Алекс де Клемешье - Сын Дога
В конце послания Аесарон просил разъяснений и рекомендаций по поводу того, что следует предпринять Дневному Дозору области и лично его руководителю.
Сумеречная копия была отправлена по прямому каналу лично Завулону.
Оба руководителя, каждый в своем кабинете, отгородились от других насущных дел. Они ждали ответа. Сибиряк то и дело поправлял сползающие на кончик носа очки и лихорадочно шарил по карманам. Аесарон сгрыз ногти до мяса, наблюдая за хронометром с четырьмя циферблатами, который отсчитывал один и тот же временной отрезок, но не только в реальности, а еще и на трех слоях Сумрака.
Ответ задерживался.
* * *
Угорь поискал глазами подходящее место, а затем просто воткнул в снег обледеневшую деревяшку.
– Энто что такое? – осведомился Денисов, перетаптывающийся с ноги на ногу – не столько от холода, сколько из-за мандража.
– «Лебедка», Федор Кузьмич. Нехитрое заклинание. В случае чего – меня оттуда выдернет сюда, прямо к этому колышку.
– Ну-ну…
– Федор Кузьмич, вы, главное, не нервничайте! Вам, надеюсь, делать ничего и не придется. Моих сил должно хватить на все. Вы – моя группа прикрытия. Ну и козырь на какой-нибудь непредвиденный случай. Если вдруг увидите, что творится нечто незапланированное, вы знаете, как поступить. Ведь знаете? – вдруг нахмурился Угорь.
Денисов развел руками.
– Ты ить помнишь, Евгений Юрьич: «Светлый Клин» – энто оборонительное оружие. Защитить тебя, в случае чего, постараюсь. А вот проделать с тобою то же, что ты задумал проделать с Пляшущим… Ежели такая ситуевина возникнет – никаких гарантий нет, что артефакт сработает. Не смогу я тебя «опрокинуть», даже ежели энто станет единственным способом закончить… запланированное и незапланированное.
– И не надо! – бодро отозвался Угорь. – До этого не дойдет, я уверен. А если вдруг вам покажется, что доходит, – так не сомневайтесь. Используйте воздействие первого уровня. Пусть без гарантий. Лучше сделать попытку, чем потом сожалеть о том, что даже не попытался сделать, верно?
И он подмигнул пожилому милиционеру. Затем проверил амулеты, лежащие в карманах и закрепленные на одежде. Проверил заклинания, подвешенные на язык и руки. Воткнул в ухо каучуковую затычку-берушу и прокомментировал:
– Через эту штуку, надеюсь, я буду вас слышать не только с первого слоя. Любое изменение в реальном мире – кричите.
Участковый уныло кивнул. Не так он представлял себе происходящее. Вернее, никак не представлял, просто надеялся, что… Впрочем, на что конкретно он надеялся, Денисов тоже не знал. Не на «Светлый Клин» – уж точно.
Кстати, это тоже было проблемой. Когда Федор Кузьмич в последний раз пытался задействовать артефакт, у него ничего не вышло. Возможно, причина крылась в том, что Матрена Воропаева была ведьмой. Никто никогда не говорил Денисову, что не получится спасти Темного Иного при помощи Светлого заклинания первого уровня. Для участкового это само собой разумелось, но вдруг он ошибался? Однако сам он грешил не на ограничения, связанные с правомочностью использования «Светлого Клина» по отношению к людям или Иным разных оттенков, а на собственную неповоротливость. Последствия каносуггестии – или, проще говоря, звуковой контузии – не позволяли ему постоянно сканировать пространство. Вот и не обнаружил он вовремя Анну Мельникову, не распознал ее намерений за миг до того, как она нанесла смертельный удар Матрене. Контузия никуда не делась, тем не менее придется как минимум смотреть сквозь Сумрак – и терпеть. Дрожь в руках терпеть, тошноту, нервный тик и кенгуриную лапку. Как долго он выдержит? Как скоро свалится в снег у подножия горы стройматериалов? Как управится дозорный без его опеки и помощи?
Угорь взял в левую руку чемоданчик, правую протянул Денисову для рукопожатия и тепло улыбнулся:
– С Богом, Федор Кузьмич?
– С Богом, Евгений Юрьич!
Оперативник тут же исчез – перешел на первый слой. «О-хо-хонюшки…» – вздохнул Денисов и приготовился ждать.
Сам Евгений при первом же соприкосновении с Сумраком почувствовал… не дискомфорт, нет. Но какое-то изменение точно было. Потратив несколько мгновений на изучение себя самого, он наконец обнаружил причину – и беззлобно ощерился. Следовало догадаться! Яркая эмблема, печать на ауре, метка, идентифицирующая его как действующего сотрудника Ночного Дозора, исчезла. Сибиряк подписал приказ. Открестился окончательно и бесповоротно? Или полностью развязал Евгению руки? Поди пойми этих Высших…
Не задерживаясь более на первом слое, он шагнул глубже. Вот она, дрожь свинцовых облаков! Вот он, ритм, выбиваемый Пляшущим шаманом. Никуда не делся.
Уже с трудом, но все так же не мешкая, Угорь поднял тень, дающую доступ на третий слой. Достаточно ли этого? Сможет ли он уже отсюда приступить к воплощению задуманного? Не придется ли лезть еще глубже?
Зыбкое марево кружилось над отверстием в поверхности. Он заглянул на четвертый слой – плескался под ногами серый песок с таящимися внутри каждой песчинки искорками, хаотично метались в фиолетово-черном столбе пламени яркие символы. Надо удостовериться еще раз – ничего ли он не упустил из виду, верно ли запомнил и истолковал символы? Ведь если он ошибся, если они вдвоем с Денисовым неправильно расшифровали заклятье, если пришли к искаженным от недостатка опыта и изначальной информации выводам… Последствия могут быть непредсказуемыми.
Неожиданно в полном безмолвии густого третьего слоя раздался басовитый монотонный гул. Евгений огляделся, но источник гула был явно ближе. Внутри. В голове. Точнее, в ухе.
«Леееееетииииитоооооореоооооолееееетииитооореооо…» – басом гудело в затычке-беруше. Звук длился и длился, не собираясь заканчиваться. Возможно, Денисов говорил что-то еще, но разобрать в монотонном гудении Угорь смог только это. Летит орел. Прекрасно. Значит, в этом они не просчитались.
Евгений пошевелил пальцами правой руки, зачерпнул горсть свинцового тумана и, шипя, сжал зубы. Кто бы знал, что при взаимодействии с чарами эти низкие, клубящиеся возле поверхности облака начинают обжигать, будто кислота? Сила из ладони вошла, перекочевала в подрагивающий в горсти дымный «снежок» – внутри протянулись извилистые светящиеся линии, сверкнули бесцветные звездочки. А потом туманный сгусток начал сам собой расти, прибывать, словно мыльная пена, взбиваемая в стаканчике для бритья. Когда объем его достиг размеров футбольного мяча, Угорь бережно «перелил» искрящуюся субстанцию на границу, образованную зыбким маревом. Заряженный кусочек облака продолжал расти, расширяться и постепенно растекаться по поверхности марева, словно по стеклу. Убедившись, что сплетенные чары включились в водоворот Силы, хлещущей то ли из мира людей на глубинные слои, то ли из глубины в реальность, то ли просто гуляющей по кругу, Евгений отступил на второй слой. Начало положено. Все остальное он сможет сделать и отсюда, не тратя энергию на сопротивление голодному Сумраку третьего слоя.
Возле того места, где располагался невидимый и неощутимый фиолетово-черный поток, он оставил две невзрачные побрякушки, вынутые из кармана. Одна должна была сработать как детонатор, вторая – проламывая границы ближайших слоев, направить энергию удара на дно колодца. Никакого адского пламени и ядерной реакции – это будет удар чистой Силой. Пресс, усиленный заряженными амулетами. Ведь у него нет задачи убить несчастного Бохоли-Хару? Нет. Он должен всего лишь выбить пробку, протолкнуть ее вглубь.
Теперь можно было возвращаться еще ближе к реальному миру.
Первый слой, как всегда, встречал порывами ледяного ветра, но после свинцового тумана и ненасытного Сумрака третьего слоя даже ураган показался бы легким сквознячком. Евгений выдохнул. Ну? И где же злодей?
Вглядевшись в реальность, он приметил размытую тень Федора Кузьмича. Одного. Где обещанный орел? Почему Хозяин медлит?
Только совсем выйдя из Сумрака, Угорь его увидел. Он находился с противоположной стороны возвышенности – так, будто не хотел, чтобы участковый Денисов его заметил. Евгений никак не мог рассмотреть издалека, кто это. Потом сообразил – фигура выглядит настолько неопределенной по одной причине: она постоянно меняется. Дозорный (вернее, уже бывший дозорный) силился распознать все образы, и ему даже казалось, что некоторые он узнает. Вот, кажется, Темный маг, которого они с Денисовым встретили год назад на аэровокзале в райцентре, когда пытались догнать Анюту Мельникову. А вот медсестра Наташа, заполнявшая карточку в ИКЭМе. А вот еще кто-то смутно знакомый, в шаманском облачении, а вот самый обычный остяк, каких Угорь встречал в районе сотнями, – может, грибник, может, рыбак. Наконец фигура определилась и оформилась.
Солнце светило ему в спину, и золотые нити, вплетенные в узор черного шелкового халата, мерцающим в закатных лучах контуром обрисовывали его силуэт. Полы халата трепетали в ногах, поднимая поземку и изредка взмывая до пояса; длинные волосы разметались. Тонкие губы сложились в улыбку, глаза-щелочки смотрели внимательно и холодно. Незнакомец. Угорь выдохнул. Хорошо, что не Сибиряк. Хорошо, что не Лиля и никто из добрых знакомых.
