Джонатан Страуд - Кричащая лестница
— Она была убита в этом доме лет десять назад, может, больше. Вернулась и долго вела себя тихо. И вот мистер Хоуп устроил в этой комнате свой кабинет, и это ее потревожило. Возможно, здесь есть что-то важное для нее, что-то, о чем она заботится, что удерживает ее. Одежда, например, или любимая безделушка, или подарок, который она обещала другому, или…
— Или что-нибудь еще, — закончила я.
— Именно.
Мы стояли и по-прежнему смотрели на стену.
Глава 4
В ту пору, как Марисса Фиттес и Том Ротвелл проводили свои знаменитые исследования, в первые годы возникновения Проблемы, поиск Источника вернувшегося духа был основой работы каждого агента. Конечно, остальное тоже делали хорошо: помогали создавать защиту жилищ, давали индивидуальные рекомендации для личной безопасности. Мы сооружали соляные ловушки в садах, стелили железные ленты на пороги, подвешивали железо над колыбелями, снабжали всех лавандовыми палочками и другими повседневными средствами защиты от призраков.
Однако истинная наша роль, как и причина самого существования, всегда была таковой: обнаружить особое место или предмет, связанный с конкретной беспокойной душой.
Никто не знал, каким образом так называемые «Источники» устроены. Некоторые утверждают, что Гости содержатся в них, другие полагают, что они — отметины на границе между мирами, где произошло насилие или выплеск сильных эмоций. У агентов нет времени рассуждать об этом. Мы слишком заняты попытками избежать прикосновения призрака, чтобы ударяться в философию.
Локвуд сказал, Источником может быть что угодно. Например, точное место преступления или вещь, имеющая прямое отношение к внезапной смерти, вполне возможно, это нечто ценное Гостю при его жизни. Более вероятно (73 процента, в соответствие с исследованиями, проведенными Институтом Ротвелла) и согласно «Руководству Фиттес», «личные органические остатки». Догадываетесь, что это значит? Факт — вы никогда не узнаете, пока не увидите.
Чем, собственно, мы и занимались.
Почти пять минут мы смотрели на пустой центр стены. Обоям было лет десять, о чем говорили следы ссохшегося клея. Своими ножами мы спокойно срезали их. Некоторые пласты бумаги буквально распадались у нас в руках, другие же падали к ногам, как гигантские складки кожи. Открывшийся кусок стены был бледно-розовым, с пятнами и крапинками, а так же с коричневато-оранжевыми остатками клея. Это напомнило мне ветчину в панировке.
Локвуд взял один светильник и на вытянутой руке поднес его к неровной поверхности. Он вертел им под разными углами, поднимал на разную высоту, смотрел, как тени играют на стене.
— Вот здесь было отверстие, — сказал Локвуд. — Довольно большое. Кто-то заделал его. Люси, видишь, как отличается цвет?
— Ага. Мы сможем снова его открыть?
— Это не должно быть трудным, — он взвесил свою монтировку. — Все тихо?
Я бросила взгляд поверх своего плеча. За исключением маленького круга, освещенного светильниками, остальное пространство комнаты утопало во мраке. Мы были освещенным островком в темном море. Я ничего не слышала, но тишина давила все сильнее и сильнее: я чувствовала, как она растет в моих ушах.
— Сейчас — тихо, — сказала я. — Но это ненадолго.
— Тогда поспешим.
Его монтировка с хрустом вошла в стену. Поток крошек каскадом рухнул на пол.
Двадцать минут спустя вся одежда была белой от штукатурки, ботинки утопали носами в куче под осколками стены. Проделанная нами дыра была с пол моего роста и шириной с взрослого мужчину. За ней торчало грубое, темное дерево, усеянное старыми гвоздями.
— Что-то вроде доски, — сказал Локвуд с напускной безмятежностью. — Бок коробки или шкафа, или им подобного. Похоже, ею закрыли всю полость внутри стены, — он стер со лба пот.
— Да, — согласилась я. — Про стружку не забывай.
Он шагнул слишком далеко и сбил несколько железных частиц с их мест. Об этом нужно помнить всегда. Следуй правилам и будешь в безопасности. С цепями дело обстояло бы проще, стружка очень коварна, ее линию легко повредить. Я присела и мелкими, методичными движениями щетки все поправила. Тем временем Локвуд сделал глубокий вдох и принялся колотить монтировкой по доске. Я же соскребла и отбросила прочь несколько пригоршней штукатурки, которые могли попасть на наш барьер. Закончив с этим, я осталась сидеть на корточках, упершись пальцами в деревянные половицы.
Так продолжалось минуту или больше.
Когда я встала, Локвуд успел повредить одну из досок, но не разрушил всю конструкцию. Я похлопала его по плечу.
— Ну что? — он снова ударил по стене.
— Она вернулась.
Звук был еще слишком слабым, он сливался с шумом, который мы здесь устроили. Но я почувствовала легкую вибрацию в полу и поэтому столько сидела у него. Стоило мне это произнести, как звук стал расти: три быстрых толчка — и жуткий глухой удар, затем тишина — до того, как последовательность не началась снова. Это был бесконечный, повторяющийся цикл, который не мог измениться. Отзвук памяти о падении мистера Хоупа с лестницы.
Я сказала Локвуду, что услышала.
Он отрывисто кивнул.
— Ладно, в конце концов, это ничего не меняет. Будь начеку и не дай выбить себя из колеи. Этим она и займется, ей уже удалось распознать твою слабость.
Я потрясенно заморгала.
— Прости? Что ты сказал?
— Ох, Люси, сейчас не тот момент. Я всего лишь имел в виду твою эмоциональность.
— Чего? Так гораздо лучше.
Он тяжело дышал.
— Все, что я сказал, это… это такая грань твоего Таланта, быть более чувствительной, чем я, но ирония заключается в том, что чрезмерная чувствительность делает тебя легкой мишенью для сверхъестественного воздействия, а это в определенной ситуации способно создать проблемы. Довольна?
Я уставилась на него.
— На минуту мне почудилось, ты говоришь, как Джордж.
— Люси, тебе почудилось.
Мы отвернулись каждый в свою сторону: Локвуд к стене, я лицом к комнате.
Мои пальцы перебирали рукоять рапиры. Я ждала и продолжала изучать темноту. Стук, стук… СТУК — раздавалось эхо в моих ушах.
Треск говорил мне, что монтировка Локвуда вклинилась между досками. Он толкал ее вбок изо всех сил. Дерево скрипело, гвозди сдвигались.
Очень медленно один из наших светильников стал гаснуть. Его свет мерцал, колебался, неуклонно бледнел и уменьшался, пока совсем не иссяк. И тут же другой ярко вспыхнул. Баланс света в комнате изменился: наши тени странно раскачивались, вытянувшись на полу.
Порыв холодного ветра ворвался в кабинет. Бумаги на столе зашевелились.
— Ты не думаешь, что она хочет, чтобы мы сделали это? — задыхаясь, спросил Локвуд. — Может, она хочет, чтобы ее нашли.
Где-то в коридоре хлопнула дверь.
— Не похоже, — ответила я.
Двери застучали по всему дому. Одна за другой, семь подряд.
— Скучно! — проворчал Локвуд. — Ты это уже делала! Попробуй что-нибудь новенькое!
Внезапно наступила тишина.
— Сколько раз, — процедила я, — можно тебе говорить, чтобы ты над ними не насмехался? Это никогда не заканчивалось хорошо.
— Пусть проявит фантазию. Ерунда. Почти готово. Мы уже у цели.
Я нагнулась и порылась в сумке. У нас имелся богатый набор средств для нейтрализации Источника. Все было сделано из металлов, к которым Гости даже прикоснуться не могли: из железа и серебра. А вот их спектр отличался завидным разнообразием: коробки, трубы, гвозди и сети, подвески, ленты и цепи. У Ротвелла и Фиттес было свое специальное оборудование и запатентованные логотипы. Локвуд же использовал то, что попроще и без всяких изысков. Но решающий этап — это правильно определить масштаб и силу Гостя, что позволит выбрать необходимое хотя бы для блокировки его передвижений.
Я остановилась на сети из цепей — изящная, но мощная, сделанная из плотных серебряных и железных звеньев. Она была все еще аккуратно сложена, в развернутом виде ею можно было накрыть весьма крупный объект, но сейчас я запросто уместила ее на ладони. Я выпрямилась и посмотрела, как продвигаются дела со стеной.
Локвуд успешно вырвал одну из досок. На том месте красовалась тонкая полоска тьмы. Он напряженно вздохнул и отступил, усиленно морщась. Его ботинок был в опасной близости от линии железной стружки.
— Оно идет, — прошептал Локвуд.
— Хорошо, — я снова посмотрела вглубь комнаты.
Но мертвая девушка уже стояла рядом со мной, нас разделяло только железо.
Настолько реальной она была, что могла сойти за живого, дышащего, радующегося солнечному дню человека. Вот только холодный, тусклый свет исходил от ее лица, что портила всю иллюзию жизни. Я видела ее такой, какой она должна была быть много лет назад, до того, как умерла. Могу честно признаться, выглядела она привлекательнее меня: круглое личико, маленький нос, пухлые губы и огромные жалобные глаза. Она воплощала собой доброту — что меня инстинктивно настораживало, миленькая и глупенькая, не предпринимающая никаких действий, когда это имеет смысл, и полагающаяся на свое обаяние, чтобы достигать желаемого. Мы так и стояли лицом к лицу. Ее длинные белые волосы напротив моих темных, вдобавок перепачканных пылью; она с голыми ногами, одетая в легкое летнее платье, я же с красным носом, дрожащая в своей юбке, лосинах и в мягкой куртке. Если представить, что железного барьера нет, то мы могли бы столкнуться лбами. Кто знает, может, этого она и хотела. Вполне вероятно, этот барьер злил ее больше и больше. Лицо девушки было пустым, лишенным эмоций, но сила ее ярости разбивалась об меня, словно волна.
