Джо Аберкромби - Герои
– В самом деле? – сощурился Доу.
– По эту сторону вод они могут биться с южанами!
Стук обвел непроницаемо черными глазами конюшню, а заодно всех, кто в ней находится.
– Я пришел сюда биться! – рявкнул он так, что эхом отозвалось от крыши.
Он топнул, и тяжелой волной прокатилась его ярость – сжались кулачищи, вздулась грудь и вздыбились неимоверные, поистине чудовищные в эту секунду плечи.
Кальдер невольно задумался, как и чем можно совладать с подобным исчадием. Каково вообще остановить такого выродка на всем ходу? Тут одним весом может расплющить. А каким оружием его сразить? Собравшиеся наверняка прикидывали примерно то же самое, и, судя по всему, утешительный вывод не напрашивался никому.
Кроме Черного Доу.
– Вот и славно. Этого я от тебя и хочу.
– Я хочу биться с Союзом!
– Места хватит с лихвой.
– Я хочу схлестнуться с Жужелом из Блая!
– Этого обещать не могу. Он на нашей стороне, да к тому же немного не от мира сего. Хотя могу попросить выйти против тебя на турнире.
– Хочу сразиться с Девятипалым!
У Кальдера зашевелились волосы. Носителя этого имени восемь лет как нет на свете, а при одном его упоминании даже это сборище головорезов почтительно склоняет головы.
Доу больше не щерился.
– Ты упустил возможность. Девятипалый давно ушел в грязь.
– Я слышал, он жив, и стоит за Союз.
– Ты ослышался.
– Я слышал, что он жив, и хочу его прикончить.
– Не знаю, получится ли это теперь.
– Я величайший из воинов в Земном круге.
Стук сказал это без всякого фанфаронства, как сделал бы, скажем, Глама Золотой. И без угрозы, как это вышло бы у Кейрма Железноголового с его сжатыми кулаками и пронизывающим взглядом. Он просто утверждал истину.
Доу рассеянно почесал шрам на месте уха.
– Это Север, – сказал он. – Суровых воинов здесь пруд пруди. Парочка присутствует здесь. Так что заявление достаточно смелое.
Стук распахнул необъятный, подбитый мехом плащ и стряхнул его с плеч, оголившись до пояса, как готовый к состязанию борец. На Севере шрамы столь же популярны, сколь и клинки. Каждому, считающему себя мужчиной, желательно иметь по паре и тех и других. На громадном, перетянутом жилами теле Стука, напоминающем старую дубовую колоду, живого места не было. Он был испещрен, истыкан, издолблен всевозможными шрамами, которых хватило бы для бахвальства целой когорте прославленных бойцов.
– Под Йевеальдом я сражался с Псовым племенем, меня пронзило семь стрел. – Похожим на палицу указательным пальцем он провел по розоватым вмятинам, разбросанным по ребрам. – Но я продолжал биться, и навалил из их тел целую гору, и присвоил их землю заодно с женщинами и детьми.
Доу вздохнул, как будто полуголый гигант торчал у него на совещаниях настолько бессменно, что успел утомить.
– Может, пора подумать о щите?
– Щиты? Они для трусов, что за ними прячутся. Раны – свидетельство силы.
Великан ткнул большим пальцем в звездообразный шрам на плече, заходящий на спину; левая рука, пестрая, как дубовая кора, бугрилась комьями и наплывами.
– Страшная ведьма Фаниан окатила меня жидким огнем, а я прямо так, пока горело, оттащил ее к озеру и утопил.
– Наверно, вначале надо было все же потушить огонь, – прозорливо заметил Доу.
Стук пожал плечами, отчего ожог пошел бороздами, как вспаханное поле.
– Оно унялось, как раз когда она умерла.
Он указал на рваную отметину, лысой полосой рассекающую кожу на волосатой груди; один сосок начисто отсутствовал.
– Братья Смирту и Веорк вызвали меня на поединок. Они сказали, что поскольку росли вместе в одной утробе, то их следует считать одним человеком.
– И ты на это повелся? – фыркнул Доу.
– Я не ищу причин не сражаться. Смирту я разрубил надвое топором, а череп его брата раздавил вот этой рукой.
Он медленно сомкнул кулачище, добела сжав пальцы, гигантская мышца на руке вздулась.
– Нелицеприятное зрелище, – сказал Доу.
– В моей стране нелицеприятные сцены смерти у мужчин в чести.
– Сказать по правде, здесь то же самое. Более того, любой, кого я называю врагом, достоин гибели от твоих рук в любую минуту. Тот же, кого я считаю другом… Ты уж дай мне знать, прежде чем удостоить его нелицеприятной смерти. Скажем, мне бы очень не хотелось, чтобы ты по случайности прибил принца Кальдера.
Стук огляделся.
– Это ты Кальдер?
– Я, – отозвался Кальдер, подавив невольный порыв сказать, что это не он.
– Второй сын Бетода?
– Он самый.
Великан, мотнув космами, медленно кивнул чудовищной головой.
– Бетод был великий человек.
– Великий тем, что заставлял других людей сражаться за себя. – Тенвейз, всосав воздух сквозь гнилые зубы, в очередной раз сплюнул. – А сам боец был, можно сказать, неважнецкий.
Голос великана неожиданно смягчился.
– И почему все по эту сторону Кринны столь кровожадны? – спросил он с кроткой задумчивостью. – Ведь жизнь – не одна лишь борьба.
Нагнувшись, он двумя пальцами подхватил с пола плащ.
– Я буду в условленном месте, Черный Доу. Если только… Никто из сих человечков не желает сразиться?
Золотой, Железноголовый и Тенвейз все как один принялись разглядывать самые дальние закутки конюшни. Кальдер, не в пример им, преодолел мучительный страх и с улыбкой встретил взгляд великана.
– Я бы, может, и сразился, но у меня правило: никогда не обнажаться, даже наполовину, если только рядом не присутствует женщина. Что, конечно же, стыд и позор, ведь у меня с задней стороны есть что-то вроде шрама, это, пожалуй, всех бы впечатлило.
– О нет, с тобою, сын Бетода, я сражаться не могу. – Великан, прежде чем отвернуться, искушенно ухмыльнулся. – Ты создан для другого.
Кинув плащ на исполосованное шрамами плечо, он пригнулся и шагнул под высокую притолоку; карлы отворили створки дверей, и те хлопнули от поднятого Стуком порыва ветра.
– А что, ничего себе молодец, – с улыбкой сказал Кальдер. – Весьма мило с его стороны, что не вздумал показывать шрамы еще и на своем хере.
– Проклятущие варвары, – прошипел Тенвейз, что в его устах было не особо и ругательно.
– Подумать только, величайший воин в мире, – спесиво хмыкнул Золотой.
Хотя, когда великан стоял рядом, спеси в нем что-то не чувствовалось.
Доу задумчиво поскреб щеку.
– Мертвые знают, политик из меня не ахти какой, но союзников, как известно, надо брать, пока дают. А верзила таких размеров остановит преогромную тучу стрел.
Тенвейз с Золотым расплылись в угодливых улыбках, а Кальдер углядел здесь и более глубокий смысл.
– Ну что, задача ясна? Так давайте, приступайте.
Железноголовый с Золотым на выходе смерили друг друга враждебными взглядами. Тенвейз сплюнул Кальдеру под ноги, но тот в ответ только усмехнулся, дав себе зарок, что смеяться будет последним, когда поганый старый негодяй рано или поздно обмишурится. Доу стоял, глядя, как закрываются двери, со среднего пальца на пол по-прежнему капала кровь.
– Распри, распри, ох уж эти чертовы распри, – сказал он со вздохом. – Почему никто не может меж собой ладить, уживаться мирно? А, Кальдер?
– Отец в свое время говорил: отправь троих северян в одну сторону, и они кинутся друг дружку резать прежде, чем ты скажешь, кто за кем идет.
– Хм! Умен был, сволочь, этот Бетод, что бы про него ни говорили. А вот войну, начав, остановить не смог. – Доу пошевелил измазанными в чужой крови пальцами. – Когда руки испачканы кровью, отмыть их нелегко. Это мне Ищейка однажды сказал. А руки у меня в крови, сколько себя помню.
Кальдер с опаской прищурился, но оказывается, это всего лишь Треснутая Нога бросил из темноты платок Доу; тот, подхватив, взялся обматывать порезанную руку.
– Небось поздновато отмываться?
– Все одно кровь еще лить да лить, – отмахнулся Треснутая Нога.
– Пожалуй, что так.
Доу забрел в пустое стойло и, задрав голову, сладостно закатил глаза. Кальдер услышал, как солому орошает моча.
– Ну… так… вот.
Если они хотели, чтобы он почувствовал свою незначительность, то им это удалось. Кальдер не исключал возможности, что его убьют. Но, похоже, им все равно, и это уязвляло гордость.
– Есть ли какие-то указания лично мне? – осведомился он.
– Тебе? – Доу обернулся через плечо. – А на кой? Ты все равно ими или подотрешься или пропустишь мимо ушей.
– Возможно, и так. Тогда зачем за мной посылали?
– Да вот братец твой все уши прожужжал, что ум у тебя самый прыткий на всем Севере. А мне уже тошно слушать, как он говорит, что не может без тебя.
– Я слышал, Скейл где-то возле Устреда?
– В двух днях верхом. И едва я узнал, что Союз пришел в движение, тут же послал за ним, чтобы он шел на сближение с нами.
– Тогда во мне толку особого нет.
– Я бы так не сказал… – струйка притихла, – ну чего ты, черт тебя дери? – и возобновилась снова.
