Бич сновидений (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич
Я вижу молодого мужчину среди суровых воинов, который смотрит на пылающее здание старинной библиотеки, вмещавшей в себе все возможные знания об убийствах, подчинении, насилии… возведенные до уровня науки и искусства.
Зачем они это делали? Рисковали. Жертвовали собой. Совершали сверхчеловеческие усилия…
Почему я это делаю?
Почему бросаю вызов сильнейшему дэймосу в истории, фактически божеству? Все другие объединились бы с ним.
…Мне всегда нравился адреналин, опасность, риск. Как на высоте ветер тянет и толкает мое тело к пропасти, а я сопротивляюсь ему, уворачиваюсь, ускользаю, а затем и использую в свою пользу. Будоражила опасность, которую нужно просчитать, и понять, как преодолеть.
Мне нравилось наблюдать за всеми и не хотелось быть ни на чьем месте. Я не завидовал ничему, никому, знал в глубине души: все, что я вижу, может стать моим, если я захочу. Я могу прийти в любое место и меня примут, дадут что попрошу, испытают привязанность.
Если бы тогда, в далеком прошлом, я не влез в окно к Феликсу, а подошел к нему и завел вежливый разговор, о чем угодно, как повернулась бы моя жизнь? Танатос, границы которого я бездумно нарушил, в конфликт с которым вступил этой попыткой кражи, был бы более лоялен, не запер в своем доме, достаточно жестко наказывая за промахи.
А что было бы, если бы мы в юности больше знали про мастеров сна, целителей, охотников? Пошел бы я в Центр сновидений Полиса, чтобы рассказать о своих странных снах и стихийных попытках воздействий на окружающих, о контроле кого-то, явно преступного, толкающего меня на не самые примерные действия?
Нет. Не пошел бы. Потому что мне нравилась моя жизнь.
Именно поэтому в юности я лазил по крышам, потом выполнял сложные задания, которые мне давали.
Это вызов. Новый уровень опасной игры.
Я люблю мой мир.
Я люблю Полис.
Я не должен этого забывать.
Сознание гаснет. Трепещет на грани. То ныряет в забытье. То «вскидывается» проблеск памяти, понимания, четкости мысли.
Граница между ясностью и полной чернотой открывается передо мной. Я бросаю себя туда и вижу мальчика. Он сидит на краю стола моего кабинета… нет, на камне. Одна плывущая нереальность накладывается на другую.
Я помнил его испуганным, вздрагивающим от любого шороха. Теперь он стал совсем другим. Уверенный, излучающий спокойный интерес.
Человек, которому служат божества сновидения.
Редко кто из сновидящих может пообщаться с онирами. Вернее, ониры не спешат общаться с нами. Мне повезло. Дважды. Я встретил божеств сновидений, пил их эликсир, дающий силы. И я встретил Элия.
Я не могу подойти к нему, но могу говорить:
— Лей, мы не должны беспокоить тебя и входить в твой сон. Ты принадлежишь божествам и не обязан помогать нам. Но нашему дому, твоей семье… Полису, грозит опасность. Появился очень сильный дэймос. Оракул, который разрушает наш мир, и никто из сновидящих не сможет его остановить…
Элий слушал меня очень внимательно, но его взгляд, устремленный на меня, периодически застилал густой белый туман.
— Этот дэймос чудовищно жесток. Он нарушает законы времени. Мне нужно, чтобы ониры нашли Хроноса в Глубинах, а ты призвал его. Я знаю, ты можешь… имеешь право призвать его… Я буду здесь. Прошу тебя, приведи его в этот… храм.
Я ожидал дополнительных вопросов, быть может даже требования доказательств, но Элий ответил просто и кратко:
— Я готов.
— Возьми, пожалуйста, вещь этого дома, мою личную вещь, — начал, было, я, но мальчик удивил меня снова, сказав:
— Я вижу, что вещь этого дома, вещь Хроноса — это ты. Мы придем.
И он исчез. Ушел в глубины, недоступные моему взгляду. Подросток, сам ставший кем-то вроде божества снов…
Я принадлежу Хроносу и его храму? И сейчас в полной мере могу осознать это… Время течет мимо меня и сквозь меня. Я вижу давнее прошлое, и ближайшее. То, что было за тысячи лет и то, что произошло секунду назад. Я нахожусь в одной конкретной временной точке и одновременно в нескольких, во многих…
Я открыл глаза.
В ушах стоял тягучий гул. Невнятный голос Прокруста звучал совсем рядом. Он проводит ритуал: и я наблюдаю, как на моей коже появляются незнакомые знаки, похожие на те, что были в книге искусителей. Темный оракул вырезает книгу на мне. Нож в его руке похож на клинок, какой был у Хэл… очень давно. На рукояти волк, стоящий на задних лапах. Образ, который напоминает мне о Несторе.
Теперь я отчетливо различаю лицо с широкими черными бровями, сосредоточенно нахмуренными, темными глазами и тонкой спинкой длинного носа. Оно мне знакомо. Я уже видел такие на древних барельефах давно разрушенных дворцов…
По моим рукам течет кровь. Я чувствую ее на кончиках пальцев — и несколькими движениями левой «рисую» в воздухе. Красная змейка падает на пол, молниеносным движением взлетает на плечо Прокруста, чтобы впиться в шею.
Но на мою руку обрушивается удар, змея безобидной струйкой крови разбрызгивается по одежде темного оракула.
На мгновение я закрываю глаза…и сквозь опущенные веки ощущаю ожог от ярчайшей вспышки пламени.
Две нереальности снова сдвинулись, накладываясь одна на другую…
Теперь я смотрел на моих друзей.
Их привел Герард.
Я вижу, он очень тревожится, думая, я опрометчиво пошел на смертельный риск: не представляя, что именно меня может ждать.
Я замечаю страх за меня в его глазах. Он не знает, что пока я стоял у окна моего дома, почти не слушая беседу — в голове прорабатывал четкий план. Несколько планов. Если не сработает один, тут же реализуется другой. Или третий…
Аякс замер рядом с Герардом, призванный охранять оракула, и был готов драться с любым, кто попытается приблизиться.
Вспыхнул пол, стены, колонны. Алое пламя взвилось и расплескалось, принимая формы чудовищных гротескных фигур. Огненные крылатые химеры взмыли к потолку.…И тут же рухнули вниз, разбрызгивая капли искр как крови, придавленные весом каменной колонны…
Четыре дэймоса, одним из которых был Стикс, устремились защищать своего хозяина. Темного оракула… Фобетора.
На этот раз он не увел верных слуг.
Прокруст коварен и очень расчетлив. Он призвал танатосов.
Сильнейших из темных сновидящих. А я ощущаю, что они еще и сильнейшие в своем племени.
Стикса темный оракул, насколько мне доступно понимать, «воскресил» из мертвых. Вырвал из объятий смерти. Потому что я, совершенно точно, видел его труп.
Были ли раньше мертвы и другие дэймосы?
Это возможно…
Один из них, с ног до головы покрытый узором шрамов на белой коже, огромен и так тяжел, что пространство сна прогибается под его босыми ступнями. Я вдруг узнаю его лицо. Да и тело… Это Ксеркс. Я видел его на рисунке из учебника по истории сновидений, составленного не без личного участия главы охотников.
Второй — полуголый, с ног до головы покрыт кровью. Он в коротком плаще, на котором копошатся, переползая с места на место, живые скорпионы. Перья священной птицы кетцаля в головном уборе отсвечивают сталью. На шее ацтека висят безобидные золотые безделушки. Фигурки зверей. Каждая — фрагмент сгустившегося пространства сна. Его зовут Нумитор… вернее, Кетцаль — имя тела сновидения. Тайгер рассказывал мне о нем.
Танатос с головой Себека стоит неподвижно недалеко от Прокруста, как статуя из Александрийской пирамиды. Я чувствую его дыхание, в котором смешивается запах ила и тлеющего сухого тростника. И сам он серый, бесцветный, напоминает оттенком полузвериного тела дым.
И, конечно, Стикс.
Стикс облит чернотой, его тело словно омыто дегтярной водой подземной реки, несущей смерть.
Значит, мой личный враг вернулся…
Все наши враги…
Четверо против троих… нет, двоих. Аякс будет защищать Герарда.
Стикс делает быстрое движение рукой. Я вижу символ, повисающий в воздухе и засасывающий свет. Он напоминает «кси» — первый знак слова «меч». И тут же на плече Тайгера появляется тонкая красная полоса, как будто охотника действительно задели ударом клинка. Но тот словно не чувствует боли и бьет в ответ — черный знак расплескивается, переворачивается, впивается в собственного создателя, разрезая черную броню.
