Юля Лемеш - Чертов angel
— А вы кто? — словно не слыша вопроса, ошарашил в ответ Кото.
Нюся бессильно примостилась на скрипучем плетеном стуле и уставилась на гостя. Ей не могло прийти в голову, что допрос могут вести обе стороны. В данный момент она даже не знала, как правильно реагировать. Что в принципе было ей не свойственно.
— А. Две одинокие женщины с травмированной психикой, — просветил их Кото.
— Ну-ну, полегче. Сам ты, с психикой… Мы его подобрали, спасли, можно сказать, а он обзывается. Наглец. Левитатор хренов.
Пропустив реплики мимо ушей, Токаного проявил незаурядное присутствие духа. Обычно от визгов Ирины мужики непроизвольно заводились с пол-оборота, моментально втравливаясь в затяжной скандал.
— А кормить будут? Я кушать хочу, — с детской непосредственностью сообщил Кото.
Забыв на время про травмированную психику, Нюся покорно заглянула в холодильник. Она на дух не выносила чьей-то голодности. Даже понурый воробей мог рассчитывать на свежекупленный батон.
В холодильнике было не густо. Много свежих овощей. Дежурная жестянка шпрот. Крепкая колбасная жопка, украшенная пирсингом в виде завитка металлической проволоки. Ополовиненная емкость салата из креветок. Девять загорелых яиц. И непочатая склянка главпродуктовского хрена, на этикетке которой красовались лозунг «Вырви глаз» и карикатурная тетя — волосы дыбом, рот прикрыт руками, но глаза на месте, хоть и выпученные.
— Все забываю в магазин зайти, — виновато призналась Нюся. — Да и не ем я дома. Почти.
— Зато конфет — завались, — удовлетворенно сообщила Ирина, захлопнув скрипучую дверцу невероятно старинного буфета, застекленную гранеными брикетами хрусталя.
— Салат будешь?
— Что я, корова, что ли, — всерьез обиделся Кото.
— Тогда яичницу соорудим. Или шпроты?
— А я — салат, — обрадовалась Ирина, потянувшись к тарелке.
— И я, — тут же среагировал Кото, благоразумно посчитав, что плохому так не радуются.
— Вот гад. Тут только на одного.
Произошла интенсивная сцена с перетягиванием плошки. Победила грубая мужская сила.
— Рвач! Он — как все мужики! — запоздало горячилась Ирина, забыв, что так недавно хвалилась силой рук, в которых на данный момент развевался обрывок мятого салатного листа, слегка измазанного майонезом.
— А вы про меня, случаем, не забыли? Ну да ладно, обойдусь. Кушайте, гости дорогие. — Нюсин голос сочился тщательно подчеркнутым великодушием.
Впрочем, делить уже было нечего. Токаного счастливо чавкал, поочередно выуживая пальцами толстые тела креветок из мятых салатных листьев.
* * *Так, мило переругиваясь, они вполне сносно позавтракали. Кофе решили пить на веранде, где устроили заседание.
— Кофе — дрянь, — бесцеремонно подытожил Кото.
— Дело — дрянь, а кофе — так себе. Может, ты все-таки соизволишь раскрыть тайну своего появления?
Решив повременить с ответом, Кото жадно пил им же обхаянный кофе. На его лице мелькали приступы честности вперемешку с глубоким недоумением.
— Вот привязались на мою голову. Сколько раз повторять — не помню. Похоже, я промахнулся. Мне кажется, что тут должен быть пожилой не слишком здоровый индеец, инвалид, так сказать, а еще — много каменистой бескрайней пустыни. Жара, кенгуру и все такое. Но индеец — непременно.
Переместив пристальный взгляд профессионального оценщика комиссионки с Кото на Нюсю, Ирина многозначительно покрутила пальцем у виска.
— С пустынями у нас напряженно. Никак — можно сказать. Зеро. Нет пустыни. Вот чего нет, того нет. И не было никогда. Да и с индейцами не ах. Хоть со здоровыми, хоть с инвалидами. Хотя, я знаю одного карела, он все «ёккиле-мёккиле» говорит. Мелкий такой старикашка, ядовитый. Не подойдет? Нет? Какая жалость! Ха! Индейца ему породистого подавай! Ты, милый, в России, понял? И сам, между прочим, неплохо говоришь на нашем, заметь, на русском языке! Так что не выпендривайся.
— Я говорю, как вы, — отбивался Кото, сметенный неожиданным потоком красноречия Ирины.
— Вот и нечего требовать невозможных краснокожих! Фря какая! Ладно, радуйся, я почти успокоилась. Лучше признавайся — как ты свалился, голубчик?
— Выкинули. Наказали то есть. Я плохо помню.
— Вот заладил. Тут помню, а тут — не очень. Склероз старческий. Тебе лет сколько?
— А на сколько я выгляжу?
Девушки озадаченно переглянулись.
— Дело швах. Такими темпами мы далеко не уедем. Может, тебя на место преступления свезти, освежить память?
— Не надо, — не на шутку испугался Кото.
Нюся внимательно вслушивалась в ответы, а потом поинтересовалась:
— Почему ты тут оказался?
Вопрос застал Кото врасплох. Он немедленно покраснел. Видимо, какие-никакие воспоминания занозой застряли в его памяти, не давая ему покоя.
— Я провинился. И не спрашивайте меня об этом. Ни-ког-да!
Яростное отчаяние, звучащее в голосе, прорываясь наружу, зазвенело в воздухе. Кото был одновременно смущен и несговорчив. Такие лица бывают только у нерадивых студентов во время экзамена. Не скажет, хоть убей.
— А помочь тебе мы можем? — доброжелательно уточнила Нюся.
— Я думаю над этим, — снизошел странный провинившийся. — Только мне надо немного времени. Осмыслить детали, просчитать варианты, взвесить возможные последствия.
— Ишь как заговорил. Прям великий аналитик. Нет, чтоб до кувыркания просчитать.
Отчаявшись прояснить тайну фантастического пришельца, Нюся сладко потянулась. Выгнула спинку, направив с избытком развитую грудь в сторону небес. Вальяжно подняла руки над головой, покачиваясь вправо-влево. Видимо, такие телодвижения заменяли ей утреннюю гимнастику.
— Магазины скоро откроются, — промурлыкала она. — Надо приодеть товарища, а то, неровен час, он голышом по городу прогуляется. Тогда ему только в больничку дорога. Где-то у меня завалялся сантиметр…
— Сантиметром тут не обойдешься.
— Портновский сантиметр. Это такая ленточка с делениями и циферками. Например, талию мерить.
— А, — понимающе кивнула Ирина. — А я все плотницкой рулеткой пользуюсь.
— Так она же жестяная. Больно, наверное?
— Еще как. Зато, как только поднесешь к талии, она со страху знаешь как подбирается. Прямо-таки осиная талия получается.
Кото с тихим ужасом слушал миролюбивые пререкания подруг. Кем бы он ни был на самом деле — тонкости женской психики ему были внове. Однако девушки ему казались не опасными, приютили и даже заботились, как умели. Так что, можно сказать, повезло.
Вот свалился бы он на пятьсот метров правее — были бы проблемы. Связанные с обычаями местного женского нудистского пляжа для вынужденных лесбиянок. А если бы грохнулся левее — то вообще каюк. Там располагалась та самая воинская часть. Про которую даже ее постоянные обитатели не могли сказать ничего ободряющего. По мнению вождя данного исправительного заведения, единственное достоинство милитаристской организации заключалось в полном отсутствии скуки. Действительно — там не скучали даже асфальтовые дорожки.
Так что, в общем и целом Кото повезло.
— Так. Бери вот эту ленточку, оберни вокруг талии и говори, сколько там сантиметров, а я запишу.
— Двадцать девять, — покорно сообщил Кото.
— ???
— Он ее не той стороной повернул. С одной стороны нормальная линейка, а на обороте черт знает что нарисовано. Проклятые китайцы постарались.
— Ладно, — сдалась Нюся. — Буду тискать его сама. Ты не против?
Записав параметры гостя, они устроили только одну перебранку из-за ошибки в размере шеи. Теперь Нюся с Ириной долго инструктировали Кото, что ему можно делать во время их отсутствия, а чего ни в коем случае. Кото прилежно кивал, выказывая редкую сообразительность. А потом, запахнув халат, отправился изучать включенный телевизор. Реклама привела его в детский восторг, особенно — приветливый рыжий кот с авоськой апельсинов и букетом цветов.
* * *Пронзительно синего окраса каркасно-щитовой лабаз по реализации всевозможной одежды неясного происхождения встретил посетительниц вяло. При входе колыхались связки пыльных разноцветных шаров, преимущественно выгоревшего красного цвета. По замыслу они должны были услаждать зрение входящих бойким трепыханием на ветру и призывать к неуемной трате денег. Шары про замысел были не в курсе. Особенно один — он только что безо всякой причины волнительно сдулся сам по себе, обнаружив сходство с использованным резиновым изделием совсем другого предназначения.
Мокрые разводы украшали пол, по которому, расставив монолитные тумбы ног, задом наперед корячилась скорбная уборщица. Задевая голые ноги редких покупателей влажной тряпкой со стойким ароматом грибов.
Позевывая, шебуршались дремотные продавцы, не выявляющие торговой активности. Они не вполне осознавали, каким образом при таких минимальных выручках их торговые точки до сих пор не обанкротились. Если честно, то им было откровенно наплевать на все, кроме зарплаты, которая от продаж никоим образом не зависела. Поэтому счастливые обладательницы хоть какой-то работы искренне недоумевали, какого черта кому-то приспичило притащиться в такую жару мешать им приятно проводить время за отгадыванием кроссвордов и перемыванием куцых новостей.
