Сара Маас - Наследница огня
Ее затрясло. Одеяло развернулось и упало на пол. У нее стучали зубы, и ей было никак не остановить их стук. Просто чудо, что сама она не свалилась со стула.
Нет, это все неправда. Это не настоящее. Ей опять приснился кошмарный сон. Отец погладит ее по волосам, и она проснется. Увидит улыбающуюся маму. И это будет в Оринфе…
Теплое одеяло снова окутало ее плечи. Госпожа Маурина посадила ее к себе на колени и принялась качать:
– Я знаю. Я никуда не сбегу. Я останусь с тобой, пока не придет помощь. Завтра они уже будут здесь. Господин Лошэн, Кавин, твой Эдион – все они завтра приедут. Быть может, даже на рассвете.
Однако госпожу Маурину тоже трясло.
– Я знаю, – повторяла она и тихо плакала. – Я знаю.
Огонь в очаге погас, а вместе с ним стихли слезы Маурины. Аэлина и Маурина сидели, прижавшись друг к другу, пригвожденные к кухонному стулу. Ждали рассвета и тех, кто каким-то непостижимым образом явится к ним на помощь.
Из темноты донесся едва слышимый цокот копыт. Если бы ветер продолжал бушевать, они бы ничего не услышали. Но буря промчалась, и наступила полная тишина. Госпожа Маурина всматривалась в кухонное окно. Приблизившись к дому, всадник почему-то не свернул у кухонной двери, а стал огибать дом.
Через мгновение они обе уже лежали на полу. Маурина прикрывала ее своим худеньким телом, прижимая к холодным половицам. Всадник направлялся к парадному крыльцу.
К парадному входу, поскольку свет в кухонном окне говорил о том, что внутри кто-то есть. Темное парадное крыльцо лучше годилось, чтобы прокрасться в дом и… докончить то, что началось посреди ночи.
– Аэлина, – прошептала Маурина, обхватывая ее лицо своими маленькими, но сильными ладонями. Правительница Перранта была мертвенно-бледна. Даже губы побелели. – Аэлина, слушай меня внимательно.
Маурина часто дышала, но ее голос звучал ровно.
– Ты побежишь к реке. Помнишь дорогу к пешеходному мостику?
Она помнила качающийся деревянный мостик, где перилами служила веревка. Внизу, на дне ущелья, стремительно несла свои воды река Флурин. Аэлине было трудно говорить, и она просто кивнула.
– Умница. Добежишь до моста и перейдешь по нему. Только ступай осторожно и держись за веревку. На другой стороне будет дорога. Иди по ней. А заброшенный крестьянский дом помнишь? Спрячься там понадежнее. Кто бы ни показался снаружи – выходи только к тем, кого знаешь. Остальным не верь, даже если они будут называть себя друзьями и ссылаться на знакомых. Повторяю: дождись наших, из дворца. Они обязательно тебя найдут.
Ее снова затрясло, но Маурина крепко схватила ее за плечи:
– Аэлина, тот, кто сюда приехал… это не друг. Я попытаюсь его задержать и выиграть для тебя немного времени. Что бы ты ни услышала и ни увидела, не оглядывайся и не останавливайся, пока не найдешь себе укрытие.
Она покачала головой. Сдерживаемые слезы все-таки прорвались и покатились по щекам. Слегка скрипнула парадная дверь.
Госпожа Маурина достала из-за голенища кинжал. В тусклом свете вспыхнуло его лезвие.
– Аэлина, у нас нет другого выбора. Когда я скажу: «Беги», ты побежишь. Поняла?
Она не хотела убегать отсюда. Совсем не хотела. Но она кивнула.
Госпожа Маурина поцеловала ее в лоб.
– Скажи моей Элиде… – Голос женщины дрогнул. – Скажи моей Элиде, что я ее очень люблю.
В коридоре слегка поскрипывали половицы. Всадник приближался к кухне. Госпожа Маурина вытащила девочку из-под стола, поставила на ноги и подтолкнула к кухонной двери, слегка ее приоткрыв.
– А теперь беги!
Госпожа Маурина вытолкнула ее в темноту.
Дверь захлопнулась. Аэлина осталась наедине с холодным ночным воздухом и деревьями, среди которых вилась дорожка к мосту. Она пустилась бежать. Ноги были свинцовыми. Холодная земля обжигала голые ступни. Она добежала до первых деревьев, а затем… затем в кухне громко хлопнула внутренняя дверь.
Аэлина схватилась за ствол. У нее подгибались колени. Сквозь кухонное окно ей было видно госпожу Маурину: дрожащую, с двумя кинжалами в руках. Перед нею стоял высоченный, широкоплечий человек в плаще с глубоким капюшоном.
– Ты ее не найдешь! – выкрикнула Маурина.
Приехавший что-то сказал, отчего Маурина бросилась к двери. Нет, она не пыталась убежать. Женщина загородила собой дверь.
Рядом с этим человеком госпожа Маурина сама казалась девочкой.
– Она еще ребенок! – закричала Маурина.
В этом громком крике смешались гнев, ненависть и отчаяние.
Почему она прячется за деревьями, смотрит и не бежит на помощь? Ведь она умела владеть кинжалом и небольшим мечом. Они с Эдионом упражнялись. Маурине нужна ее помощь.
Человек выхватил меч и кинулся на Маурину. Она увернулась и прыгнула на него, нанося беспорядочные удары кинжалами.
А затем помогать было уже поздно и некому. Верзила сбросил с себя Маурину и сильно толкнул. Она отлетела и врезалась в край стола. Хрустнула сломанная кость. Маурина замерла. Дугой сверкнул занесенный меч, нацеленный на шею Маурины. Через мгновение стол сделался красным.
Она достаточно знала о смерти, чтобы понимать: если голову отсекли от тела, это конец. Госпожи Маурины, горячо любившей мужа и дочь, больше не было. Взрослые называли такой шаг самопожертвованием.
И она побежала. Между голыми деревьями, по стылой земле. Кусты впивались ей в одежду, отрывали лоскуты, жалили кожу. Убийца Маурины и не думал таиться. Громко хлопнув кухонной дверью, он обошел дом, сел на лошадь и пустился в погоню. Эхо от лошадиных копыт заставляло содрогаться весь лес. Наверное, то была какая-то особая порода лошадей. Другие бы не выдержали адарланских чудовищ.
Зацепившись за корень, она ничком грохнулась на землю. Вдалеке шумела река, наполовину освободившаяся ото льда. Раз она слышит шум воды, до моста не так уж далеко. Но она растянула лодыжку, и каждый шаг сопровождался болью. Ей было не выбраться из переплетения корней, под которыми хлюпала раскисшая глина. Она ломала ногти, царапая ими землю. Пальцы горели от холода.
Взвизгнул меч, вынимаемый из ножен. Земля, по которой она ползала, вздрагивала от конских копыт. Всадник был все ближе и ближе.
Госпожа Маурина пожертвовала собой. Скорее всего, напрасно.
Как и все живущие, она ненавидела смерть. Но еще больше она ненавидела напрасные жертвы. Эта мысль заставила Аэлину еще неистовее хвататься за корни, пленившие ногу.
В темноте мелькнули несколько пар маленьких глаз. Крошечные пальчики проворно отогнули корни и освободили ее ногу. Она даже не успела поблагодарить Маленький Народец. Ее помощники исчезли. Теперь – бежать. Бежать, прихрамывая, но бежать. Всадник был совсем близко. Он несся через заросли папоротника-орляка, топча бурые стебли. Но он не знал дороги, а она знала. Она ходила здесь столько раз, что темнота не была для нее помехой.
Главное – добежать до моста. Он не отважится ехать по мосту верхом и сам не побежит, чтобы мост не обрушился. Она сумеет опередить его, а на той стороне ему ее уже не найти. Только бы поскорее добраться до моста.
Вот и просвет в деревьях. Шум воды резко усилился. Река совсем рядом. Она бежала, не оборачиваясь, и не видела, а слышала, как его лошадь мчится между деревьями. Слышала свист занесенного меча. Она даже знала, что он намеревался сделать: раскроить ей голову пополам.
В слабом свете показавшейся луны темнели столбики моста. Два – на одной стороне, два – на другой. Она добежала! Осталось всего ничего. Она возле моста!
Чувствуя у себя на затылке жаркое дыхание его лошади, она пронеслась между столбиками и прыгнула на доски моста.
Прыгнула в воздух.
Она не могла ошибиться. Вот они, столбики…
Всадник перерубил крепления моста, и тот рухнул.
Это было единственным, о чем она успела подумать. Ей даже не хватило времени, чтобы закричать. Она влетела в ледяную воду и камнем пошла на дно.
* * *Вот так.
Госпожа Маурина поставила судьбу королевства выше своей собственной, выше судеб мужа и дочери, которые напрасно будут ее ждать.
Сломанный мост сломал и все остальное. Разрушил то, кем была Аэлина Галатиния и кем она обещала стать.
Селена лежала на земле. На дне мира. На дне ада.
Этот момент ее воспоминаний был запретным. Она не могла, не решалась прикоснуться к нему.
После ее падения в реку были и другие воспоминания, но какие-то неясные: ледяное крошево, черная вода и странный свет. Потом начинался провал, длящийся до мгновения, когда она очнулась на камышовом берегу, далеко от места падения. Она увидела склонившегося над нею Аробинна. Потом опять провал и… жесткая постель в заброшенной крепости, жуткий холод. Амулет Оринфа остался в реке. Наверное, его магия и уберегла ее от смерти.
Затем началась совсем иная жизнь. Ее страх, отчаяние и чувство вины получили новую направленность. Ненависть – тоже. Ненависть помогла ей возродиться, гнев помогал жить. А воспоминания она похоронила внутри сердца и никогда не навещала могилу своей памяти.
