Эндрю Фокс - Блюз белого вампира
Итак, через девятнадцать часов и двадцать три минуты ему предстояло сразиться с противником глубоко под Канал-стрит, что Джулса вполне устраивало. Это значило, что, когда он поволочет Мэлиса в ад, идти далеко не придется.
Глава восемнадцатая
Джулс глядел на чек у себя руке. Двадцать одна тысяча долларов. Такую прорву денег он не держал ни разу за всю свою долгую и часто небогатую жизнь.
Мимо с урчанием пронесся автобус, окутав облаком выхлопных газов банкомат «Ирландского банка» на углу Ройял и Бьенвиль-стрит. Джулс поставил подпись на оборотной стороне чека и вложил его в конверт. Клеевая полоса на конверте по вкусу напоминала мятное моторное масло. Джулс вставил кредитную карточку в прорезь банкомата и с упавшим сердцем вдруг сообразил, что не помнит цифровой код. После пары секунд тошнотворной паники он вспомнил, что никакого цифрового кода нет. Джулс печально улыбнулся и набрал на клавиатуре банкомата «М-о-р-и-н». Автомат сказал электронное «о’кей».
Двадцать одна тысяча долларов. С такой огромной кучей денег он мог бы сделать много хорошего. Конечно, всех мерзостей, что Джулс натворил за последние восемьдесят лет, было не искупить. Зато теперь появилась возможность помочь тем друзьям, которые у него еще оставались.
* * *Спустя полчаса после того, как закрылся джаз-клуб «Пальмовый дворик», участок Декейтер-стрит перед ним обезлюдел. Обезлюдел, если не считать одного усталого музыканта, который укладывал инструменты в скрипучий «девиль».
— Эй, Тео! Как жизнь, старина?
Пожилой трубач опустил футляр с инструментом на дно багажника и обернулся.
— Джулс? Такое чувство, будто я нынче постоянно на тебя натыкаюсь. Как там поживает твоя новая подружка, а? Такая блондинка фигуристая…
Тео Шамбоне изобразил руками громадные песочные часы, достаточно верно описав формы Вероники. Джулс скривился.
— Ой, не вспоминай. Не женщина, а сплошная головная боль.
— Ого. Жалко. Выглядела она ничего, интересно выглядела. — Тео передернул сутулыми плечами. — Боюсь, ты поздно пришел. Ребята мои уже по домам разъехались. Хотя один шанс у тебя еще будет. Мы послезавтра ночью последний раз вместе играем. Потом я распускаю оркестр. Опять к трио возвращаюсь.
— Об этом я и хотел поговорить, Тео. У меня тут есть для тебя кое-что. Вот держи.
Джулс протянул другу чек. Тео Шамбоне посмотрел на сумму и так распахнул глаза, что они стали размером с две супницы.
— Пять тысяч долларов?! Черт, где ты достал такие деньжищи? А главное, зачем ты мне-то их отдаешь?
— Выиграл супер-приз в лотерею, — ответил Джулс. — У меня-то самого уже есть практически все, что надо, вот и хочу помочь тебе сохранить оркестр. Понятное дело, пять штук навечно не хватит, но какое-то время протянете, а потом, может, новые приглашения появятся.
Тео, по-прежнему глядя на чек, прислонился к своему автомобилю.
— Я… кхм… я даже не знаю, что тут сказать, Джулс. Мне еще никто не давал столько бабок ни за что. Не думаю я, что могу принять такой подарок.
— Ну, это не совсем подарок. Я хочу, чтобы ты вместе со своим оркестром кое-что для меня сделал.
— Ага! — Трубач приподнял бровь и бросил на благодетеля лукавый взгляд. — Вот оно какое дело. И о чем базар?
— Ничего плохого я не попрошу, Тео, — быстро сказал Джулс. — Ты ведь с ребятами играл раньше на похоронах, верно?
— Ну конечно. Почти все джазовые коллективы в городе через это проходят. А то как же!
— Понимаешь, у меня есть один друг… то есть был один друг. Очень хороший друг. Так вот она… кха… она умерла вчера ночью.
— Черт, Джулс, я тебе сочувствую, — тихо сказал Тео.
Джулс помолчал секунду, думая, что старый музыкант спросит, как все случилось. Его друг, однако, хранил почтительное молчание, и Джулс был бесконечно благодарен за то, что не пришлось сочинять какую-нибудь ложь о смерти Морин.
— Мой друг, Морин, она… она всю свою жизнь провела тут, во Французском квартале. И жила здесь, и работала, и все ее друзья — местные. Мне кажется, Мо понравилось бы, если бы у нее… на похоронах… играл местный джаз-банд. Морин всегда музыку любила. Она была танцовщицей.
— Когда похороны? И где отпевать будут? В Святом Луи или Патрике?
— Она… она хотела, чтоб ее кремировали. Похорон-то, собственно, не будет. Да и в церковь она не больно ходила, поэтому отпевания тоже не заказывали. Если честно, то последние лет двадцать она была стриптизершей в «Иезавели», и там работают почти все ее приятели. Поэтому я хочу — то есть мне кажется, Мо понравилось бы, — чтобы вы с ребятами прошли вокруг клуба, а потом мимо ее дома на Бьенвиль-стрит, между Дофин и Рампар. Завтра ночью, после полуночи. Когда всю программу отыграете. Понимаю, что это звучит чудно. Просто Мо всегда была ночной птицей. Так же, как я. Так что, если вы будете играть днем, не уверен, что она услышит.
— У нее есть какие-нибудь любимые мелодии или спиричуэлы?
— Ей нравились песни из фильмов и мюзиклов. Старые, годов сороковых — пятидесятых.
— Ясно. Подберем что-нибудь. Кстати, если ты не против, я сыграл бы кое-что из своего. Недавно совсем баловался и одну вещицу сочинил. Кстати сказать, ты на мое вдохновение повлиял…
— Конечно, я не против, Тео. Я доверяю твоему вкусу. Исполняйте все, что захочешь. Да, кстати! Как считаешь, никаких проблем у вас не будет? Все-таки играть на улице ночью…
Музыкант успокаивающе махнул рукой.
— Да нет! Мы ведь мимо многоквартирных домов не пойдем. В том районе, про который ты толкуешь, в основном ночные клубы, бары да магазины. Никому мы там мешать не будем.
— Значит, ты согласен взять чек?
Тео Шамбоне снова глянул на чек и, в очередной раз прочитав сумму, недоверчиво покачал головой.
— Ну конечно, Джулс. Я возьму чек. Если тебе охота именно так пустить свои деньги на ветер, то кто я такой, чтобы спорить?
— Отлично. Кстати, можно тебя еще кой о чем попросить? Мне позвонить надо, а мелочи нету. Не одолжишь тридцать пять центов?
Тео сделал комично-суровое лицо.
— Ну, не знаю, не знаю! Стоишь ли ты того? — Он сунул руку в карман и выудил оттуда две монеты по двадцать пять центов и две по десять. — На тебе. Сделай два звонка.
Джулс взял мелочь и пожал другу руку.
— Спасибо, Тео. Я уверен, завтра ночью вы с ребятами сыграете так, что закачаешься. И еще… тебе, наверное, непросто будет поверить, но… с тех самых пор, как ты начал играть… я был самым большим твоим поклонником.
Тео Шамбоне поскреб темно-кофейный подбородок, заросший белой щетиной. Потом хитро улыбнулся и кинул на Джулса многозначительный взгляд.
— Почему же непросто поверить? Я очень даже верю. Ты и твой «отец» — вы оба были моими поклонниками… Я страшно сочувствую твоей потере, Джулс. Слово даю, мы с ребятами проводим твою подругу в последний путь таким джазом, какого и на небесах не слыхали.
* * *Джулс не думал, что возвращение в «Трамвайную остановку» растрогает его так сильно. Ресторанчик этот открылся всего четыре года назад. Для вампира такой срок значит немного. Кроме того, Джулс долго ворчал, когда вся его ночная компания таксистов и полицейских решила тогда сняться с места и перебраться из «Таверны святого Чарльза» к ее новому конкуренту, вверх по улице. Однако очень скоро «Остановка» стала для Джулса вторым домом. Не потому что в ней самой было что-то особенное. Такой ее делали люди, которые сюда приходили. Такие люди, как Эрато.
— Здорово, приятель. Спасибо, что пришел. — сказал Джулс.
— Не за что, — ответил Эрато и выдвинул Джулсу стул. — Сегодня все равно клиентов почти нету. Да я и волновался малость, когда ты в тот раз с демонстрации удрал. Как у тебя дела-то?
Джулс грузно опустился на стул и поставил на стол вазу.
— Бывало и получше.
— Что это за ваза? Тебе кто-то цветы прислал?
— Это… — Джулс придумал немало историй, которые можно было рассказать другу, но потом решил, что для вранья сейчас не время. — Это Морин, Эрато. Это… это ее прах.
Целую минуту Эрато не говорил ни слова. Взгляд его стал жестким.
— Так нельзя, — сказал он наконец. — Такими вещами не шутят. Ничего забавного тут нету.
Выражение лица у Джулса не изменилось ни на йоту.
— Это не шутка, Эрато. Я отдал бы все на свете, чтобы это была шутка. Погляди на меня внимательно. Похож я сейчас на шутника?
Эрато внимательно вгляделся другу в глаза. Потом медленно и неохотно на лице его вместо гнева и возмущения появился страх.
— Черт. Да ты и правда не шутишь. Как… когда… как, черт подери, это случилось?
— Я… Черт! Не могу я рассказать, Эрато. Ты мой самый лучший друг на свете. Если я и хочу кому-нибудь сказать правду, то только тебе. Однако Морин не захотела бы, чтобы ты узнал, как она умерла. Я уверен, что не захотела бы, и обязан ее желание выполнить.
