Королевские милости - Лю Кен
Мазоти взглянула на печати Фачи и Римы, лежавшие на маленьком столике рядом с письмом Куни Гару, в котором он ее поздравлял: «Твои победы будут вечно жить в летописях Дара».
Нищий собрался еще что-то сказать, но Джин его остановила:
– Я должна подумать.
В поисках ответов на свои вопросы Джин отправилась в храм Руфиццо в Боаме, построенный рядом с горячим ключом, по слухам, обладавшим такими же целительными свойствами, что и водопад Руфиццо в восточной Фаче.
Опустившись на колени перед гигантской нефритовой статуей бога-целителя, Джин тихо произнесла:
– Однажды ты пришел ко мне, чтобы помешать встать на неправильный путь. Поговори со мной и сейчас, помоги принять верное решение.
Подняв взор на белого нефритового голубя, пави Руфиццо, она терпеливо ждала, однако ответом ей было молчание.
Возвращаясь из храма, Джин хотела опустить руки в бассейн, куда стекала вода источника, но она оказалась обжигающе горячей, так что Джин отпрянула. Однако сдаваться она не привыкла, поэтому снова сунула ладонь в воду и, превозмогая дикую боль, держала ее там до тех пор, пока на коже не появились пузыри.
Боль стала эхом ран ее сердца, которые невозможно исцелить: крики искалеченных детей; порка, приказы о которой отдавали лицемеры; перенесенное унижение, навсегда оставшееся в памяти после того, как она проползла между ногами громилы; годы постоянного страха и ужаса – маленьким и слабым всегда приходится нелегко в жизни. Она стиснула кулак: вот почему ей приходилось прикладывать отчаянные усилия, сражаться и добиваться успеха, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Но неужели в мире нет ничего другого?
«Боги скрытны и капризны», – подумала Джин. Ей ужасно хотелось найти лекаря, который остановил ее тогда в прибрежной деревне Дасу, помешав покинуть остров, и вытрясти из него все, что ей было необходимо услышать.
Заставив себя успокоиться, Джин и прижимая к груди обожженную руку, покинула храм, убедившись – в который уже раз – что, как всегда, свой путь должна выбрать сама.
– Когда я была никем, король Куни обращался со мной как с другом, – сказала Джин нищему.
– Дружба короля похожа на обещание пьяного, – возразил тот, однако она не обратила внимания на его слова.
– Он делился со мной едой и возил в своем экипаже, отдал мне свой меч и сделал маршалом Дасу, несмотря на то что вокруг было полно других вассалов. Кон Фиджи всегда говорил, что мужчины должны с радостью умирать за великих властителей, которые увидели в них талант. С женщинами так же. Я не могу его предать.
– Вы считаете, что вам следует руководствоваться словами старого мошенника Кона Фиджи? Мы живем в мире мечей и крови, а не благородных идеалов.
– Если человек отказывается от идеалов, мир лишается сути. Возможно, Кон Фиджи не знал, как одержать победу в войне, но, что такое достойная жизнь, понимал.
Нищий покачал головой и ушел.
Пума Йемму продолжал нападать на обозы Мата Цзинду в Кокру, а Мазоти медленно, но верно продвигалась на запад. Королевства Тиро, сохранявшие верность гегемону, терпели одно поражение за другим, пока Джин Мазоти не покорила все земли восточнее гор Висоти, в том числе и Волчью Лапу, а также все значительные города старого Гана.
Тэка Кимо столь же успешно воевал на западе, и теперь он контролировал все три острова – Аралуджи, Полумесяца и Экофи, а его корабли при поддержке механических крубенов угрожали побережью Кокру, воздушные корабли которого истратили все запасы газа и больше не могли подниматься в воздух. В рейды на города Кокру Куни Гару стал посылать свой воздушный флот. Его целью было сбрасывание зажигательных бомб или листовок, осуждавших Мата Цзинду за многочисленные грехи.
Солдаты Мата Цзинду метались по территории всего Кокру, пытаясь погасить вспыхивавшие один за другим пожары, а воины Куни не раз перебирались через реку Лиру, когда Мата отсутствовал, но тут же отступали, стоило ему вернуться. Армия Куни Гару не могла выстоять в прямых сражениях с гегемоном, и Куни вновь и вновь приходилось все бросать и возвращаться в Димуши.
Такое патовое положение продолжалось три года.
Глава 50
Слава Хризантемы
Кокру, одиннадцатый месяц Принципата
У армии Мата, в конце концов, закончилось продовольствие. Годы войны, бушевавшей на территории Кокру, и то, что он полностью игнорировал вопросы управления королевством, взяли свое. Постоянные рейды Пумы Йемму также сыграли значительную роль. На морское снабжение рассчитывать не приходилось из-за кораблей Тэки Кимо и механических крубенов, которые закрыли подступы к портам Кокру.
Солдатам Кокру пришлось выкапывать корни и сажать овощи прямо в армейских лагерях. Дезертирство стало обычным явлением, как бы ни старался Мата поддержать и вдохновить своих людей.
Каждый день он поднимался на боевом воздушном змее в воздух над Лиру и принимался выкрикивать:
– Куни Гару, иди сюда, сразись со мной в воздухе!
Куни долго не реагировал на его вызов, а вместо себя однажды все же отправил воздушный корабль. По представлениям Мата, такое поведение возмутительно, – это как если бы один из противников принес на состязание по рукопашному бою нож, однако Куни подобные принципы не связывали. Его корабль подплыл к боевому змею, и команда принялась обстреливать Мата из арбалетов.
Рато, командовавший отрядом, отвечавшим за лебедку, громко выругался, проклиная вероломство Куни Гару, и даже пожалел, что защищал его во время пира в Пэне. Посылать лучников, когда гегемон вызвал его на благородную дуэль между равными, было бесчестно. Он не понимал, как солдаты Куни Гару могут служить такому трусу.
Рато дал команду своим людям, чтобы начали опускать змея, однако Мата приказал им остановиться и, в упор посмотрев в глаза стрелкам на палубе воздушного корабля, вдруг дико расхохотался, а потом… завыл протяжно, тоскливо и страшно, точно волк, попавший в капкан.
Стрелки в ужасе содрогнулись: смотреть на одинокую фигуру, парящую в небе, было невыносимо, – и в результате их стрелы ушли по широкой дуге в сторону.
– Сколько еще лет нам придется сражаться в этой войне? – спросил Куни Гару. – Как долго я не увижу Джиа?
На сей раз его советники не знали мудрого ответа, даже Луан Цзиа.
Куни предложил обсудить условия долговременного мирного договора, и снова они с Мата встретились на середине Лиру в лодках-плоскодонках и подняли друг за друга тост.
– Продолжение войны только причинит новые страдания народу Дара. Я не могу завоевать Кокру – ты же не в силах его покинуть. Давай договоримся и разделим мир пополам. Все, что находится к югу от рек Лиру и Сонару, навечно отойдет тебе, остальное будет моим.
Мата грустно рассмеялся:
– Тогда, в Пэне, мне следовало послушаться Торулу Перинга.
– Дорога, по которой мы оба прошли, полна сожалений. Я бы хотел снова называть тебя братом.
Мата посмотрел на Куни, увидел на его лице искреннюю боль и почувствовал нечто сродни состраданию, подумав, что, возможно, честь все-таки живет в сердцах всех людей, только в одних спрятана глубже, чем в других.
Возвращение Мата в Чарузу получилось долгим и медленным. Он передал Куни его семью и пообещал, что Пума Йемму сможет беспрепятственно вернуться в Гэфику, если прекратит свои рейды. Его люди устали, но были счастливы. Война наконец закончилась.
– Гегемон. – Рато Миро пришпорил своего коня, чтобы догнать Мата. – Куни Гару ни разу не победил вас в сражении – просто удача отвернулась.
Мата Цзинду кивнул, похлопал Рефироа по шее и снова умчался впереди, в голову колонны, стремясь оказаться в полном одиночестве.
Воссоединение семьи Гару оказалось радостным и одновременно приправленным горечью.
