю и, невзирая на волны, ухитрился туго затянуть узел. Едва он справился, его уволокло в воронку и отнесло в сторону. Вода засосала Жаворонка. Он простер руки вверх – туда, где молнии освещали поверхность. Свет удалялся, Жаворонок тонул.
Падал в черные глубины.
Призванный бездной.
Он моргнул, гроза и волны растаяли. Он сидел на каменном полу клетки. Его поглотила бездна, но что-то послало обратно. Он стал возвращенным.
Потому что видел войну и разруху.
Бог-король кричал от страха. Лжежрецы схватили Сьюзброна, и Жаворонок увидел его ротовую полость. «Без языка, – подумал он. – Разумеется. Чтобы не воспользовался своей биохромой. Вполне разумно».
Он посмотрел в сторону. Окровавленное тело Рдянки лежало, где его оставили. Жаворонок помнил эту картину из видения. Разбираясь в расплывчатом и зыбком утреннем воспоминании, он думал, что богиня наконец-то зарделась от стыда, но теперь понял правильно. Поглядел на Лларимара, который лежал с закрытыми глазами и как бы спал, – тоже образ из сна. Жаворонок осознал, что тот смежил веки в попытке скрыть слезы.
Жаворонок видел и Бога-короля в темнице. Но в первую очередь вспомнил, как стоял за слепящей волной разноцветного света, взирая на мир будто со стороны. И смотрел, как все, что он любил, гибло в пожаре войны. Такой еще не знал белый свет, и даже Панвойна не могла с ней сравниться.
Он вспомнил мир потусторонний. И мягкий, благостный голос, который предлагал ему вернуться.
«Клянусь цветами, я все-таки бог», – подумал Жаворонок и встал, когда жрецы повергли Бога-короля на колени.
Он шагнул к прутьям. Увидел искаженное от боли, залитое слезами лицо Бога-короля и чудом понял: тот и правда любил Сири. То же самое Жаворонок читал в глазах королевы. Она необъяснимо прикипела к своему угнетателю.
– Ты мой король, – прошептал Жаворонок. – И повелитель богов.
Панкальцы уложили Бога-короля ничком. Жрец взмахнул мечом. Одна рука Бога-короля осталась выпростанной в сторону Жаворонка.
«Я повидал бездну и вернулся».
И Жаворонок вцепился в эту руку. Фальшивый жрец встревоженно поднял глаза.
Жаворонок перехватил его взгляд и широко улыбнулся, взирая сверху на Бога-короля.
– Моя жизнь – к твоей, – произнес он. – Мой дох – стань твоим.
* * *
