Бич сновидений (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич
— Что же ты никак не умрешь?.. — прошипел над ухом разъяренный голос Прокруста. Он выглядит уже не таким уверенным как прежде, однако его рука с ножом по-прежнему тверда.
Когда жизненная сила целиком уходит, тело сновидения словно тает, превращается в дым. И вместе с ним погибает реальная, физическая оболочка.
Я не умирал потому, что погружал себя в воспоминания о своей болезненной трансформации. Эти два «ритуала», воспоминания и мучительная явь, сливались, и я знал, что должен выдержать…
Я не жертва. Я — источник контроля.
Пока я здесь, у них есть время добиться цели.
В моей голове звучит музыка… песня. «На пути».¹ Три минуты тридцать две секунды. Я считаю время.
…Я точно знаю, что я рядом с тобой…
Меня окружает только ослепительно белый свет
Я ищу твои следы на снегу
Здесь в вечных льдах…
Пока еще я могу сосредоточиться на этой мелодии и слышать, как текут ноты, вырываясь из-под клавиш невидимого пианино. Вспыхивают слова о снеге и одиночестве в моей памяти…
…Когда я узнал про Андониса, и что темный оракул «забрал» его память — первая моя мысль была про Тайгера. Получив знания про него, Прокруст воспользуется этим, чтобы уничтожить охотника. А Тайгер — это Полис. Защита Полиса. Поэтому моему городу грозит опасность. Времени мало. Если он нападет — Тайгеру не выжить. Мне надо отвлечь его чем-то другим.
И я буду отвлекать, сколько смогу.
Главное — заинтересовать. Неважно, чем. Неважно, с какими последствиями.
Пусть остальные думают, что они могут сделать.
Пусть делают это.
У Герарда будет много работы.…Не знаю, как они справятся.
Но я не хочу увидеть, как Полиса не станет.
Поэтому сначала на пути «причиняющего страдания» встану я. А у других будет время.
Мне не привыкать к такому. Суицидальные миссии я проходил еще с Феликсом.…или практически суицидальные.
И я, в любом случае, либо уйду раньше, чем падет Полис. Либо помогу его спасти.
Вариант погибнуть — реален. Но он был реален всегда.
Умирать за то, что любишь — приятно.
Как и жить за то, что ты любишь.
Я постараюсь выжить.
Но это не самое важное.
Мне надо просто выиграть время.
…Тело сновидения — не физическое тело. И убить его — не настолько легко…не просто ударом ножа или кастета. Поэтому темный оракул организовал эту церемонию.
Он хочет уничтожить меня сам, своими руками осквернить храм, закрыть Хроносу путь из Глубин к людям и… перевести на себя часть его могущества.
Но способность умертвить серьезно зависит от сил двух столкнувшихся сновидящих.
Учитывал ли это Прокруст, строя свой план?
Однозначно, да.
Кроме того, что у него бесконечное количество времени, чтобы я не выдержал в итоге — у него были танатосы. Которые способны убить меня быстро.
Но я оказался гораздо сильнее, чем он думал.
Чем все они думали.
И мой друг, Герард — также был намного мощнее, чем он рассчитывал.
Прокруст, наконец, понял, что пришла пора призвать профессиональных убийц мира сновидений.
— Стикс, убей его! — слышу я приказ темного оракула.
Черная вода живой змеей потекла ко мне, но багровая лава накрыла ее, задушив в своем кипящем потоке.
Огонь Феникса хлынул к врагу, и тот снова сдвинул секунды. А Герард вновь устремился за ним.
Круговорот времени… оборот часовой стрелки.
Здесь больше нет людей или хотя бы кого-то, похожего на людей.
Схлестнулись стихии, чудовищно-гротескные образы перетекали один в другой. Душили друг друга, опрокидывали в хаос и вырывали из него новых существ.
Слишком быстро, чтобы можно было понять, кто какую силу сна призывает.
Рой бабочек с обсидиановыми лезвиями на крыльях поглотила многоголовая гидра, пробившая дыры в полу — и взорвалась сотней каменных обломков.
Черный водопад застыл уродливой аркой и рассыпался тлеющими углями. Змей с головой, обрамленной стальными перьями, рухнул на каменный пол, извиваясь и круша колонны, когда огненный ошейник сдавил его…
Алое пламя вспыхнуло яростной силой и пригнулось к полу. Я увидел как, приняв человеческий облик, отшатнулся Феникс, схватившись за грудь. Но тут же выпрямился и пожар вновь взметнулся к самому потолку.
Как бы ни были сильны мои друзья, противостоять четырем могущественным танатосам невозможно бесконечно.
Теперь я знаю, как освободилась Спиро из тюрьмы. Ее вытащил Прокруст. Нырнул в то время, когда это было возможно сделать — и сделал. Даже через доли секунды после ее физической смерти это было еще реально. Ее тело сновидения еще было живо.
Кто-то из его верных слуг поставил крючья в подсознания дэймосов, те погибли, когда пришло время, но знали, что Фобетор «освободит» их.
Ответы на многие вопросы лежали на поверхности, только теперь смысла в этих ответах нет.
Темный оракул не всемогущ. Но он использовал подлость и обман, продумывал сюжеты воздействия на людей и обстоятельства.
Он приходил к ним всем, приняв облик божества. К Амине, ее отцу, Мелиссе, Мороку, десяткам других дэймосов. Обещал могущество каждому, насылал видения… вкрадчиво, настойчиво. Отравлял, опутывал. Навязывал свою волю. Вовлек их всех в свою игру. И самых сильных, и слабых…
Я снова провалился в грань между реальностью сновидения и иллюзией беспамятства.
— … У каждого свое предназначение. Если ему не следовать, не для чего жить… — слова Тайгера звучали в голове, гудящей от боли. — Для некоторых пород, во всяком случае.
Перековка не заканчивалась. Серая комната, серые стены и во сне и наяву. Полная изоляция… единственный, кто возникал в этой тусклой, тупой хмари: охотник.
— Я расскажу тебе реальную историю, Аметил… Одному человеку из Ареопага подарили трех коней для его конюшни. Чистокровных, породистых, скакунов. Их поставили в стойло, давали лучшие корма, чистили, холили, выводили походить по двору. Спустя месяц, один из них разбил себе голову о стену. Потеря уникального животного огорчила конюхов, но они посчитали это случайностью. Через неделю то же самое сделал второй конь. Последнего поместили в стойло с мягкими стенами, однако он сумел расколоть череп о край кормушки.
Глаза Тайгера, яркие, темно-синие как океан сканировали мое лицо. Он заглядывал, казалось, глубже, чем в подсознание, давно и качественно разобранное на микроэлементы.
— Они были созданы для движения, бега, долгой скачки до седьмого пота. Им было проще умереть, чем прозябать в сытной, унылой скуке.
Я продолжал смотреть на него, испытывая нечто вроде удивления, как четко он определил то, что я чувствую. Размозжить уже себе голову об одну их этих стен и закончить все.
— Твоя перековка завершена. И я нашел применение твоим способностям.
Он понял, что работа простого эпиоса будет слишком скучна для меня, занятие вдохновителя — чрезмерно скрупулезно: требует предельного сосредоточения…
Но я мог исполнять разные функции одновременно.
Были в команде Тайгера еще такие, как я? Не знаю. Он никогда не складывал все перья стимфалийских птиц в один колчан.
Время как будто замерло. Для них всех, кроме меня. Его секунды, больше даже не минуты, утекали. Наверное, Герард уже «видел», своим пророческим даром, как погибает мое тело сновидения. Потому что оракул смертельно побледнел, глядя на меня. А затем крикнул:
— Аякс! Помоги ему!
Тот не ответил.
Один на один с сильнейшим из танатосов древности, возвращенным силой Прокруста из небытия. Ксеркс обламывал куски сновидения, крошил их, словно они были старым весенним льдом, разбивал на части, а черный легкий зверь, словно играя, стремительной молнией перепрыгивал с одной «льдины» на «другую». Кровавые глубокие полосы рассекали лицо и тело дэймоса, тот рычал от боли, но продолжал крушить.
