Мария Артемьева - Темная сторона Москвы
— «Раздолье в Чертолье». Хм. Можно полюбопытствовать? — Старик с интересом оглядел комнаты, вернулся в гостиную и зацепил взглядом яркий буклетик, валявшийся на журнальном столике. Это была реклама того самого клубного дома, где Светлана и Павел сегодня днем смотрели квартиру — агент зачем-то всучил.
Светлана посмотрела фотографии в буклете и решила, что на них квартиру не узнать. Уж слишком старался фотограф зрительно увеличить пространство элитной жилплощади. И при этом, думала Света, упустил из виду другие достоинства квартиры. Например, присущий ей дух старины.
— Конечно, посмотрите. Мы там сегодня были…
Старик перелистал буклетик, проглядел фотографии.
— Значит, раздолье в Чертолье… — И, словно про себя, добавил: — Что за безумное название!.. Где же это?
— В Гагаринском переулке, в двух шагах от Пречистенки.
— Угу. — Старик почесал бровь и вдруг спросил: — Я слышал, недавно в Староконюшенном дом рухнул?
— Да, кажется. А что?
Старик помолчал.
— Ну, и как?.. Понравилось вам?
— Это престижный клубный дом, — уклончиво ответила Света. — Риелтор хвалил соседей…
Дядя усмехнулся.
— Да. Но риелтор живет на процент с продажи. Представь, я тоже имел дело с этой публикой. Ждать от таких искренности, поверь, весьма наивно. Между прочим, одно лишь название… настораживает.
— Почему? — удивилась Светлана.
— Чертолье-то — от слова «черт», разве не знаешь? — удивился в свою очередь дядя Илья. — Это сейчас считается, что Чертолье — престижный район. Центр столицы, понятное дело. Но целых восемь веков эта местность была притчей во языцех и называлась Черторье, Черторой, Чертольское урочище. Никакие строения здесь не приживались — овраги проглатывали дома, почву грызла эрозия, подземные воды… Пустоши и глухие задворки, населенные всякого рода отщепенцами и темными личностями — вот что такое было Чертолье и все Чертольские улицы. Да-да. Волхонка — это бывшая Малая Чертольская улица, а Пречистенка — Большая Чертольская.
Светлана с интересом слушала старика. А он, видя ее внимание, рассказывал с увлечением и довольно образно:
— Когда-то по этим овражьям царь Алексей Михайлович ездил к Пречистой, к Смоленской Богоматери, что в Новодевичьем монастыре. Царю ужасно не нравилось, что по пути к причастию он будто бы вынужден черта поминать — ну как?! Такие кощунственные названия! Вот он и повелел улицы переименовать.
Переименовали. Построили часовенки и даже церкви — тогда, говорят, и поутихла нечисть в здешних краях. Но не вся вывелась.
— Хм, интересно! Но откуда вы все это знаете? — спросила Светлана. Из кухни, осторожно позвякивая посудой, появился Павел с подносом, нагруженным чашками, чайником и конфетами. Добравшись до журнального столика, он с облегчением опустил поднос и принялся разливать чай. Первую чашку поднес гостю.
Старик рассеянно отхлебнул горячего напитка, благодарно кивнул и сказал:
— До войны мы в Москве жили. А я в юности увлекался… Читал много по историческому предмету.
— Расскажите еще, — попросила Светлана. Она сидела на диване тихая и задумчивая. Павел заметил, что лицо у нее все еще бледно. Это его немного встревожило. Он так и не понял, что напугало жену, когда они смотрели престижную квартиру. Они не успели обсудить все наедине.
Старик одобрительно причмокнул — хороший чай — и продолжил рассказывать.
— Вы не слышали о проклятьи волхва? (Светлана и Павел удивленно переглянулись.) А я читал об этом. Все началось еще до того, как была построена Москва. Люди здесь всегда жили. Задолго до крещения Руси обитали в этих местах финно-угорские племена, язычники. Дикари. Не зная цивилизации, жили в единении с природой, поклонялись своим божкам — водяным в реке, хозяину леса, скотовьему богу Велесу…
А заправляли у них всем старцы — волхвы. Они говорили людям, когда и как молиться, давали от имени богов советы и накладывали наказания — одним словом, обладали полной и всеобъемлющей властью.
На месте будущей Чертольской улицы находилось языческое капище, и главным тут был волхв по имени Ворон. Как говорит предание, был он могучим магом, и подчинялись ему не только люди в деревне, но и звери в лесу, и все местные ручьи и реки, природные силы этой земли. В Чертольском урочище была у Ворона своеобразная религиозная школа для детей. Ребятишки жили при капище: волхву прислуживали и обучались тем премудростям, какие он сам знал.
Однажды явился в здешние места князь-христианин с дружиной, стали дружинники притеснять и обижать языческих варваров, отнимать у них земли и требовать себе дани по праву сильного. Чужие люди с чужими обычаями с добром не приходят, а как пришли — так и встретили… Много крови пролилось с обеих сторон, но княжеские дружинники в искусстве войны преуспели больше, чем простые охотники и землепашцы.
А чтобы Ворон со своими чарами не мешал, решили дружинники разорить его гнездо. Пока старик был в отлучке, набежали на языческое капище воины, пожгли идолов и остатки их сбросили в реку, а детей — учеников Ворона — перерезали.
Князь обрадовался, объявил: «Христианское городище построим тут, Божий храм. Отныне не будет здесь места языческой нечисти!»
Вернувшись, волхв Ворон нашел в своем доме окровавленное пепелище, вместо жизни — смерть. Ужаснулся старик, разъярилось сердце его от горя.
Ничего никому не сказав, поднялся он на холм и сложил, как следовало по его закону, жертвенный костер. И заполыхал огонь на холме.
Отовсюду было его видно. Собрался народ, и князь со своей дружиной приехал посмотреть, что горит. И тогда разгневанный Ворон закричал, и все его слышали:
— Проклинаю!.. Ничему на этой земле отныне не стоять! А ну, Сивка да Ленивка… Ройте!
Свистнул, ударил посохом оземь, и ручейки, бежавшие по краю холма (которые и прозывались в народе Сивка и Ленивка), слились в один обильный ручей у самых ног волхва. Новый единый поток вздыбился, разлился рекой… И нырнул под землю! И холм пошатнулся.
Заворчало что-то внутри холма. Предание говорит: все, кто был при этом, грозного подземного рычания перепугались, на землю повалились…
А волхв Ворон страшно захохотал и прыгнул в жертвенный костер. Сгорел дотла.
По преданию, с тех самых пор подземный ручей Черторой ходит под холмами Москвы, ворочается, роет. То тут, то там обрушивает дома.
И ведь на самом деле ничего толком на той злосчастной земле не стоит. Алексеевский монастырь бывший по камешкам разнесли. Храм Христа Спасителя взорвали — построили бассейн. Потом бассейн убрали — снова храм поставили. Такое в Чертолье проклятие.
Старик замолчал.
Светлана испуганно смотрела на мужа.
— Не знаю, Павел, как тебе, а мне эта квартира не слишком понравилась. Знаешь, пока вы в подвал ходили… — Она долго тянула паузу, не решаясь сказать. И, наконец, выпалила: — Там такие кошмарные трубы! Ревут. Шуму от них, знаешь. Владельцы эти трубы, наверно, с революции не меняли.
Павел пожал плечами.
— Да… в общем-то, и подвал у них не ахти. Страшненький. Хорошо, что ты его не видела!
Молодые переглянулись.
— Ну, зато у вас: мир и согласие! А это всего важнее, — заметил старик.
* * *Спустя полгода Павел и Светлана случайно узнали, что стена клубного дома, в который они так и не въехали, дала трещину: Черторой проявил себя.
Кладенец
Останкино, усадьба
В 1974 году в музейном комплексе дворянской усадьбы Останкино производили плановую реконструкцию и ремонт некоторых сооружений, в том числе — поправляли фундамент беседки-ротонды. За последние сто лет беседка эта сильно углубилась в землю, грозя вскоре окончательно обрушиться.
Работы по укреплению фундамента доверили бригаде из троих человек; двое — простые мастеровые люди — каменщики и один дядя-Вася-на-все-руки.
В первый же день работникам этим несказанно повезло. Пытаясь оценить степень неустойчивости фундамента, кто-то из них колупнул крошащийся камень в стене — и тот рухнул. Из небольшого отверстия выкатился прямо под ноги бригаде какой-то железный кругляшок. Оказалось, монета. Старинная. С непонятными надписями не по-русски. И — золотая.
— Вот это фарт, а, робя?! — восхищенно присвистнул один из бригады, мордатый Сашок. Дядя Вася, как самый старший и лицо ответственное, меланхолично попробовал монету на зуб и сказал:
— По закону все найденное должны сдать государству. Наша здесь только третья часть. Кажись…
— Ну ты скажешь еще, Василий! — изумился третий, которого звали Жоржик. — Что тут сдавать?! Шутишь?! Делить надо, э?!
— Да уж, дядя Вася. Ты не шути так. Сдавать тут нечего! Тут и делить мало, — поддержал Сашок.
— Если только еще найдем… Тогда посмотрим, э?! — подмигнул Жоржик.
