Ольга Чигиринская - Ведьма

Ольга Чигиринская и Галина Липатова

Рассказ второй

ВЕДЬМА

Гостиная сияла отмытыми до абсолютной прозрачности стеклянными дверцами старинной горки, электричество дробилось на антикварном хрустале и позолоте фарфора, а белая скатерть слепила глаза. Вита даже зажмурилась от всего этого великолепия. Обычно мама обставляла семейные торжества куда скромней.

Странно, что на столе стояли только пустые приборы, хотя гости уже все собрались, подумала она. Стоп-стоп, это когда-то уже было со мной, надо только вспомнить, когда…

Почему-то возникло предчувствие чего-то нехорошего. Но Вита посмотрела в лицо маме — красивой, ухоженной женщине в канун шестидесяти, но с виду — максимум сорок пять. Мама встала, держа бокал с шампанским, и Вита прогнала сомнения: это же мама.

Глядя на неё, встали и гости.

— Дорогая Вита! Доченька моя… Я так много вложила в тебя, и я безумно рада, что ты оправдываешь все мои ожидания.

— Мама, — растроганно прошептала Вита и подошла к единственному свободному месту. Взяла бокал. Мать продолжила:

— Сегодня, когда тебе исполняется двадцать один год, я хочу поднять этот бокал за то, чтобы все мои начинания продолжались в тебе!

«Было, все это уже было — но когда? И чем кончилось?…» — Вита, перегнувшись через стол, чокнулась с матерью. Гости загомонили одобрительно, зазвенели бокалами. Вита выпила до дна и вдруг застыла, чувствуя, что не может больше контролировать своё тело. Её пальцы разжались и тонкий хрусталь рухнул на скатерть, скатился на пол, брызнул осколками… Мама улыбнулась.

Вита медленно, заторможенно расстегнула жемчужное ожерелье и легла спиной на стол, сложив руки на груди. Гости, поставив бокалы, похватали сверкающие приборы. Мама склонилась над Витой, нежно поцеловала её в лоб и одним взмахом кухонного ножа перерезала ей горло. Гости с утробным рыком разом воткнули ножи и вилки в её тело…

Вита с усилием открыла глаза, моргнула. Высокий потолок, полоса тусклого света фонаря, пробившаяся в щель между шторами. Нервным жестом Вита схватилась за шею и облегченно выдохнула. Села на постели, бессмысленно глядя перед собой. Потом снова вздохнула, нашарила ногами тапочки, встала и побрела на кухню.

За витражной дверью кухни горел свет. Вита толкнула дверь и прищурилась. За столом сидела мама в бархатном халате, без косметики и прически, простая, домашняя — совсем не то, что в пережитом кошмаре. Перед ней на столе курился паром пузатый чайничек, стояли коробочки с травами, мешочки с изящно надписанными этикетками — мама пила свой, особый чай.

— Что не спишь, Виточка?

— Да так… не спится… Снится всякая дрянь, — Вита подошла к столу, налила в стакан воды из графина, жадно отпила чуть ли не половину одним глотком. Мама пристально смотрела на неё, и Вите стало вдруг стыдно за свой сон, за то, что он повторяется уже не в первый раз — вот откуда это чувство дежа вю. Сколько раз она во сне воображала маму чудовищем? Подсознание, Инга говорит, что это подсознание предупреждает о чем-то, но ведь это мое подсознание пытается оболгать маму, это я такая дрянь…

— У тебя завтра защита, надо бы тебе выспаться. А то опять будешь бекать-мекать, как на прошлом семинаре. Может, валерьяночки капнуть?

Вита, не поднимая глаз на маму, пробормотала в стакан:

— Может… спасибо…

Мать, едва уловимо усмехнувшись, встала, извлекла из шкафчика старую хрустальную стопочку, пузырек без этикетки и накапала резко пахнущего бурого настоя.

— Пей и иди спать. Завтра и правда будет трудный день.

Высыпав в стакан кипятка ложку растворимого кофе, Инга принялась небрежно, но бесшумно его помешивать. Взглянула на Виту, сжавшуюся в кресле напротив:

¬ — Тебе тоже кофе? Или, может, чаю?

Вита поёрзала в кресле, ответила, не поднимая головы:

— Нет… можно просто воды?

Инга пододвинула к ней графин с водой. Из ванной донесся резкий стук по металлу.

— Ярослав, вы еще долго?

— Минуточку, — отозвался невидимый сантехник и снова от души замолотил по железке. Инга поморщилась:

— «Минуточка» была уже десять минут назад. Вы задерживаете сессию.

Стук прекратился, в дверь выглянул Ярослав:

— Да вы начинайте. Я тут всё равно ничего не слышу.

Заметив, как еще больше сжалась и застыла Вита, Инга резко и сурово сказала:

— Я не имею права проводить сессию в присутствии посторонних, неважно, слышат они что-то или нет.

Самое противное во всем этом было то, что Инга никогда не могла сказать наверняка, здесь ли находится сейчас экзальтированная женщина-призрак по имени Ольга, мать Ярослава. Она могла по собственной воле становиться невидимой и таким образом шпионила за Ингой не меньше недели, что сильно осложняло некоторые аспекты Ингиной работы. Этический кодекс психоаналитика ничего не говорил о призраках, но Инга рассудила, что, коль скоро призрак является разумным и вменяемым (ну, в данном случае относительно) существом, то и он подпадает под категорию «посторонние».

Ярослав стучать перестал, зажужжал шуруповертом. Ответил бодрым, даже чересчур бодрым, голосом:

— Так я же не присутствую, я за дверью.

Мнда. Если у его матери такое же чувство такта, то придется… что? Съезжать? Звать экзорциста? Изучать магию?

— К сожалению, не за той дверью, — отрубила Инга и обратилась к Вите:

— Увы, небольшой форс-мажор, мне в прошлый четверг поломали ванную.

…И втянули меня в вампирско-призрачно-охотничьи дрязги с мордобоем и поножовщиной, верней, поколовщиной — но не объяснять же все это Виталии…

— Человек предполагает, судьба располагает, — донеслось из ванной.

— Это вы так ничего не слышите?

Смутить сантехника, по совместительству вампир-хантера, было непросто. Сквозь гудение шуруповерта он пояснил:

— Я не услышал, я догадался.

Вита робко подтянула к себе сумочку, собираясь встать:

— Может, я попозже зайду?

«Ну нет, — подумала Инга. — Нет. Нельзя тебя никуда отпускать в таком состоянии». Девушка выглядела напуганной и растерянной. А ведь совсем недавно вроде достигли неплохого результата… и вот снова.

— У меня после тебя никого нет, так что я уделю тебе столько времени, сколько нужно, — мягко сказала Инга. Вита с очевидным облегчением повесила сумочку на ручку кресла и расслабилась. А тут и Ярослав выглянул из ванной:

— Готово! Принимайте работу.

Ободряюще улыбнувшись клиентке, Инга прошла в ванную. Да, Ярослав поработал на славу: никаких следов разгрома, полочка снова на месте, а на стене красуется новенький блестящий полотенцесушитель.

— Отлично, — похвала по содержанию была щедрой, а по тону — скупой. Ярослав усмехнулся:

— Фирма веников не вяжет.

— Ну что ж, всего доброго, — Инга вышла из ванной и демонстративно приоткрыла выходную дверь. Ярослав поднял тулбокс. Уже переступив порог, сказал:

— И вам счастливо оставаться. Если что, обращайтесь.

— Не приведи Господь, — совершенно искренне ответила Инга.

Ярослав церемонно поклонился ей, улыбнулся Вите и наконец-то покинул офис. Выдохнув с облегчением, Инга закрыла за ним дверь и вернулась в кресло. Итак, пора приступать к работе.

Она откинулась на спинку, ласково посмотрела на Виту:

— Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить. Рассказывай, что случилось.

Девушка взяла со стола ручку и принялась нервно крутить ее в пальцах, то скручивая, то накручивая колпачок. Ингу это слегка нервировало, но так, где-то на грани. Ерунда. А вот состояние клиентки тревожило. Наконец Вита решилась:

— Знаете, наверное, это очень глупо… И мне, наверное, не стоило вас беспокоить из-за такой ерунды. Мне очень стыдно…

«Понятно, — подумала Инга. — Наша песня хороша, начинай сначала. Вернулись кошмары».

— Во-первых, мы договорились на «ты». Во-вторых, для терапевта не бывает таких вещей, как «глупо» или «стыдно». Раз ты пришла — значит, причина была серьёзной.

— Мне опять приснился тот сон, — решительно сказала девушка. Инга бросила взгляд на свой блокнот, лежавший на выдвижной полочке стола так, чтобы не был виден клиентке.

— Сон, в котором мама убивает тебя?

— Да… — прошептала Вита.

Общий канализационный лежак был, как и следовало ожидать, засран. То есть, забит и вследствие этого уже засран, да и поменять его не мешало бы, но начальник жилтоварищества, покряхтев и почесав в затылке, в пояснице и в отворе куртки на груди, в конце концов сказал, что на это он пойтить не могёт без согласия всего правления. Что, конечно, жаль, потому что достать трубу вместе со всем ее содержимым и поставить новую было бы, конечно, проще, чем проковыривать эту.

Но хозяин — барин, раз хочет прочищать, значит, надо прочищать. И Ярослав орудовал щупом в трубе, сдержанно матерясь каждый раз, когда что-то тяжелое, составлявшее, видимо, основу затора, срывалось с крючка.