Даррен Шэн - Дети судьбы
— Мы представляем номера, которые пугают и удивляют, номера, которые вы больше нигде не увидите.
Те кого легко напугать, должны покинуть зал сейчас.
Я уверен есть люди, которые…
Две красивые женщины подошли ко мне и приготовились войти.
Они одергивали свои сверкающие костюмы, проверяя, все ли в порядке.
Я узнал их, это были — Давина и Ширли.
Они работали в цирке, когда я впервые присоединился к нему, но потом они ушли несколько лет тому назад, чтобы работать в нормальном мире.
Жизнь путешествуещего артиста не для всех.
— …уникальны.
И никто не безвреден, — закончил мистер Толл, и вышел.
Давина и Ширли двинулись вперед и я увидел куда они направляются — к клетке человека волка, которая стояла ненакрытая на середине сцены.
Когда они ушли, маленький человечек занял их место рядом со мной.
Его лицо было скрыто под капюшоном синего плаща, но его голова была повернута в мою сторону.
Один момент длилась пауза, затем он натянул мой капюшон до середениы моего лица, чтобы мои очертания тоже были скрыты.
Мистер Толл возник рядом с нами, с его манерным быстрым и безшумным передвижением. (анонимно)
Без слов он вручил нам иголки и оранжевые нитки.
Другой маленький человечек спрятал иголку и нитку у себя за пазухой, я сделал также, чтобы не выпасть из общего места.
Давина и Ширли вытащили человека волка из его клетки и проводили его по залу, позволяя людям погладить его шерсть.
Я изучал зал более тщательно, в то время пока они выгуливали человека волка.
Это был старый заброшенный театр в моем родном городе, где Стив убил Шенкуса, и где — много лет назад — я впервые встретился с мистером Крепсли.
Я был удивлен, зачем меня послали обратно сюда — передо мной стояла задачка — когда раздался громкий взрыв.
Человек волк взбесился, как он часто делал во время начала номера — что выглядело как будто сумасшедший взрыв был хорошо подготовлен.
Напрыгнув на кричащую женщину, он откусил её руку.
В тот же момент, мистер Толл покинул нас и очутился рядом с человеком-волком.
Он оттащил его от кричащей женщины, успокоил его, и поместил обратно в клетку, пока Давина и Ширли пытались успокоить публику.
Мистер Толл вернулся к орущей женщине, подобрал её оторванную руку и громко свистнул.
Это было сигналом действия для меня и моего маленького напарника.
Мы подбежали к мистеру Толлу, осторожно дабы не проказать наших лиц.
Мистер Толл усадил женщину и прошептал ей.
Пока она молчала он насыпал на её кровоточащую рану розовый порошок и соединил с рукой.
Он кивнул моему компаньону и мне.
Мы вытащили свои иголки инитки и стали пришивать руку обратно.
У меня в голове промелькнуло озорение пока я пришивал.
Это было самое удивительное чувство де жа вю, которое я когда либо испытывал! Я знал, что будет дальше, каждую секунду.
Я был отправлен обратно в мое прошлое, в ночь, которая запомнилась мне навсегда.
Все время я молился, чтобы у меня появился шанс и я вернулся в прошлое и изменил свое будущее конечно же.
И сейчас, в самый не ожиданный момент, я здесь.
Мы закончили пришивать и вернулись за кулисы.
Я хотел снова постоять в тени и понаблюдать за шоу — если я помнил правильно, то следующим должен быть Александр Рибс, за которым будет Всеядный Рамус — но мой маленький человечек не разделял моего мнения.
Он подтолкнул меня вперед себя, к задней стороне театра, где нас ожидал юный Джекус Фленг.
В будущем Джекус станет метателем ножей, и даже будет принимать участие в шоу.
Но сейчас он только что присоединился к цирку, и был в команде подготавливающая сувениры для продажи.
Джекус вручил каждому из нас поднос заполненный резиновыми куклами Александра Рибса, шкурой человека волка и шоколадными орехами и болтами.
Он также дал нам ценники к каждому товару.
Он не говорил с нами — это было время до появления Харката Мульдса, когда все думали, что маленький народец — глухие, глупые роботы.
Когда Рамус Всеядный ушел со сцены, Джекус отправил нас в зал продовать сувениры.
Мы двигались среди толпы, позволяя людям изучать наши изделия и покупать, если они желали.
Мой маленький напарник пошел на противоположную часть зала, оставляя мне этот.
И так, несколькими минутами позже, как я и ожидал, я стоял напротив двух молодых мальчиков, единственными детьми в театре.
Один был диким ребенком, типажом, который ворует деньги у матери и коллекционирует комиксы ужасов, и мечтает стать вампиром, когда вырастет.
Другой был спокойный, но с его стороны тоже довольно глупый, тип который не подумает дважды перед тем как украсть паука у вампира.
— Сколько стоит стеклянная статуя? — спросил невозможно молодой и невинный Стив Леопард, указывая на статую на моём подносе, которую можно есть.
Покачиваясь, пытаясь сохранить твердость в руках, я показал ему табличку с ценой.
— Я не умею читать, — сказал Стив.
— Ты скажешь мне, сколько это стоит?
Я заметил удивление на лице Даррена — кишки Чарны! — на своём лице.
Стив сразу догадлся, что с Малым Народцем что-то странное, но я не был таким резким.
Молодой я не понимал, почему Стив лгал.
Я отрицательно покачал головой и быстро пошел дальше, оставив Стива объяснять себе молодому, почему сделал вид, что не умеет читать.
Если чуть раньше я чувствовал легкий бред, то теперь я определенно был безумен.
Это поразительная, потрясающая вещь — посмотреть в глаза молодого себя и увидеть, каким когда-то сам был молодым, глупым, доверчивым.
Не думаю, что каждый помнит, что он действительно любил, будучи ребёнком.
Взрослые думают, что помнят, но это не так.
Фотографии и видео не отражают реальных вас и не возвращают к жизни человека, которым вы были раньше.
Вы должны вернуться в прошлое, чтобы сделать это.
Мы закончили распродавать сувениры и собрались за кулисами, чтобы получить свежие лотки, полные новых товаров, связанных с выступлениями следующих исполнителей — Труски, Ганса Хэндса и того, кто появился подобно призраку теней ночи, мистера Крепсли и его дрессированного тарантула, Мадам Окты.
Я не мог пропустить выступление мистера Крэпсли.
Когда Джеккус отвернулся, я прокрался к занавесу и оттуда наблюдал.
Моё сердце прыгнуло мне в рот, когда мой старый друг и наставник вышел на сцену в своём потрясающем красном плаще, с белой кожей, копной оранжевых волос и шрамом, словно опазнавательным знаком.
Увидев его снова, мне хотелось выскочить и обнять его, сказать, как сильно я по нему скучал, как много он для меня значит.
Я хотел бы сказать, что любил его, что он был мне вторым отцом.
Мне хотелось пошутить над его строгой манерой держаться, его чахлым чувством юмора, его чрезмерной гордостью.
Я хотел рассказать, как Стив обманул его, и осторожно предупредить об обмане через притворство и о смерти без причин.
Я был уверен, когда он остынет, то разглядит смешные стороны в этом!
Но наш разговор не может состояться.
Даже если бы у меня был язык, мистер Крэпсли не может знать, кто я.
В эту ночь он ещё не встречал мальчика по имени Даррен Шэн.
Я был ничем для него.
Так что стоял на своём месте и наблюдал.
Последняя встреча с вампиром, который так сильно изменил мою жизнь.
Последний трюк, придающий выступлению пикантность — он ослабил контроль над Мадам Октой, чем вызвал ужас толпы.
Я вздрогнул, когда он впервые заговорил, — я забыл, каким сильным был его голос — и теперь вслушивался в каждое его слово.
Медленно текли минуты, но для меня все же недостаточно медленно — мне бы хотелось растянуть их на века.
Маленький Человечек вывел на сцену козу для Мадам Окты.
Он не был тем Маленьким Человеком, который ходил со мной в зрительном зале — здесь нас было больше, чем двое.
Мадам Окта убила козу, потом выполнила серию трюков с мистером Крепсли, ползая по его телу и лицу, вползая в его рот и выползая из него, играя с небольшими чашками и блюдцами.
В толпе, юный Даррен Шэн влюблялся в паука — он думал, что она восхитительна.
За кулисами, повзрослевший Даррен Шэн печально рассматривал ее.
Когда-то я ненавидел Мадам Окту — все мои проблемы начались из-за восьминоого животного — но не с этих пор.
Ни одна из них не была ее виной.
Это была судьба.
Все время, начиная с самого первого момента моего существования, это был Дес Тайни.
Мистер Крэпсли закончил своё выступление и ушёл о сцены.
Чтобы уйти, он должен был миновать меня.
Когда он приблизился, я
снова подумал о попытке связаться с ним.
Я не мог говорить, но я мог бы написать.
