Даррен Шэн - Дети судьбы
До этого она никогда не поддерживала своего отца и не действовала в чьих-либо интересах.
С чего бы ей делать это сейчас? Что если это было хитрым планом заманить меня в ловушку, а она в союзе с мистером Тайни или обманывается, выполняя его требования? Вся ситуация попахивала западней.
Но разве у меня был другой выход? Пренебречь Эванной, отказаться погрузиться в бассейн, уйти? Даже если предположить, что мистер Тайни отпустит меня, а монстры в туннеле не схватят, каким бы было мое будущее? Жизнь, проведенная в мире, полном драконов, преследуемая вечностью в Озере Душ, не соответствовала моим представлениям о хорошем времяпрепровождении. В конце концов, я решил, что было лучше рискнуть и надеяться на лучшее.
— Хорошо, — сказал я неохотно.
— Но есть одно условие.
— Ты не в том положении, чтобы выдвигать условия, — прорычал мистер Тайни.
— Может быть, и нет, — согласился я. — Но я выдвину одно в любом случае.
— Я сделаю это только в том случае, если вы гарантируете, что у меня останется память.
— Я не хочу закончить как Харкат, не зная, кем я был, выполняя твои приказы, потому что у меня не будет свободы выбора.
— Я не знаю, что ты запланировал для меня, когда я стану Маленьким Человеком, но если твои планы включают службу в качестве одного из твоих рабов с запудренными мозгами…
— Они не включают, — перебил мистер Тайни.
— Я признаю, что мне нравится идея иметь тебя в своем распоряжении с сегодняшнего дня и на несколько миллионов лет, но моя дочь выразилась очень точно, когда дело дошло до нашего соглашения.
— Ты не сможешь говорить, но это единственное ограничение.
— Почему я не смогу говорить? — нахмурился я.
— Потому что я устал слушать тебя, — рявкнул мистер Тайни.
— Кроме того, тебе не понадобится говорить.
— Большинство моих Маленьких Людей не говорит.
— Немота не вредит никому из них, не принесет вреда и тебе.
— Ладно, — пробормотал я.
Мне не нравилось это, но я не видел смысла в споре.
Шагнув на край бассейна, я сбросил шерстяное одеяло, которым Малый Народец обернул меня сразу после того, как я появился из Озера Душ.
Я уставился на темно-зеленую жидкость.
И не смог увидеть своего отражения в ней.
— Что… — начал я вопрос.
— Не время для вопросов! — рявкнул мистер Тайни и сильно толкнул меня локтем.
Несколько мнгновений я балансировал на краю бассейна, размахивая руками, потом тяжело шлепнулся в то, что напоминало обжигающий огонь ада.
Глава 17
Мгновения агонии и тления.
Моя плоть запузырилась, потом выкипела.
Я пытался закричать, но у меня уже не было губ и языка.
Мои глаза и уши расплавились.
Чувства, за исключением боли, отсутствовали.
Жидкость отделила мою плоть от костей, затем продолжила работу над мозгом внутри костей.
Потом она добралась до моих внутренних органов и начала разъедать меня изнутри.
Мозг в моей голове зашипел, как кусок масла на раскаленной сковороде, и быстро растворился.
Моя левая рука — теперь только кость — оторвалась от тела и уплыла прочь.
Вскоре это произошло и с нижней частью моей правой ноги.
Затем мое тело полностью распалось на части, конечности, обугленные органы, маленькие куски мяса, оголенные осколки костей.
Все это испытывало постоянную боль, которая ни насколько не уменьшалась.
Посреди моих страданий настал момент духовного спокойствия.
Кое-какими остатками моего мозга я понял, что разделен на части.
В бассейне рядом со мной ощущалось чье-то присутствие.
Сначала я был смущен, но потом я осознал, что это было мерцание души Сэма Греста, которая была со мной с тех пор, как я выпил его кровь в момент его смерти.
Сэм отправился в Рай много лет назад, и сейчас последний осколок его духа тоже умирал для этого мира.
В жидкости в соответствии с моими воспоминаниями сформировались глаза на лице, юном и беззаботном, улыбающемся несмотря на муки, сующем в рот маринованный лук.
Сэм помахал мне.
Призрачная рука отдала честь.
Потом он ушел, и я окончательно остался совершенно один.
Со временем боль утихла.
Я полностью исчез.
Не было болевых рецепторов, передающих ощущения, и не было клеток мозга, реагирующих на них.
Непонятное умиротворение снизошло на меня.
Я стал единым целым с бассейном.
Мои атомы смешались с жидкостью, и теперь два стало одним.
Я был зеленой жидкостью.
Я чувствовал, как полые кости моего тела опускаются на дно бассейна, где они и осели.
Некоторое время спустя руки — мистера Тайни— погрузились в жидкость.
Он провел своими пальцами, и дрожь воспоминаний пробежала по моей сущности.
Он извлекал кости со дна — аккуратно подбирая каждую отдельную часть — и бросал их на пол пещеры.
Кости были покрыты частичками жидкости — частичками меня — и благодаря этому я чувствовал, как мистер Тайни складывает их вместе, ломая на мелкие кусочки, расплавляя некоторые из них, сгибая или скручивая другие, создавая скелет, совершенно отличающийся от моей прежней формы.
Мистер Тайни работал над телом около часа.
Когда все кости были на своих местах, он заполнил их органами — мозгом, сердцем, печенью, почками — потом покрыл их холодной серой плотью, которую сшил, чтобы зафиксировать органы и кости на их местах.
Насчет происхождения органов и плоти я не уверен.
Возможно, он сам вырастил их, но я думаю, более вероятно, что он позаимствовал их у других существ — может, у мертвых людей.
Мистер Тайни закончил работать с глазами.
Я чувствовал, как он соединяет глазные яблоки с мозгом, пальцы работали над высокой светочувствительностью с аккуратностью величайшего во всем мире хирурга.
Это было невероятно артистичным делом, настолько, что даже доктор Франкенштейн старался бы изо всех сил соответствовать ему.
Когда он закончил с телом, он снова опустил свои пальцы в жидкость бассейна.
В этот раз они были холодными и через секунду стали еще холоднее.
Жидкость начала сгущаться, становясь плотнее.
Боли не было.
Это было необычно, будто я сжимался.
Затем, когда жидкость стала лишь небольшой крупицей по сравнению с ее прежними размерами, с текстурой густого молочного коктейля, мистер Тайни убрал руки и вставил в нее трубку.
Короткая пауза, потом трубка начала всасывать, и я почувствовал, как теку сквозь нее, из бассейна во … что? … не в трубку, подобную той, которую опустили в бассейн, но во что-то похожее … ну конечно же — вены! Мистер Карлиус говорил мне, что жидкость будет служить моим топливом — моей кровью.
Я оставлял пределы бассейна ради узких границ моего нового тела.
Я чувствовал, что заполняю собой пространство, прокладывая путь сквозь сеть вен и артерий, продвигаясь медленно, но верно.
Когда жидкость достигла мозга и постепенно просочилась в него, поглощенная холодными серыми клетками, мои телесные ощущения пробудились.
Прежде всего я осознал, как бьется мое сердце, медленнее и сильнее, чем прежде.
Покалывание пробежало по моим рукам и ногам, затем по моей заново созданной спине.
Я пошевелил пальцами на руках и ногах.
Немного согнул руку.
Легко тряхнул ногой.
Конечности реагировали не так быстро, как мои старые, но это, может быть, было из-за того, что я ими еще не пользовался.
Затем вернулся слух, сначала резким ревущим шумом, который постепенно утих, позволив различать нормальные звуки.
Но звуки были не такими четкими, как раньше — как и у всех Маленьких Людей мои уши были вшиты под кожу головы.
Вслед за слухом вернулось потускневшее зрение — но не было обоняния или чувства вкуса с этих пор — опять же, как и у всех творений мистера Тайни— я был сотворен без носа.
Мое зрение прояснялось, пока все больше и больше крови прибывало к новому мозгу.
Из-за этих глаз мир выглядел по-другому.
Я видел более обширное пространство, чем прежде, так как мои глаза стали круглее и больше.
Я мог видеть больше, но из-за легкой зеленой дымки казалось, что я смотрю сквозь фильтр.
Первым, кого я увидел, был мистер Тайни, все еще работающий над моим телом, контролирующий трубки, накладывающий некоторые последние штрихи, проверяя мои рефлексы.
Он выглядел любящим, нежным родителем.
Затем я увидел Эванну, не спускающую глаз со своего отца, следящую за тем, чтобы он не выкинул никакой шутки.
Время от времени она, подобно медсестрам, подавала ему иголки и нитки.
Выражение ее лица было смесью подозрения и гордости.
Эванна знала о всех недостатках мистера Тайни, но она все же была его дочерью, и сейчас я видел, что несмотря на все ее опасения, она любила его — до некоторой степени.
