Бен Ааронович - Реки Лондона
Действие началось с того, что пес по имени Тоби укусил Панча за нос.
ВЕРСИЯ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ
Пес по имени Тоби кусает Панча, тот наносит смертельный удар дубинкой его хозяину, мистеру Скарамушу. Потом Панч приходит к себе домой, выбрасывает из окна своего младенца и убивает дубинкой жену. Потом падает с лошади и бьет приехавшего доктора в глаз. Доктор нападает на него с палкой, но Панч отнимает ее и убивает доктора. Потом он трезвонит в колокол возле дома богача, и, когда слуга богача выходит призвать его к порядку, Панч убивает слугу. К этому моменту пьесы мое мороженое успело растаять и стечь мне на ботинки.
«Трагическая комедия, или Комическая трагедия о Панче и Джуди, записанная Джоном Пейном Кольером во время представления Джованни Пиччини в 1827 году». Теперь осталось только ее заполучить, что было просто как дважды два. После окончания представления мы с Лесли подошли к кукольнику и, показав свои удостоверения, попросили у него бумажную распечатку пьесы, каковой он с радостью нас и снабдил. Потом мы отправились в «Раундхаус» на углу Нью-роу и Гэррик-стрит и там, заказав по двойной водке, углубились в перипетии сюжета.
— Таких совпадений просто не бывает, — заявил я.
— Думаешь? — спросила Лесли. — То есть что-то влияет на живых людей, заставляя их действовать, как персонажи в этой идиотской пьесе?
— Твой шеф вряд ли поддержит эту версию.
— Я не собираюсь с ним делиться, — сказала Лесли. — Пусть лучше твой шеф сообщит моему, что чертов призрак Панча убивает всех, кто попадается ему на пути.
— По-твоему, это призрак?
— Откуда же мне знать? — пожала плечами Лесли. — Это все-таки ваша специализация, копы-маги.
В «Безумии» было целых три библиотеки. Об одной я тогда еще не знал, во второй — магической — хранились трактаты о заклятьях, формах и алхимии. Все как один на латыни, которая для меня по-прежнему оставалась китайской грамотой. А третья была общая — на втором этаже, сразу за читальным залом. Кому где работать, было ясно с самого начала. Найтингейл оккупировал магическую библиотеку, а я засел в общей штудировать труды на родном английском.
В общей библиотеке было столько красного дерева, что хватило бы засадить весь бассейн Амазонки. Стеллажи высились до самого потолка, и, чтобы добраться до верхних полок, надо было встать на выдвижную лестницу с блестящими медными поручнями. Великолепные ящики орехового дерева содержали картотеку — и это было единственное устройство для поиска нужных книг. Выдвинув пару ящиков, я ощутил слабый запах пыли и старого картона. Было приятно сознавать, что Молли нечасто заглядывает в эти ящики с тряпкой. Карточки были распределены по темам и снабжены предметным указателем. Начал я с поиска произведений, в которых хоть как-то упоминаются Панч и Джуди, однако ничего не нашел. Найтингейл дал мне еще одно задание — искать материалы по термину «выходец». После пары неудачных попыток я обнаружил книгу доктора Джона Полидари «Размышления о природе жизни и смерти», изданную, судя по титульному листу, в 1819 году. Там же была приписка на латыни: «Vincit, qui se vincit,[31] август 1821 года» — размашистым, летящим почерком. Я задумался, что бы это значило.
Полидари писал, что выходец — это неупокоенный дух, вернувшийся после смерти, чтобы сеять хаос среди живых. Чаще всего жаждет возмездия за некую несправедливость или оскорбление — истинное или кажущееся, — которое человек получил при жизни.
— Да, это, несомненно, но нашему профилю, — сказал я Найтингейлу за обедом. На столе был отварной картофель, говядина «веллингтон» и обжаренный пастернак. — Все эти недоразумения, которые стали причиной лютой ярости. Это совпадает с теорией Лесли о том, что события такого рода вызывают отголоски.
— Думаете, они влияют на разум?
— Мне кажется, это своеобразный эффект поля, — сказал я. — Как радиоактивное излучение или свет электрической лампочки. Человек попадает в поле этого излучения, его мозг «заряжается» негативными эмоциями — и пожалуйста, вот вам результат.
— Но в таком случае этому воздействию подвергалось бы больше людей, вы не находите? — спросил наставник. — Помните, в фойе кинотеатра было как минимум десять человек, считая вас и констебля Мэй, однако влиянию почему-то поддалась только мать семейства.
— А может быть, оно усиливает уже испытываемое человеком раздражение, — спросил я, — или действует как катализатор? Так или иначе, экспериментально доказать какой-либо из вариантов будет очень сложно.
Найтингейл улыбнулся.
— Что такое, сэр? — спросил я.
— Вы напоминаете мне одного мага, Дэвида Мелленби, — я знавал его когда-то давно. У него была такая же страсть к экспериментам.
— А что с ним случилось? — поинтересовался я. — И оставил ли он какие-либо записи?
— К сожалению, он погиб на войне, — сказал Найтингейл, — так и не успев провести и половины всех запланированных экспериментов. У него, кстати, была теория о сущности genii locorum, которая наверняка показалась бы вам интересной.
— Что же это была за теория? — спросил я.
— Думаю, я смогу изложить вам ее суть, как только вы овладеете следующей формой, — сказал он. — Кстати, я заметил некоторое несоответствие между сюжетом пьесы и действиями мистера Панча. Я имею в виду Прелестную Полли.
В тексте трагической комедии мистер Панч, убив жену и ребенка, поет веселую песню о том, как полезно приканчивать жен. А потом отправляется добиваться благосклонности Прелестной Полли. За всю пьесу она не произносит ни слова, однако «ничуть не возражает», когда наш развеселый маньяк-убийца принимается ее целовать.
— Но мы же не можем утверждать, что он действует именно по этой версии пьесы, — сказал я.
— Верно, — кивнул Найтингейл. — Пиччини ставил свою пьесу на основе устных рассказов, которые как источник весьма ненадежны.
Если верить потенциально ненадежному Пиччини, следующей жертвой должен стать слепой попрошайка, который кашлянул Панчу в лицо и был сброшен за такую наглость со сцены. Остался ли он после этого в живых — пьеса умалчивает.
— Если наш потусторонний Пульчинелла следует сюжету, — сказал я, — то самая вероятная жертва — какой-нибудь жестянщик, служащий в Королевском национальном институте слепых.
— Кто такой жестянщик?
— Человек, который собирает пустые жестяные банки, — ответил я, — люди кладут туда мелочь со сдачи.
— Слепой бродяга, просящий милостыню, — задумчиво проговорил Найтингейл. — Если бы мы могли выяснить, кем был выходец при жизни и где его могила, это бы нам очень помогло.
— Соответственно, если мы выясним, кем он был, то сможем разобраться с его делами и таким образом поможем ему упокоиться с миром?
— Или же, найдя его могилу, выкопаем кости, сотрем их в прах, смешаем с каменной солью и развеем по ветру над морем, — предложил Найтингейл.
— А это поможет?
Найтингейл пожал плечами.
— Виктор Бартоломью пишет, что следует поступать именно так, — сказал он. — Его книга как раз и посвящена борьбе с призраками и выходцами с того света.
— А знаете, мне кажется, что мы пренебрегаем очевиднейшим источником информации, — сказал я.
— Да? И что же это за источник?
— Николас Уоллпенни, — объявил я. — Ведь все эти происшествия начинались в непосредственной близости от церкви актеров. На мой взгляд, это может означать, что наш выходец похоронен где-то рядом с церковью. Возможно, Николас даже знаком с ним — кто знает, может, призраки иногда не прочь потусоваться в обществе себе подобных.
— Не уверен, что они именно «тусуются», как вы себе это представляете, — сказал Найтингейл. Огляделся и, удостоверившись, что Молли нет поблизости, стремительно опустил свою полупустую тарелку под стол. Тоби тут же ее очистил, его хвостик благодарно мотнулся туда-сюда, хлестнув меня по ногам.
— Нам нужна собака побольше, — заметил я, — ну или порции должны быть поменьше.
— Попробуйте вызвать его на разговор сегодня вечером, — предложил Найтингейл. — Только помните — наш Николас и при жизни был крайне ненадежным свидетелем, и я сомневаюсь, что после своей кончины он стал правдивее.
— А от чего он скончался? — спросил я. — Вам это известно?
— Перепил, — ответил Найтингейл. — Приятная смерть.
Поскольку Тоби официально служил у нас охотником за призраками, я взял его с собой и нес на руках — в последнее время его как-то странно пошатывало при ходьбе. От Рассел-сквер до Ковент-Гардена полчаса ходу. Идете мимо «Запретной планеты»,[32] переходите Шефтсбери-авеню и попадаете прямиком на Нил-стрит. Именно там и погиб курьер-велосипедист. Но я подумал, что если стану избегать отдельных улиц только потому, что там кто-то погиб, то проще будет уж сразу перебраться в Аберистуит.[33]
