Мария Артемьева - Темная сторона Москвы
Гена Назаров со мной не здоровается. Не могу понять, в чем дело.
Со мной что-то не так?
17 сентября
Сегодня утром решил разобраться в происходящем.
Вышел, как обычно, утром на работу, сел в троллейбус, ту самую девушку отыскал. Подобрался к ней через толпу поближе и поздоровался.
Девушка покраснела и взглянула на меня с какой-то… надеждой, что ли? «Здравствуй, — отвечает, — Леша!»
— Я не Леша, — говорю, — я Миша.
Смотрит круглыми глазами. Не верит.
— Как же так может быть? Ездите тем же троллейбусом… Леша. Алексей Колесников, разве это не вы?
— Нет, — говорю, — отнюдь не я. Вернее, не он. В смысле… Я — это я. Спиридонов Михаил. Вот мое удостоверение. — Предъявил ей институтский пропуск в развернутом виде. — Пожалуйста, Михаил Спиридонов собственной персоной. Если настаиваете — могу и паспорт продемонстрировать, только он у меня дома.
Впервые я эту странную девушку вблизи разглядел. Глаза зеленые, волосы светлые, конопушки на курносом носу. И тут меня стукнуло: дейлефила! Deilephila porcellus! Наконец-то я понял, кого она мне все время напоминала. Бабочка — винный бражник! Я даже засмеялся от удовольствия.
А она смотрит на меня сердито, исподлобья.
— Ну-у-у, — говорит, — я бы на ваш паспорт все-таки взглянула. Для очистки совести…
Я говорю:
— Для очистки — это пожалуйста. Это сколько угодно! Давайте вечером после работы в кафе посидим? Вас как зовут?
— Оля, — говорит. Говорит: — Давайте.
Растерялась. Я и сам растерялся. Прям даже и не понял — как у меня лихости хватило так вот с девушкой в транспорте познакомиться и даже в кафе ее пригласить?
Хоть она и вылитый винный бражник, все-таки это ведь некоторое нахальство в кафе ее звать, что мне ну совсем не свойственно. Сам себе удивляюсь!
20 сентября
Да, ну и дела!..
Сначала о встрече. С Олей-бражником, как и договаривались, встретились вечером в кафе «Визит».
Очень она все же милая девушка. Розово-рыжее сияние. Бражник винный-невинный.
Показал ей свой паспорт. А она в ответ — фотографию. А на ней — кто бы мог подумать?! Сюрприз! Я сам. И Оля. На фоне качелей-каруселей в парке Горького.
Что это?! Как это?!
Пожимая плечами, Ольга рассказала загадочную историю: мол, полтора года назад, весной 1985 года, познакомилась с молодым парнем — которого, как он заявил, звали Алексей…
— В его паспорт я, конечно, не заглядывала. Мне это в голову не приходило… Хотя этой осенью наверняка бы пришло… Потому что, понимаешь, я так думаю… Мы почти каждый день виделись, и я… А главное — мои родители!.. Были уверены, что Леша сделает мне предложение.
— А ты?
— В смысле?
— Ты тоже этого ждала? — Не знаю почему, но, честно сказать, я огорчился. Получается, она из-за него расстраивалась все время. Из-за жениха. Еще бы! Конечно. Ведь кто я для нее? Ноль. Пустое место.
Но Ольга не согласилась.
— Да нет, — говорит. — Не знаю… Было в нем что-то странное… Время от времени Алексей исчезал — пропадал на месяц-два внезапно. Потом появляется… без особых извинений и объяснений — так, мол, работа… И все снова как раньше… Я, когда тебя увидела первый раз в троллейбусе, уверена была, что это он! И понять не могла — почему на этот раз ты — вернее, он!.. Слушай, а у тебя никаких братьев-близнецов нету?
Вот странная мысль!
— Конечно, нет! — говорю. А сам смотрю на снимок. В левом нижнем углу красными цифрами на нем дата автоматически проставлена: 24.07.1986. И тут я сообразил!..
— А ты можешь вспомнить, ну хотя бы примерно, когда Леша этот… исчезал? — спрашиваю Ольгу.
Я совершенно точно вспомнил, что как раз в июле 86-го был на Урале, в последней своей экспедиции! У меня ж билеты сохранились, и журнал экспедиционный.
Тут вот еще какое дело. Со вчерашнего вечера одна мыслишка у меня в голове засела…
Вчера вечером я наконец поговорил со своим соседом по дому и бывшим одноклассником Генкой Назаровым.
— Почему здороваться перестал? — спросил его напрямую.
А Генка так же напрямую признался: обижен, потому что я не одолжил ему денег. Дескать, вот, когда он просил взаймы — мать болела и деньги нужны были позарез — я, скотина такая, не одолжил товарищу. Зажал. Просто и ясно. Казалось бы. Одно обстоятельство все карты путает: ни хрена я не помню, чтоб Генка у меня денег просил. И тем более — чтоб я денег не дал?! Тем более в таких обстоятельствах! Да если б даже у меня лично не было бы, я б нашел, у кого занять, чтоб Назарову одолжить. Ведь мы с ним со школы дружим. Генка — порядочный человек, и мама у него замечательная.
Вот такое вам здрасьте нарисовалось: оказывается, я — гнида последняя, но совершенно даже и не помню своего гнидства. Ну что делать?!
Пристал я к Назарову как репей, вытащил из него все детали. Хоть Генка поначалу и не склонен был к разговорам.
По словам Генки — а у меня нет никакого резона ему не верить — вопрос о деньгах мы с ним обсуждали на улице: будто бы я, «как по заказу», как раз проходил мимо его подъезда. Торопился, дескать, ужасно…
«Но это ж не причина, чтоб так хамить! Будто не со мной говорил, а с чужим дядей!» — кипятился Назаров. Он запомнил дату этой встречи — 12 августа 1986 года. Вот тут я и впал в смятение: я-то точно знал, где находился 12 августа — в поезде «Соликамск — Москва», который вез меня из командировки и, кстати говоря, опаздывал на целых полтора часа! Ну что за хиромантия творится вокруг меня?!
Я тут же кинулся домой и Генку потащил за собой, несмотря на его сопротивление. Разыскал в ящике стола тот свой железнодорожный билет и предъявил Назарову.
— Вот в этом поезде, — говорю, — я ехал в тот день. Видишь часы прибытия? 19.30. А он еще и опаздывал. Как же я мог с тобой в пять вечера у подъезда стоять?
— С кем же я тогда разговаривал?! — поразился Назаров. — Чтоб я тебя не узнал?! Ты меня знаешь — я человек трезвый, непьющий. И ведь… рядом со мной стоял, я… с ним говорил! Я ж не дурак какой — у меня с головой-то все порядке, и зрение снайперское. Что за чушь?! Да и вообще…
Надо сказать, оба мы в тот момент почувствовали себя глупо. Стояли и пялились друг на друга, синхронно почесывая затылки. Потом Генка ушел. А я сел и начал усиленно думать.
Как бы романтически ни звучало, но по всему выходит: где-то в моем родном необъятном городе имеется человек, похожий на меня и лицом, и фигурой, и голосом, и в какой-то степени манерой поведения, и мы с ним как две капли воды.
Возможно ли такое?
Двойник?!..
Оля рассказывала мне про свое знакомство с Алексеем, а я про себя уже все решил. Но вслух, думал, говорить не стану: еще поднимет меня девушка на смех!
Она смотрела на меня так серьезно. Она не улыбалась, но веснушки сияли все равно. Как будто она вся осыпана солнечными бликами. Это же надо — какое радостное лицо, в который раз поразился я. Затейливый веселый винный бражник…
Я тщательно расспросил Ольгу, и она старательно припомнила — когда именно появлялся в ее жизни Алексей Колесников. Сопоставив даты, мы убедились, что этот загадочный человек возникал в Москве как раз в те промежутки времени, когда меня в городе не было!
Он как будто занимал пустующее место. Двойник.
И вдруг Ольга неожиданно говорит, будто про себя:
— Двойник! Пока на факультете есть твой двойник… А что, у каждого может быть двойник?
И мы озадаченно уставились друг на друга. Разговор получался чудовищно странный, на грани сна и яви… Еще немного — и встанет вопрос: а не настал ли момент побеспокоить психиатричку? И кто первый побежит звонить?
— Не знаю, как это объяснить… Но со мной тоже случилась одна непонятная история. Я расскажу.
Эти Ольгины слова вызвали у меня тайное чувство гордости. Правда! Было чертовски приятно осознавать, что такая милая девушка, как Ольга, мне доверяет. Вот что она мне рассказала:
«Я, говорит, учусь в университете на биологическом, последний курс. Сама я из Ярославля. Вот уже три года в Москве. А поступить получилось не сразу, хотя все в моей школе были уверены, что уж кто-кто, а я-то точно буду в первых рядах: медалистка, олимпиады неоднократно выигрывала по предмету. И вдруг…
Получилось так: на абитуре, на первых консультациях подсел ко мне какой-то парень. Мрачный, лохматый… Я еще подумала, что за Миклухо-Маклай со мной познакомиться решил? Нахальный, бесцеремонный. Ну, думаю, сейчас отшивать придется. Морока! А он глянул на меня черным глазом, и вдруг говорит:
— Не-а. Ты не поступишь.
Ничего себе, да?!
Я его спрашиваю:
— С чего бы так? — ледяным тоном.
А он головой мотает:
— Не-а, не получится. Пока Епифанцева с факультета не уйдет — не поступишь!
Мне интересно стало: кто это — Епифанцева?
— Да, — говорит, — есть тут на психфаке звезда… В хорошем смысле этого слова. Епифанцева. Вылитая ты! Высокая, рыжая, худая. В науке — зверь. Наши аспиранты ее боятся, а декан мечтает в ГДР по обмену отправить на практику. Большое будущее ей прочат.
