Салли Грин - Половинный код. Тот, кто убьет

И я иду дальше, но сам чувствую, что очень медленно. Я стараюсь не отстать от Габриэля. Но это не я догоняю его, а он притормаживает. Мы сворачиваем за угол, навстречу нам джип. Из него выскакивает Охотник, стреляет, Габриэль стреляет в него, и мы бежим, но я отстаю. Наверное, Габриэль попал в того Охотника, иначе он уже поймал бы меня.

Мы пробираемся еще через какие-то сады, чтобы выйти в переулок. Габриэль ждет, потом помогает мне перелезть через высокую изгородь.

Он спрыгивает и оказывается рядом со мной, а я прислоняюсь к изгороди.

Он тихо говорит.

— Натан, ты не сможешь бежать быстро. Они поймают тебя, если ты попытаешься. Я отвлеку Охотников, пусть погоняются за мной, а ты пока иди назад, к прорехе. Но будь осторожен. Не рискуй. Не жди меня в квартире. Сразу прыгай в проем и иди к Меркури.

Я знаю, что он прав: Охотников мне не обогнать, но у меня плохое предчувствие. Я вспоминаю слова Розы о том, что Габриэль что угодно отдал бы за шанс спасти меня. Но отвлекать на себя Охотников, да еще так много, — это самоубийство.

Я трясу головой.

Он говорит:

— Другого выхода нет, — и дает мне Фэйрборн. С ножен свисает ременная петля, которую он надевает мне на шею.

— Габриэль. Это опасно.

— Я буду осторожен.

— Ты не знаешь, как быть осторожным.

Он улыбается, потом целует меня в щеку и говорит какие-то слова, и хотя они на французском, я понимаю, о чем он, и притягиваю его к себе.

Он говорит:

— Сколько дней до твоего Дарения?

— Четыре. Ты же знаешь.

— Я приду.

Тут он перебирается через изгородь и исчезает.

Я долго жду, прежде чем отваживаюсь выйти. Я слышу хлопок — то ли выстрел, то ли машина, — он далеко, мне не разобрать. Хотя вообще-то я знаю, что никакая это не машина. А потом раздается полицейская сирена. Охотникам это не понравится. Они тоже далеко, но их много.

Надо пробираться назад, к квартире.

НАЗАД К МЕРКУРИ

Я не знаю, где я. Не могу даже найти озеро. Перед глазами все время лежащая на земле Роза, в руках ощущение сломанной шеи той Охотницы, ее теплой крови, и чувство, что этого не должно было быть. Наш план был вовсе не план — чистое безумие. И я уже давно должен был оказаться в квартире.

Я опять стою на коленях на мокром булыжнике. У меня то и дело подгибаются колени.

Я отдыхаю, прислонившись лбом к мокрому камню, и пробую исцелиться, но толку нет, зуд не приходит. Похоже, что мои силы кончились.

Уже светло, но еще рано. Тихо. Людей нет. Дождь перестал.

Я встаю. Мне нужен сахар. Прежде всего надо поесть и попить — тогда я смогу исцелиться, в голове прояснится, и я смогу найти квартиру и Габриэля.

На улице какой-то человек поднимает металлические жалюзи небольшого табачного магазинчика. Он входит внутрь, я за ним, иду по пятам до тех пор, пока он не оказывается прижатым к стене. Я не знаю ни слова по-французски, поэтому говорю по-английски, зажимая ему ладонью рот, чтобы он не поднимал шум. Он смотрит мне прямо в глаза, и я вижу, что он понял. Мне некогда его связывать. Селия говорила мне, что в настоящем деле все не так, как на тренировке. Она учила меня контролировать дыхание. Думать о том, что я делаю. Делать это как следует. Я вырубаю его одним ударом. Как следует.

Потом я стою у холодильника и пью энергетический напиток. Второй. Становится лучше. Получается залечиться.

Я хватаю потрепанный рюкзачок хозяина магазина и набиваю его жестяными банками с напитками и сладкими батончиками.

Теперь надо найти квартиру. Я иду по улице вниз, по направлению к озеру. Найду озеро, найду и квартиру. Колени больше не подгибаются.

Наконец я выхожу на угол нашей улицы. Дом прямо напротив. Вокруг никого нет, но все же что-то не так.

С моей стороны у обочины дороги припаркована какая-то синяя машина и еще одна, красная и ржавая — ее я видел раньше. Слева, недалеко от входа в квартиру, стоит фургон. Кажется, я уже видел его, но где? Это не фургон Охотников… так чего я мешкаю? Ничего необычного в нем нет. Если я побегу, то через минуту окажусь в квартире, через две — у Меркури. Но что-то все-таки изменилось.

Я стою в дверном проеме, довольно далеко от входа. Дождь начался снова. Издалека доносится шум машин.

Я жду.

Ничего не происходит. Совсем ничего. Это-то меня и убивает. Габриэль не пришел, Роза убита, а у той девушки такая тонкая шея. О том, что Габриэля схватили, и особенно о том, что с ним сделают, я не могу думать. Просто не могу.

Дождь усиливается.

По улице едет машина.

Женщина выходит из подъезда одного из домов, раскрывает зонт и, цокая каблуками, спешит прочь.

Я вспотел. На улице тепло, дождь продолжает идти. У меня за спиной, по соседней улице, едет автомобиль. И вдруг я вижу… какое-то движение, тень в подъезде соседнего с нашим дома.

Все тут же становится, как было, но не совсем, ведь теперь я знаю, в чем дело. Я знаю, что это за тень. Я вижу, что это Охотница, вот она опять застыла на месте, пистолет наготове. У нее в кармане мобильный, он гудит — тихо, но вполне ощутимо. Это-то я и чувствовал.

Поделать ничего нельзя, остается только надеяться. Может быть, они загнали Габриэля сюда, и у него не было другого выхода, кроме как нырнуть в проход с Охотниками на хвосте. Пройти за ним они вряд ли могли бы, для этого надо точно знать, где именно расположен проход, но даже если и прошли, то Меркури разделается с ними по одному, пока они сидят на крыше. А это значит, что Габриэль сидит сейчас в коттедже и не может высунуть нос, чтобы предупредить меня.

Но он же сказал, что уведет их.

А как иначе они могли узнать о квартире?

Если его поймали и пытали… как скоро он мог им все рассказать?

В дальнем конце улицы показывается машина, она мчится на полной скорости. Черный джип, я видел его у дома Охотников. Клей останавливает джип посреди дороги и выходит. Вид у него недовольный. Он подходит сначала к Охотнице в засаде, потом направляется к нашему подъезду, входит внутрь. Охотница садится в его джип, резко разворачивает его и отгоняет подальше. Минуту спустя она уже на месте. На улице опять тихо.

Надо уходить.

Но я весь в крови; фейны остановят меня, если увидят.

Надо найти место, где можно отдохнуть и привести себя в порядок.

Я иду уже минут двадцать, как вдруг вижу ее. Она стоит в конце проулка, ее частично загораживает фургон, но я сразу узнаю ее, даже с такого расстояния. Я понимаю, что лучше всего пройти мимо, но Роза, и Габриэль, и еще много всякого мешают мне поступить разумно. Не знаю, где ее партнер, но мне с ней долго делать нечего.

Залечившись, я крадучись приближаюсь к ней, вытаскивая по пути Фэйрборн из ножен.

И в ту же минуту все меняется.

Фэйрборн как будто оживает у меня в руке. Он — часть меня, но и я тоже часть его.

Я хватаю Охотницу сзади и разворачиваю ее к себе лицом, Фэйрборн оказывается у ее горла.

— Кого-то потеряла? — спрашиваю я.

Она моргает. Даже теперь ее воротит от моего прикосновения, но она быстро справляется с этим сюрпризом и начинает превращаться в здорового мужика. Но я, ее младший братишка, готов к таким трюкам, готов и Фэйрборн. Мы наносим Джессике удар в плечо, и ее наполовину трансформировавшееся тело отбрасывает к стене. Мы ударяем ее в другое плечо, она кричит. Если ее напарница где-то рядом, то времени у меня меньше минуты.

Джессика уже полностью превратилась, но ее раненые руки бесполезны, а у меня есть силы и Фэйрборн, чтобы удержать ее у стены.

Джессика снова превращается, на этот раз в Аррана.

Голос Аррана молит:

— Пожалуйста, не делай мне больно, Натан. Я знаю, ты не хочешь причинить мне боль.

— Заткнись.

— Я знаю, ты хороший. Всегда это знал. Пожалуйста. Отпусти меня.

Я знаю, что мне надо бежать. Но видеть Аррана так приятно. Мне хочется просто посмотреть на него. Но это не Арран; это Джессика, а она злая ведьма. Я приставляю кончик ножа к глазу Аррана. Фэйрборн хочет выколоть его.

— Натан, пожалуйста. Ты же хороший человек.

Я знаю, что выколоть ей глаз — хорошая мысль. Ведь тогда она не сможет скрыть этого, превращаясь. Но я не могу. Не хочу. Не Аррану, хотя я и знаю, что это не он, твержу себе, это же Джессика, но я и с ней этого не хочу… а Фэйрборн хочет резать…

Я весь дрожу, пытаясь затолкать нож обратно в ножны. И тут Джессика отталкивает меня — не сильно, но этого довольно: я поднимаю нож, и он как будто перечеркивает ей лицо наискось.

Я забираюсь в какой-то дом в пригороде. Он пуст, сигнализации нет. Наверное, хозяева ушли на работу. Я принимаю душ. Меня продолжает бить дрожь, я весь трясусь.

Мое пулевое ранение выглядит как маленькая круглая дырочка, но стоит мне коснуться тела поблизости от нее, как меня пронзает такая боль, что я, кажется, вот-вот упаду в обморок. Мне даже не хочется пытаться извлечь пулю. Кроме того, батончики и энергетические напитки работают нормально.