Ольга Чигиринская - Ведьма
Глаза у нее были серые, на носу — бледные веснушки, которые показались Ярославу вполне милыми. Как и формы, обрисованные футболкой в обтяжку.
«Тебе еще хлыстик в зубы — и будешь вылитая Ирен Адлер», — от этой мысли стало смешно.
— Это что, флирт?
— Да. А что? У вас были другие планы на вечер?
— Нет, ничего, просто немного неожиданно. Ну, давайте тогда выпьем чаю, в самом деле.
* * *За час сеанса на полу у клиентского кресла выросла целая кучка скомканных салфеток. Вита плакала, стирая очередной салфеткой остатки потекшей косметики. На нее было жалко смотреть, но Инга терпеливо ждала. Наконец девушка, последний раз всхлипнув, отбросила салфетку на пол и потянулась к пустому стакану. Инга отобрала стакан, подошла к кулеру, налила, протянула Вите.
— Я маму опозорила… я такая дура…
Инге вспомнился один из вечеров собственного детства. Отец в кресле за рабочим столом. Перед ним — раскрытый дневник Инги. Мама стоит рядом, опираясь на спинку отцовского кресла.
— Ну что ты говоришь, Саша. Четверка по химии — для девочки такая ерунда.
— Ты кем её хочешь вырастить? Клушей домашней? — он пролистнул дневник.
— Труд — пять. Пение — пять. Рисование — пять… русская литература — пять. Как будто не в советской школе учится, а в институте благородных девиц. Лариса, благородные девицы кончились в семнадцатом году.
— Ну это же всего одна четвёрка, Саша. Даже не четвертная.
— Я ни одной не хочу видеть. Понятно? Забери это позорище и не показывай мне, пока не исправишь.
Дневник, хлопая страницами, летит в лицо Инге…
«И ведь это он был еще в хорошем настроении…»
— Вита, твоя паническая атака никого не опозорила. Перестань переживать об этом.
Схватив стакан каким-то отчаянным жестом, Вита прошептала:
— Вы просто не знаете… Это наше проклятие — не доживать до шестидесяти. На всех женщинах нашего рода.
А-а, вот оно что!
— Так ты… боишься, что поедешь в Москву — и твоя мама умрет здесь в одиночестве? Этим была вызвана паническая атака?
— М-м… может быть.
— Вита, давай мыслить логически, — Инга взяла девушку за руку, чуть сжала ободряюще. Подействовало: Вита немножко расслабилась. — До изобретения антибиотиков для любой женщины дожить до шестидесяти было большой удачей. Сейчас, в начале XXI века, шестьдесят лет — это даже не старость. Это конец молодости. Твоя мама ведь ничем не больна, так отчего же ей умирать ни с того ни с сего?
— Вы не верите в проклятия?
Инга на секунду опустила голову, и перед ее внутренним взором появилось на мгновение призрачное лицо Ольги. Подняв голову и пристально посмотрев в глаза клиентке, Инга твердо сказала:
— Есть многое на свете, что нашей мудрости не снилось, но я — врач, я предпочитаю сначала искать рациональное объяснение. И нахожу его. Вита, ты же сама видишь, что твоя мама хочет во всём контролировать твою жизнь. Любыми способами — в том числе и моральным шантажом. Ты ведь именно поэтому ко мне и пришла — чтобы избавиться от этого контроля, верно?
— Вы правы, конечно. Но есть ещё кое-что. Моя бабушка умерла, когда маме исполнился 21 год. Меня назвали в её честь. Прабабушка умерла, когда моей бабушке был 21 год. Когда несколько раз подряд происходит одно и то же, как еще это воспринимать? И сны…
— Это всё страх, Вита, — мягко сказала Инга. — Ты тоже боишься умереть молодой — отсюда и сны. Но человек сам выбирает свою судьбу. Сколько бы ни продлилась твоя жизнь — это твоя жизнь. Ты не довесок к своей маме. Ты — это ты.
Девушка снова потянулась к салфеткам, но отдернула руку. Доверчиво посмотрела на Ингу.
— Так вы советуете принять предложение из РГГУ?
«Терпение, только терпение» — еще раз сказала себе Инга. Ей часто приходилось иметь дело с такими вот перепуганными взрослыми детьми, задавленными собственными авторитарными родителями. Не самые безнадежные клиенты, конечно, но и не самые простые. Они приходят за советом и помощью, подсознательно ищут того, кто примет за них нужное решение — а их надо учить самостоятельности.
— Вита, я не астролог и не лайф-коуч. Планировать твою жизнь — не моя задача. Моя — сделать так, чтобы тебя не мучили кошмары. А их порождает внутренний конфликт: с одной стороны ты взрослый человек и хочешь жить своей жизнью, с другой — боишься огорчить маму.
— Разве это плохо — любить маму?
— Любить человека и жить по его указке — не одно и то же, — ответила Инга и закрыла блокнот.
* * *Ярослав и Валентина тем временем сидели среди подушек и пуфиков, пили… ну, не чай, а итальянский красный сухарик, и беседовали о кинематографе.
Валентина очень приятно удивилась, обнаружив в лице Ярослава весьма продвинутого синефила. Сама она закончила факультет искусствоведения, и случай обсудить искусство с человеком, способным связать два слова, выпадал не так часто. А что человек водопроводчик — так и сама она тоже не профессор…
— Мне кажется, те, кто говорит, будто понимает фильмы Джармуша, просто заливают.
— Я понял. Да там и особо понимать нечего.
— Да ты заливаешь.
— Ладно. Спроси меня, что тебе непонятно.
— Вот «Сломанные цветы» о чем?
— Это про мужика, который продолбал свою молодость. А когда решил хоть что-то вернуть, увидел, что уже поздно.
Логично, подумала Валентина.
— А при чём тут розовый цвет?
— Да чисто по приколу.
Она вдруг увидела, что Ярик смотрит куда-то ей за спину, оглянулась… ничего.
— Извини, — сказал он. — Пойду долг природе отдам.
Валентина а пожала плечами: что за вопрос? Ярослав скрылся в ванной. Из-за двери донесся шум воды.
Валентине стало смешно. Человеку под сорок, а все стесняется, что мочится, как все нормальные люди.
* * *Ярослав запер за собой дверь, включил воду, чтоб Валя не слышала разговор с матерью.
— Ну, что тебе теперь не так? Чем Валя оказалась нехороша?
— Да все в порядке с твоей Валей! — отмахнулась Ольга. — А вот на девочке печать смерти.
— На какой девочке?
— Тормоз ты от бульдозера. На Ингиной клиентке.
— Опять подслушиваешь?
— Тебе что важнее — моё облико морале, или жизнь человеческая?
Ярослав закрыл крышку унитаза и сел.
— Ну от меня-то ты чего хочешь?
— Подкинь ей мой прах. Хочу на ее мамашу посмотреть.
— А что там за мамаша?
— Не знаю пока. Но есть у меня подозрения…
* * *Едва Вита вышла из офиса Инги на лестницу, как тут же буквально влетела в мужчину, поднимавшегося снизу. Он чуть не сшиб Виту с ног, но в последний момент успел придержать ее одной рукой, а другой ухватиться за перила. Вита вскрикнула и уронила сумочку.
— Осторожнее! — упрекнула она неуклюжего торопыгу, и тут же узнала в нем кого-то смутно знакомого.
— Тысяча извинений! Вам не больно? — он наклонился и поднял ее сумочку.
— Нет, не больно, но…
— Да, я понимаю, нельзя так наскакивать на людей… поверьте мне, я сделал это нечаянно, и, сделав это нечаянно, я сказал: «Простите меня». По-моему, этого достаточно.
Вита нахмурила лоб. Фраза тоже показалась ей знакомой.
— Конечно, достаточно… — проговорила она, пытаясь вспомнить, где видела этого человека и слышала эту фразу.
— «Три мушкетера», — пришел на помощь «толкач». — Не помните?
— Да, действительно, — Вита засмеялась. — Я должна вызвать вас на дуэль?
Он достал из нагрудного кармана визитку.
— Как вам будет угодно. Если нужна будет помощь — любая, подчёркиваю — любая, не обязательно с водопроводом или электричеством — обращайтесь.
«Ярослав Толомаев», — прочитала Вита. Ну конечно же, водопроводчик, который мешал проводить сеанс! Вот, где я его видела.
— Я к вам не клеюсь, вы не подумайте, — он поднял руки жестом «сдаюсь». — А то бы я просил ваш телефон, а не давал свой; но я же не прошу. Просто я вас грубо толкнул в самом деле и задолжал вам помощь.
Вита спрятала карточку в кармашек сумки, чтобы не обидеть этого странного, но довольно симпатичного водопроводчика.
Дверь за ее спиной открылась, на пороге показалась Инга.
— Ярослав, как вы кстати, — сказала она устало. — Зайдите ко мне, разговор есть.
* * *Хотя Инга начала с легкой выволочки за приставание к ее клиентке, Ярослав понимал, что ее не это волнует. Обругать его интеллигентно она могла и в подъезде, для этого не обязательно звать в офис. Так что он молча дождался конца раздраженного монолога, после которого Инга перешла к делу:
— Вообще-то я хотела с вами поговорить как с… экспертом в области сверхъестественного.
— Внимательно слушаю, — кивнул он, устраиваясь в кресле поудобнее.
— Скажите, сколько правды в, э-э-э… народно-популярных представлениях о вампирах? Сильвестр ходит при дневном свете — несколько это типично?
