Шимун Врочек - Зомби в Якутске
Они отгородили его от всех источников информации, но Нэд все равно чувствовал себя непривычно. Образы появлялись все чаще, он знал как они называются эти штуки — воспоминания, на них он видел себя со стороны, и мог узнавать, что с ним происходило до «отключения». Уютно ему было только в одиночестве, сидя на одном месте, глядя в одну точку, тогда мир уравнивался.
В лаборатории, психолог много часов рассказывала об эмоциях. Он знал, что когда вокруг улыбаются, надо улыбнуться в ответ, а когда люди расстроены, надо хмурить лицо. Он так же долго занимался с группой, и хотя они говорили что у него все отлично получается, но он все никак не мог понять «контраста» и «образности»
Мир же сводимый в одной точке обретал покой и ясность. Но мама и папа не желали оставлять его в покое, Нэду даже начало казаться, что им не нравится когда он сидит спокойно, и поэтому все время заставляли что-то вытворять. В такие моменты картинки особенно помогали. Например, давали ему машинку, в голове тут же проскакивал он, носящийся по комнате с громким: «джжжж уооооооууууу джжжж». Он начинал делать подобное, родители умилялись, девочка Катя, которой в воспоминаниях не было, саркастически улыбалась, а он чувствовал себя полудурком.
Прошла неделя, на улицу он выходил лишь раз. Мама вела его за руку, а прохожие вокруг них оборачивались, и даже снимали на камеры. Нэду это показалась не совсем естественной реакцией, и придя домой, он смотрелся в зеркало, желая найти причину пристального внимания к себе. Выглядел он как все люди, разве что бледнее. Он считал, что в нем многое даже лучше, например, его лицо не искажали проявления чувств, так уродливо деформирующие человеческое лицо. И лишь одно внушало страх, Нэд дотронулся до шрама на затылке, хирург смеясь говорил, что здесь вся его жизнь. Что он имел в ввиду? Ночами, не нуждаясь во сне Нэд думал об этом, он подозревал, что в него что-то вшито. Однажды он спросил у Виктории: «Я киборг?» — было это после того как они вместе посмотрели фильм о подобном существе. Виктория провела рукой по его волосам и объяснила, что бы он не в коем случае не думал так. «Ты человек» — говоря это она не смотрела ему глаза.
Я человек? Вопрос для Нэда был привычен как солнце по утрам. Да человек, уверяли его в Центре. Говорят он находился там долго, но помнил он только последние три года. Самым дорогим существом за это время стала Виктория, просто, в отличии от психолога, отвечавшая на его вопросы, а самое главное он ей верил. Правда в ее убежденности, что он человек Нэд сомневался. Иногда, особенно если часами смотреть в одну точку, в его памяти всплывали неясные воспоминания, в подлинности которых он сомневался. Они были другими, превращающими его в другое существо, ему хотелось от них смеяться, или наоборот плакать. Одним из страшнейших была картина провала в полу, и чувство столкновения с твердым. «Так не бывает — думал Нэд пытаясь уйти от непрошенных картин — на воспоминаниях все видно со стороны». Но тем не менее они были, нарушая «душевный баланс» они врывались в действительность грозясь разрушить его спокойствие. Тогда Нэд ложился под кровать и закрывал глаза. Темнота вновь все упорядочивала, ему бы хотелось провести так вечность, но мама начинала звать его, а не дождавшись принималась искать.
Задавать ей вопросы он боялся. Его вырастили с понятием бережного отношения к маме и папе, перед ними запрещалось демонстрировать непонимание, а уж тем более не подчинятся. «Это может привести к непредсказуемым последствиям» — грозилась психолог. Странностей в жизни хватало, так что Нэд послушно продолжал терпеть неудобства.
Виктория больше не появлялась, сидя за столом, перед не нужной тарелкой с едой, он думал, что она смогла бы все объяснить. Сказать: «Нэд, главное не волнуйся» — он бы ей как всегда поверил. Как-то раз он увидел ее по телевизору, с улыбкой на лице она рассказывала сидящим перед ней людям о каком-то проекте: «Возможно именно сейчас, мы достигли новой вехи в истории человечества — вещала она — компания „NewP“ дает шанс жить вечно. Конечно инструменты еще несовершенны и реконструкция длится достаточно долгое время, но пройдет пара лет практики, и я уверяю, мы сможем возвращать их за месяцы!
— А бог? — спросил кто-то из зала.
Виктория издала смешок.
— Боюсь вы застряли в средневековье…»
Нэд отключил телевизор, если верить психологу то он по ней «скучал».
Дни длились за днями, вскоре подсчет пошел на месяцы. Прохожие все так же тыкали Нэду в лицо, и он почти к этому привык. Мама с папой делали вид что все в порядке. Ему принесли множество старых игрушек, в которые ему было наказано играть. Он играл, механически перебирая машинки и лошадки, не понимая в чем их прелесть. Конечно он несколько раз видел, как дети во дворе возились с подобными вещами, он пробовал к ним подойти, они пробовали с ним играть, но вскоре им надоедало отвлекаться на объяснения и они убегали. «На птицефабрику!» — шептались они. Нэд оставался в одиночестве, и сидел на месте до тех пор, пока спохватившаяся мама не прибегала за ним.
— Наигрался? — радовалась она.
— Да — отвечал он и шел за ней домой.
А затем появились они. Их было трое. Папа представил их как Яну, Диму и Сашу. Люди двадцати лет смотрели на него с трудом сдерживая слезы, Яна, которая сообщила что она теперь Смит и живет в Америке, волновалась особенно.
Нэда усадили перед ними и оставили наедине. Кто вы? Хотел спросить он, но помня напутствия психолога не стал. Трое принялись вытаскивать подарки, растянув на лице улыбку он принял их по всем правилам.
После этого начался кошмар. Картинки стали четче. Дети на них были похожи на сидящих перед Нэдом людей. Их лица смеялись, он сидел напротив двоих и смеялся вместе с ними: «Нэд! — зазвучало в голове — ты хрюкнул!» — новые раскаты смеха.
От обилия образов он упал, трое вскочили с дивана, он отшатнулся от них и неровным шагом направился к двери. Они? А как же он? Зеркало в гостиной усугубило ситуацию. Он снова увидел себя, таким же, как и в воспоминаниях, и увидел их, таких не похожих на себя, но все же их! Нэд с трудом справился с замком и выбежал на площадку, затем по лестнице на улицу. Сзади раздавались крики, он бежал, ноги с неимоверной скоростью мчали его вперед, трое остались далеко позади в голове мелькали картинки, в них он тоже бежал.
Дорога привела его к зданию. Заброшенное оно стояло на отшибе, жизни в нем не было и этого оно виделось Нэду прекрасным. Проникнув во внутрь, он добрался до самого верхнего этажа. Далось ему это с трудом, на лестницах зияли дыры, некоторые из них со скрипом качались на остатках арматуры, одна, даже успела рухнуть после того как Нэд сошел с нее. Но он не обернулся, слово «опасность» внушаемое психологом забылось. В нем осталось только желание найти темноту. Он нашел его в одной из комнат с сохранившейся надписью «Бройлерная», шкаф находившийся там надежно захлопнулся защищая Нэда от света. Прижавшись к стенке, он закрыл глаза, обретая долгожданное успокоение.
Маргарита Туприна
ДНЕВНИКИ ЗОМБИ
Понедельник, 9:33
Дорогой Дневник! Сегодня я, придя на работу, как обычно, залез вконтакты. Но, вместо бесцельного разглядывания новых прикольных аватарок друзей (которых, кстати уже 2486))), я получил мощной вспышкой в глаза. Было очень неприятно, я уж думал, что ослеп.
Не понял, откуда вспышка, из самого компа или из вконтактов. Заорал, прижал руки к глазам, а потом вдруг понял, что жутко проголодался, и хочется мне не абы чего, а человечины…
Поблизости были только: Альбина, тупая пиарщица, считающая себя гламурной красавицей, и недоумок Константин, начинающий курьер на полставки. Мой рев боли и обиды постепенно переходил в рев озлобленного голода — стервятины или гомосятины не хотелось, вдруг заразно. А жрать охота.
С новоприобретенным рефлексом — ходить, вытянув руки, я, почему-то приволакивая ноги, вышел прочь из кабинета «рекламщиков» (мы так себя гордо называли). Вслед мне неслись визгливые вопросы, как я себя чувствую и что со мной случилось. Я не понял, кто из двух коллег заботливо визжал. Мне хотелось или утолить голод, или дружеского совета, как и с кем это сделать. Я мог думать только об этом.
9:56
Выйдя в офисный коридор, увидел всех четверых куриц из бухгалтерии. У главной мимика при виде меня стала невыносимо высокомерной.
— Че эта младежь, не ра-аботаете? А-апять к своему Коле а-апахмеляться?
Коля — это наш славный сисадмин. Да, я иногда с ним выпиваю. Это правда. Но всегда после работы! А не до! Что-то в этом роде я хотел сказать этой крашеной пеляди, косящей под блондинку. Но получилось что-то вроде:
— Агррр!.. Агхрр!.. — Мда уж. Да ладно, хрен с ней, решил я, хрен с ней и ее бандой вечно недовольных, а сегодня и неаппетитных куриц. Решил вообще их не трогать, хотя это они в коридоре лясы точат — типа утренняя очередь в туалет. Я-то делами занят, выполняя зов вспышки. Нет, не так — Вспышки, с главной буквы, а может, даже курсивом —
