Андрей Васильев - Отдел 15-К
Колька же рванул в другую сторону, успев отметить, что одна из тех, кто держал юношу, вроде как подмигнула ему.
— Меланья! — раздался визг за спиной Кольки, но он оглядываться не стал.
Не зря ему женщина подмигнула — когда он подскочил к Валере, та уже отпустила его руку и вцепилась в волосы второй стражницы, которая явно этого не ожидала.
— Тварь! — взвыла та, и ее ногти прошлись по щеке бывшей товарки.
Колька ничью сторону занимать в этой драке не стал — не его это дело. Он, без особых раздумий, зарядил Валере прямиком в челюсть, после взял его руку на болевой прием и попер его в сторону уже родной елки. Тот, окончательно сомлев, еле перебирал ногами.
Что примечательно — никто ему не мешал. Ведьмы, судя по всему, сцепились в междуусобной драке и на то, что потенциальную жертву коварнейшим образом умыкнули, внимания не обращали.
Втащив Валеру под елку, Колька навалился на него сверху и глянул на поляну.
В ярком свете костра было отлично видно все происходящее. Герман и Меланья кружились друг напротив друга, как будто исполняли какой‑то ритуальный танец. В руке оперативника поблескивал серебром его нож, бесовка же на первый взгляд была безоружна, но это только пока Колька не пригляделся повнимательней. На самом деле ее ногти на обеих руках представляли собой очень большую опасность для Германа. Они вытянулись, став чем‑то вроде небольших кинжалов и вроде как отливали сталью.
Остальные ведьмы уже почти разобрались друг с другом — на поляне лежало штук пять тел в изляпанных кровью и грязью некогда белых рубахах.
Впрочем, еще одна схватка еще продолжалась. В ней участвовали двое — дородная женщина и так понравившаяся юноше молоденькая ведьма с зелеными глазами. Остальные в нее не лезли, только смотрели, как видно тут подобные вещи считались делом личным, происходящим по принципу 'Двое дерутся — третий не лезь'.
И зря, поскольку куда более крепкая тетка явно брала верх, в какой‑то момент она очень ловко сцапала девушку за горло и начала душить, что‑то бормоча себе под нос.
Этого Колька никак допустить не мог, он плюнул на приказ Германа, цапнул пистолет и выстрелил в толстуху, метясь в ногу. Ну да, нарушил все возможные положения, сначала надо в воздух шмалять, но тут это никому не поможет.
Что примечательно — почти попал. Точнее — попасть попал, но не в голень, как метил, а в бедро. Толстуха охнула, и на секунду ослабила хватку, но этой секунды девушке хватило.
Она лихо ткнула пальцами руки противнице в глаза, после же повалила ее на землю и уже сама принялась душить.
Что там было дальше — неизвестно, поскольку внимание Кольки переместилось на Германа. Он умудрился зацепить бесовку, отчего та взвыла голосом, не имеющим уже ничего общего с человеческим, крутанулась на месте, пытаясь достать шустрого оперативника своими когтями и прозевала момент, когда ей на спину прыгнула та самая бабенка, с которой напарники говорили у колодца.
— Режь ее, служивый! — заорала она — Режь!
Герман несколько раз коротко ударил бесовку ножом в живот, при этом женщина орала какие‑то невнятные фразы на незнакомом Кольке языке.
Из ран вместо крови у бесовки повалил черный дым, и вроде как даже с языками пламени, она то ли орала, то ли стонала на одной ноте, и продолжалось это до тех пор, пока Герман не резанул ей клинком по горлу, к которому тут же, изогнувшись, как гимнастка присосалась потерявшая силу ведьма, крайне напоминая ненасытную пиявку.
— Капец — вырвалось у Кольки. Сценка и впрямь была не из приятных.
И тут все кончилось, как‑то сразу.
На землю брякнулись кости бесовки — ее тело истаяло в воздухе как дымка, кроме желтого костяка в рубахе больше ничего не было.
Упала туда же и женщина, которая до последнего висела на ее спине. Правда она значительно похорошела за эти секунды и помолодела тоже.
Встала с тела (явно неживого) и молодая ведьма. Она была бледна, но явно довольна собой.
Герман же раз за разом втыкал почерневшее лезвие кинжала в землю, громко матерясь.
— Сила ковена! — поднимаясь с земли, громко крикнула очень довольная ведьма.
— Верность ковену! — дружно ответили ей выжившие участницы шабаша.
— Вылезай — сказал Герман, который вернул ножу привычный блеск, а потому успокоился, и, убрав его в ножны, полез за сигаретами — Все кончилось.
— Ну, служивый, мы квиты — подошла к нему ведьма, явно вернувшая себе силу — Мы получили свое, ты свое. Каждый при своем интересе.
— Да прямо — хмыкнул Герман — О чем ты говоришь, я не понимаю? Мы тебе силу помогли вернуть, конкурентку убрать, из рабства тебя освободили и власть над ковеном дали. И после этого мы при своем интересе?
— Ладно, чего ты хочешь? — деловито спросила ведьма, глянув на луну — Могу клад показать, хороший клад, чистый, без охраны. Могу зелье дать хорошее, редкое, еще в позатом веке закрытое. Порчу наведет на кого хочешь, причем без обратного действия.
— Да нет, милая — засмеялся Герман — Это все мне без надобности. Давай так — ты три раза помогаешь мне и три раза моей приятелю, после этого мы в расчете.
— Ох ты, как губешки‑то распластал — захохотала стремительно хорошеющая и молодеющая женщина. Ее волосы меняли цвет прямо на глазах, из бесцветных и прямых становясь рыжими и кудрявыми — Смотри, слюной не захлебнись.
— Что ты там про обратное действие говорила? — иезуитски спросил Герман — Ты же опытная, ты же все знаешь.
— Ладно — сдалась ведьма — Прах с тобой. Один раз помогу тебе и один вон тому мальчонке. И все!
— Идет — кивнул Герман — Клянусь Луной, что такая оплата меня устроит.
— Клянусь Луной, что заплачу этот долг — без энтузиазма сказала женщина.
— Луна, мы слышали их слова — нестройно произнесли ведьмы.
— Ну, а мне что теперь делать? — спросила зеленоглазая ведьма, подходя к Кольке, вылезшему из‑под елки и волокущего за собой Валеру. Бедолага таки сомлел.
— Да ничего — просопел Колька — парень был худой, но тяжелый — Я тебя просто так спас, ты красивая. Нельзя, чтобы такая красота сгинула со света.
— Даже не знаю — развела руками девушка и посмотрела на товарок — И как быть?
— Влюбился — сказал кто‑то из ведьм — Вот потеха!
— Ничего подобного — проворчал Колька, заливаясь краской.
Ничего он и не влюбился, просто понравилась она ему очень. Даже больше чем эта, как ее…
— Не красней — потребовала девушка — Мы, бабы, робких да застенчивых не любим. Или ты этого не знаешь?
— Все, пошли — к Кольке подошел Герман и наклонился над Валерой — А то они начнут сейчас тебе голову морочить. Иной раз и с простыми‑то женщинами с ума сойти можно, а уж с этими…
— Ну, тебя‑то и из пушки не пробьешь — заметил кто‑то из толпы — А мальчонка забавный.
— Подъем — похлестал Валеру по щекам Герман, тот замычал что‑то и открыл глаза — Пора, пошли.
— Вам туда — окончательно трансформировавшаяся в юную кудрявую красотку, новая хозяйка ковена показала на тропинку между деревьев, ее ярко освещала луна — Не сворачивайте с нее и придете куда надо.
— Пока — махнул рукой Герман и первым зашагал по ней, за ним, покачиваясь, последовал Валера, замыкал шествие Колька.
— Стой — ударил ему в спину девичий голос, он развернулся и оказался носом к носу с красавицей — ведьмой.
— Людмила — шепот был на грани слышимости — Мое имя — Людмила.
Губы ощутили сладость ее губ, дыхание перехватило, но уже через секунду все исчезло, заставив Кольку сомневаться — а было ли это вообще?
По лесу они топали пару часов, не меньше, зато вышли прямиком к микроавтобусу, причем тропинка, которая их к нему вывела, исчезла буквально на глазах.
— Ладно, до утра посидим в нем, а после толкать будем — скомандовал Герман — До рассвета все равно дергаться не стоит. Да и этот красавец в себя окончательно придет, подсобит.
Но толкать ничего не пришлось. Утром выяснилось, что лужи никакой в колдобине нет. Сама колдобина есть — а лужи нет.
— Ну, вот и славно — заметил Герман, заводя машину, а после закуривая — Они нас тут на пузо посадили — они это дело и исправили.
Колька приоткрыл окошко и высунув голову смотрел на удаляющийся лес, гадая — увидит он еще когда‑нибудь эту самую Людмилу? Вот ведь, какие же у нее глаза зеленые, это космос какой‑то!
Его что‑то мазнуло по носу. Колька чихнул и понял, что это было крыло сороки. Она летела параллельно движущемуся микроавтобусу и, казалось, насмешливо что‑то тараторила.
Сорока сопровождала транспорт еще километра два, а после стремительно полетела назад.
— Эскорт — заметил Герман — Проводили с почестями. Или это тебе крылом на прощание помахали? Ты смотри, с ведьмой связаться — это хуже, чем… Не знаю даже, чем что.
— Да о чем ты — впервые соврал напарнику Колька, размышляя о том, что надо позвонить Полине и сказать ей, что он не пойдет сегодня с ней в кино.
