Юрий Леж - Агенты Преисподней
– Я, конечно, да и мои сотрудники тоже никого не пытают, даже бьют только изредка и за дело, – печально согласился Северин, прикрывая ладонью глаза, нарочито пряча их то ли от допрашиваемого, то ли – для того, чтобы не видеть возможных эксцессов. – Хотя иной раз очень хотелось…Но сейчас допрашиваю тебя не я, не пятый отдел и даже не сыскное Управление. А это, согласись, совсем другое дело.
– А может, ему яички защемить? – продолжала резвиться Некта, будто излагая вслух «Курс молодого садиста». – Слышь, рыжий, ты когда-нибудь слышал, как орут с придавленными яйцами? А тут тебе не просто придавят – зажмут парой дощечек и будут медленно-медленно сдавливать, пока у тебя глаза не вылезут на лоб от крика. А потом надо чуть ослабить, дать передохнуть и – давить, давить, давить… пока не лопнет…
Девушка, разгорячившись собственной игрой, привстала со стула, ладонями показывая Студенту, как пара простеньких дощечек будет извлекать из его глотки отчаянные крики боли и безысходности. Наверное, сыграно было хорошо, артистично, на побледневшем лбу «Рыжего Пети» показались мелкие бисеринки пота, взгляд отчаянно заметался по комнате…
– Хотя, и это тоже – перебор, – резко остановила сама себя Некта, усаживаясь обратно. – Думаю, достаточно будет вот этой вещицы…
Из кармана висящей на спинке стула камуфляжной куртки девушка извлекла явно тяжелый, серо-свинцовый, маленький флакончик и продемонстрировала его аферисту.
– Не знаешь, что это такое? Правильно, откуда тебе знать, – усмехнулась она радостно и зловеще, как иной раз получается только у женщин. – А здесь простой растворчик, концентрированные соли радия, понимаешь? Жутко радиоактивный элемент, потому и ношу его в свинцовой таре, видишь? Его много не надо – доли грамма, и ты уже ходячий покойник, но если влить в человека пару-тройку капель, то процесс пойдет гораздо быстрее. Ты на глазах облысеешь, выпадут зубы, начнутся сумасшедшие боли в костях, рвота, головная боль… самое приятное, что все это происходит при полном сознании, организм отказывается отключаться, а терпит, терпит, терпит… пока, наконец, истощенный, облысевший, обтянутый кожей и истекающий гноем скелет не начинает слезно умолять пристрелить его, придушить или вколоть смертельную дозу быстродействующего яда, чтобы облегчить страдания.
Перепуганному Студенту на мгновение показалось, что даже глаза Некты вспыхнули отвратительным гнойно-желтым цветом садистского удовольствия. Она смотрела на «Рыжего Петю» с отвратительным любопытством ребенка, готового оторвать половину лапок жучку, чтобы проверить, как он будет ползти на оставшихся, при этом не думая ни о чем, кроме своего желания.
– Комиссар, у тебя найдется запасная чашка, которую не жаль будет выбросить? – небрежно, через плечо, поинтересовалась девушка, выставляя на стол свинцовый флакончик. – Мне кажется, наш гость с удовольствием расскажет обо всем ради быстрой и легкой смерти, но сначала – его непременно надо напоить чаем…
Внимательно наблюдающий за разыгрываемой сценой Симон приметил, как забегали, замельтешили в глазах комиссара чертики-смешинки, но Северин справился с ними и молча полез в ящик стола – за третьей кружкой.
– Я ничего не сделал! За что меня травить, как чумную крысу! – заорал, сорвавшись в истерику, «Рыжий Петя». – Что тут, вообще, происходит! Комиссар! Вы не можете, вы не должны… спасите меня!..
Некта одним движение переместилась со стула к Студенту, крепкой ладонью бывшей спортсменки зажала ему щеки, заставляя бессильно раскрыть рот, и быстро поднесла к губам все еще плотно закрытый флакончик со смертоносным раствором. Но «Рыжий Петя» смотрел не на свою мучительную смерть в её руках, не на маленький сосуд с загадочным содержимым, он, наконец-то, встретился со взглядом Некты и увидел то, что добило матерого уголовника окончательно – очаровательные глаза таинственной девушки были глазами мертвого человека…
– Не… не… надо, – с трудом просипел аферист, судорожно дергая руками и ногами, но при этом не пытаясь освободиться из захвата девушки.
На стильных бежевых брюках «Рыжего Пети» неожиданно появилось темное, характерное пятно.
– Стоп, – скомандовал Симон, тоже приближаясь к допрашиваемому. – Остынь, Некта, он хороший, сам все расскажет и тут же, понимаешь, забудет о том, кому и что рассказывал. Я прав, Студент?
– Да, да, да… – лихорадочно закивал аферист освобожденной головой, пытаясь хотя бы символически, на длину сидения, отодвинуться от изобразившей сильное разочарование девушки. – Меня попросили, просто попросили… без всяких условий, но я там должен, сильно должен, не деньгами, деньги – сор, я должен хлебом…
– О чем попросили-то? – мягко намекнул, что пора бы переходить к делу, агент Преисподней.
– Просто мазнуть одного фраерка по одежде, – заторопился признаться «Рыжий Петя», косясь на разочарованную физиономию Некты. – Ничего страшного, она… он… они при мне на язык жидкость брали, я сам не стал, но мазал-то голой рукой… говорили – это феромоны какие-то, позволяют найти за километры, как у бабочки, а может и не найти, а просто определить – был человек здесь или нет… мне-то нетрудно… столкнулся, по пиджаку рукой провел – всего-то делов…
– Куда девал остатки жидкости? – поинтересовался Симон.
– Выбросил, ей-ей, выбросил, – постарался ответить побыстрее аферист, вжимаясь в спинку стула. – Прямо там, в аэропорту, в туалете и выкинул… слил в унитаз, да там и было-то всего с десяток капель, а флакон бросил в мусор, обычный такой флакончик, аптечный, в нем боярышник на спирту продают, только этикетки на нем не было, никакой этикетки, пустой флакончик, маленький…
– Так кто, говоришь, флакончик тебе передал? – лениво спросила Некта, вернувшаяся на свое место и слегка развалившаяся на стуле. – Когда?
– Девчонка одна, но она посредница, просто почтовый ящик, – окончательно решив не подвергать себя более опасности увидеть мертвые глаза девушки, честно признался Студент. – Мне через нее иногда поручения давали, по мелочи… всякие… ну, с кем-то поговорить, кого-то в картишки обыграть… и… вообщем, линзы волшебные через нее ко мне пришли…
– Где её найти, чем занимается? – уточнил деловито Симон.
– Ну, она… делает вид, что «ночная бабочка», хотя, я-то знаю, проституцией не занимается… просто стоит иногда на улице с девчонками… те-то работают, а она, как бы, да, но и в то же время – нет… – непонятливо, сбивчиво пояснил «Рыжий Петя». – Ну, и она меня всегда сама находит, если что… мне-то от них ничего не надо… было не надо, а сейчас… получилось, нарвался из-за доверия людям…
В устах профессионального афериста такое признание прозвучало смешно, но никто не обратил на это особого внимания. Надо было ковать железо, вытаскивать из Студента все возможные подробности, пока было еще горячо в обгаженных штанах.
– Внешность, повадки, как одевается? Где стоит, на какой улице, в какие часы? Давай-давай, – подбодрил допрашиваемого Симон. – Авось, пригодятся любые мелочи, так что не скромничай…
По словам немного пришедшего в себя «Пети» высокая, худая, большегрудая блондинка с кудрявыми длинными волосами обыкновенно стояла у Центрального Универмага – «Золотое место, – подумал агент Преисподней. – И днем, и ночью там всегда бездна народа, все покупают и продают, ищут, что подешевле или покачественнее, не обращая ни малейшего внимания друг на друга, да там можно прямо в толпе развоплотиться, и никому не будет до этого дела…» – а иногда перекочевывал к дорогим гостиницам, бывала она и у тупика, ведущего к отелю «Две звезды».
– .. я её видел там пару раз, вечерами, когда мимо проезжал, – договорил, наконец, Студент, суматошно безо всякой надобности то и дело поправляя очки.
– Хорошо, что ты не стал доводить моих гостей до крайних мер, – с легкой иронией в голосе одобрил поведение афериста комиссар. – А что за волшебные линзы тебе подарили за добродетельное поведение?
– Господин Фогт, я об этом говорил еще два года назад, когда ваши ребята взяли меня свидетельствовать об убийстве того офицера в поезде, которого я не трогал, ну, так получилось, что он помер-то после игры со мной… – торопливо пояснил «Рыжий Петя», наконец-то, ощутив обмоченные брюки и чувствуя себя от этого крайне нелепо и дискомфортно.
– Говорил, говорил, – буркнул Северин. – Ты какую-то ахинею нес, что карты насквозь видишь, мол, дано тебе такое счастье в жизни, потому и не передергиваешь, колоды не подменяешь, а просто играешь наверняка, будто с открытыми мастями.
– Так и есть, – закивал аферист. – Вижу, но только в тех, подарочных линзах. Зрение-то у меня, сами знаете, нехорошее, вот иной раз и приходится линзами пользоваться, хоть глаза от этого и устают, но в очках – не всегда удобно.
– Ты хочешь сказать, что видишь насквозь карты? – нахмурился Симон, неприятно встревоженный этим известием. – И людей можешь также – насквозь?
