Нэнси Холдер - Антология «Дракула»
Я отыскал владельца бюро и задал ему ряд вопросов. В роскошном кабинете, где он, вне всякого сомнения, принимал опечаленных родственников, воздух был пропитан сладким ароматом цветов, однако мой острый нюх уловил отвратительный запах химикалий, с помощью которых было разрушено тело Жозефины.
— Я приехал сюда из Европы вместе со своей семьей, — сообщил я. — Как это ни печально, не вызывает сомнений, что дни моего отца сочтены. Я хотел бы устроить похороны по высшему разряду. Мистер Джордж Дешамп порекомендовал мне ваше бюро. Меня уверили, что в вашей прогрессивной стране бальзамирование усопших стало обычным делом. Наш добрый Старый Свет изрядно отстал в этой области.
— Вы совершенно правы, сэр, — ответил владелец бюро, и по его тонким губам скользнула довольная улыбка. Полагаю, ему была весьма приятна мысль о деньгах, которые он выкачает из моих карманов, занимаясь похоронами несуществующего отца. — У нас, в Америке, состоятельные семьи, перенесшие тяжкую утрату, непременно прибегают к такой услуге, как бальзамирование. Конечно, стоит это недешево, но, уверяю вас, результат превзойдет все ожидания. Если вас направил ко мне мистер Дешамп, полагаю, вам известно о постигшем его горе. Смею заметить, сэр, его усопшая дочь стана истинным триумфом моего искусства. Всякий, взглянув на покойницу, не отличил бы ее от спящей. О, сэр, если бы вы ее видели, вы признали бы, что у меня есть основания гордиться своей работой.
Я не мог питать к этому человеку ненависть, ибо он был всего лишь наемным слугой, выполняющим приказы. Разумеется, я убил его, но сделал это быстро, не причинив особой боли.
После этого я покинул Новый Орлеан и стал путешествовать по стране, не задерживаясь на одном месте больше трех-четырех дней. Все это время я сидел на диете, позволяя себе подкрепить силы лишь тогда, когда это было действительно необходимо. Как правило, моей добычей становились животные или люди с самого дна общества — тела последних я непременно разрывал на клочки, дабы они не могли присоединиться к племени немертвых. Маленьких городов, в которых жители хорошо знают друг друга, я старался избегать. Большие города и дикие просторы, где ловец и добыча могут оставаться незамеченными, привлекали меня куда больше.
Я по-прежнему питал самый живой интерес к мировым событиям и политике, переписывался с Ришелье и иными членами нашего «кружка». Мы обсуждали вероятность того, что в Европе вспыхнет новая война, и пришли к выводу, что приход к власти национал-социалистов делает ее неизбежной. На протяжении тридцатых годов мои товарищи произвели некоторые приготовления, и к тому времени, когда войска Гитлера оккупировали Польшу, все они перебрались в страны, имевшие максимальные шансы на сохранение нейтралитета. Как и я, мои корреспонденты соблюдали величайшую осмотрительность, тщательно скрывая свое истинное лицо.
Орды нацистов заполонили Европу. Они несли смерть и разрушение в таких масштабах, которые нам, воинам старой закалки, трудно было даже вообразить. Самые жестокие мои деяния казались пустяками в сравнении с тем, что творили они.
Джонатан и Мина Харкер умерли, когда им обоим перевалило за семьдесят. Причиной их смерти стали не болезни и не старость, а бомбардировка Плимута. Их сын Квинси доблестно сражался на берегах Нормандии и был посмертно удостоен Креста ордена Виктории. Как говорится, честь и слава павшим героям.
Свою следующую возлюбленную, точнее, возлюбленных — то были близнецы, брат и сестра, — я нашел в начале пятидесятых годов в Мэдисоне, штат Висконсин. Они происходили из старинной богатой семьи, оба не состояли в браке, имели степень доктора философии и преподавали в университете. На этот раз речь не шла о чувстве, поражающем, как удар молнии. Мною руководило лишь холодное сознание того, что эти двое, имея хорошего наставника, могут стать великолепными Носферату. Брат и сестра интересовались только друг другом и своей наукой, в их отношениях с окружающими сквозила ледяная аристократическая надменность, которая чрезвычайно меня забавляла.
Я сумел обуздать свое нетерпение, и прежде чем близнецы умерли, прошло несколько месяцев. К тому времени их семейный врач и владелец местного похоронного бюро всецело находились под моим контролем. Врач заявил, что во вскрытии покойных нет никакой необходимости, ибо причина смерти — злокачественная лейкемия — не вызывает сомнений. Владелец похоронного бюро заверил родственников, что произвел процесс бальзамирования по всем правилам, а на деле ограничился тем, что слегка подкрасил и припудрил трупы. Оба действовали по моей указке.
Похороны состоялись в солнечный весенний день. Вечером, дождавшись заката, я направился на кладбище, прилегающее к церкви, где прошла заупокойная служба, и принялся искать свежие могилы. Кладбищенский сторож, заметив меня, спросил, чем он может мне помочь.
— Сегодня здесь были похоронены брат и сестра, — сказал я. — Оба преподавали в университете. Я хотел бы поклониться их могилам.
— Их могилам, сэр? — с недоумением переспросил сторож. — Разве вы не знаете, что их кремировали? В наше время многие семьи предпочитают…
Он осекся, как видно испугавшись выражения дикой ярости, исказившей мое лицо, и того отчаянного скрежета зубов, которого я был не в состоянии сдержать. Трусливо оглядываясь, сторож поспешил прочь.
Моим планам вновь помешали, и я оказался бессилен перед людскими происками! Столь слабые и ничтожные по сравнению со мной и мне подобными, люди постоянно ухитрялись разрушать мои намерения. Сначала бальзамирование, теперь кремация. Предусмотреть все их дурацкие выдумки не было никакой возможности!
Быть может, Ришелье прав, и мы, Носферату, обречены на вымирание? Все наши попытки продолжить род, как правило, терпят неудачу. Отчасти из-за того, что мы предъявляем к своим потомкам слишком высокие требования, отчасти потому, что люди изобретают новые способы погребения, несовместимые с задачами вампиров. Наша природа требует господства над всеми живыми существами. Тем не менее, подобно китам и тиграм, мы оказались на грани полного уничтожения.
Я продолжал путешествовать по Америке и, перебираясь с места на место, изучал погребальные ритуалы. Я стал частым гостем похоронных бюро, моргов и кладбищ, присутствовал на похоронах знакомых и незнакомых, даже посещал учебные заведения, где готовят специалистов по ритуальным услугам. Я досконально постиг, как люди хоронят своих мертвецов. И пришел к самым неутешительным выводам. Человеческие особи, достойные приобщиться к племени Носферату, непременно подвергались бальзамированию или кремации, а иногда и тому и другому. Лишь тела жалких бедняков, на которых я обращал не больше внимания, чем на скотину, предавались земле в неприкосновенности.
Полагаю, вас удивляет, что я не использовал представителей неимущих классов и не покидал их после, предоставив возможность жить по собственному усмотрению. Я уже говорил, что молодые Носферату обладают неукротимым аппетитом. Вспомните старинную задачу о том, сколько стоит подковать лошадь: ей нужны четыре подковы, каждая подкова крепится восемью гвоздями. За первый гвоздь вы платите пенни, за второй — два, за третий — четыре, за четвертый — шестнадцать и так далее. Закончив подсчет, вы поймете, что цена запредельно высока. То же с новообращенными Носферату, лишенными всякого присмотра. Дай им волю, и на земле останутся одни вампиры, а это не входило в мои намерения.
Судя по сообщениям моих корреспондентов, в Европе бальзамирование и кремация тоже вошли в широкое употребление, и мои товарищи горько сожалели об утрате тех, кого они готовили себе в супруги.
Ирония судьбы состоит в том, что человечество — те его представители, которые верят или верили в наше существование, — считают нас чудовищами. Оживите в памяти события двадцатого века, моя дорогая Розин, и спросите себя, заслуживаем ли мы этого звания. В двадцатом веке человечество породило Гитлера, Сталина, Мао Цзэдуна — монстров, заливших мир потоками крови. Ни один Носферату не способен на то, что сделали они! За этими исполинскими монстрами следуют другие, более мелкие: Амин в Африке, Пол Пот в Азии, а в моей родной стране — мерзопакостный Николае Чаушеску. Есть среди людей и те, кто творит свои гнусные деяния, не поднимая лишнего шума: ученые, разрабатывающие новые виды смертоносного оружия; владельцы корпораций, которые его производят и продают; так называемые честные политики, готовые оправдать использование этого оружия. Неужели все они более гуманны, чем я и мне подобные? Скажите, вы действительно так считаете?
Но вернемся к моей истории. Итак, я перебирался с места на место, неизменно снимая старые полуразрушенные дома, которыми пренебрегали все прочие арендаторы. Иногда я проводил длительные периоды времени в состоянии, напоминающем анабиоз. Очнувшись от спячки, я всякий раз обнаруживал, что человечество вызывает у меня все большее отвращение, а путь, по которому оно идет, является тупиковым.
