Сергей Головачёв - Дым небес
Здесь был Злой
Выбежав из потерны на поляну, Графов оказывается в окружении целой толпы бритоголовых, лица которых закрыты платками, повязанными острым концом вниз.
— Ловите его! Держите! — кричит вдогонку Добрыня.
— Смотри, да это ж Графов! — замечает с вершины дуба Эмма.
Графов, как заяц, петляет по поляне, кидаясь то в одну сторону, то в другую, но каждый раз кто-то встаёт у него на пути. Не гоняясь за ним, бритоголовые постепенно сжимают круг. Загнанный граффитчик, пытаясь прорваться между двумя парнями в камуфляже, получает подсечку и падает. Злой наваливается на него и скручивает ему руки.
— А что он сделал? — спрашивает кто-то у Добрыни.
— Что он натворил-то? — спрашивает у него Муромский.
— Сами полюбуйтесь, — кивает Добрыня на вход в арку.
Толпа во главе с Муромским заходит в потерну.
— Нифига себе! Да он просто офигел! — раздаётся оттуда.
Полюбовавшись творением Графова, Муромский подбирает с земли баллон и вместе с товарищами возвращается на поляну.
— Так это ты здесь на Девичьей всё изрисовал? — обращается он к граффитчику, которого удерживает Злой.
Графов молчит, отвернув голову. Добрыня отвечает за него:
— Мне он сказал, что это его работа.
— Ну, гад, — бросается к нему Муромский, — сейчас я тебе этот баллон в задницу засуну!
— Подожди, — останавливает его Злой и приказывает граффитчику, — снимай джинсы.
Графов не двигается.
— Снимай джинсы, я сказал! Сам снимай!
Окружённый толпой, Графов понимает, что деваться некуда, и снимает свои широкие рэперские джинсы. При этом из кармана у него вываливается чёрный маркер.
— А теперь футболку.
Графов стаскивает с себя чёрную футболку и кидает её рядом.
— Ложись на землю!
Графов не двигается. Муромский заряжает ему ногой в спину, и тот, как подкошенный, ничком падает на землю. Злой подходит ближе и начинает трясти над ним баллон.
— Мало того, что эти гады изгадили своими графитями весь город, — приговаривает он.
— Ну да, — поддакивает кто-то, — всю набережную испоганили, все дома, все подъезды.
— Это точно, — соглашается с ним другой, — они уже даже в деревнях уже все дома изрисовали.
— Скоро они уже до наших квартир доберутся! — заводится третий. — Испишут все наши спальни и ванные своими тэгами сраными.
— Снимайте с него трусы! — заключает Злой, заканчивая взбалтывать краску в баллоне.
С граффитчика снимают трусы, двое держат его за руки за ноги, и Злой приступает к работе. Нажав на кеп, он оставляет вначале на спине Графов свой автограф «здесь был Злой» и, наконец, задумавшись на секунду, проставляет дату «30.04.11.»
Затем остальные по очереди берут баллон с чёрной краской и оставляют на нём свои автографы.
После трёхминутного живописания всё тело Графова остаётся исписанным. Даже худые руки и ноги его изрисованы маркером. После чего графитчика пинают в зад и под улюлюканье выдворяют с поляны.
Злой кричит ему на прощание:
— Только смотри не стирай! Как только смоешь, мы снова тебя разрисуем. Так что милости просим на Девичью!
Если не мы, то кто?
Находясь под дубом и улюлюкая вслед расписанному с ног до головы граффитчику, убегающему во вторую потерну, бритоголовые даже и не подозревают, что рядом над их головами скрываются среди ветвей две девичьи фигуры.
Эмма и Мара-Мария сидят на самом верху раскидистого дуба, по обе стороны от ствола, похожие издали на ворон. Неожиданно они замечают внизу проезжающий по Бастионному шляху оранжевый мусоровоз.
Свернув на поляну, машина останавливается неподалёку от дуба. Из кабины выскакивает бригадир.
— Все собрались? — спрашивает он.
— Все, — отвечает за всех Муромский.
Кожемякин поднимает голову и обводит взглядом небольшую горстку собравшихся.
— Вот, что я вам скажу, хлопцы, — обращается он к ним точно так же, как если бы Тарас Бульба обращался к своим товарищам. — Нас немного. Остались только вы да я. И вот спрашиваю я, а кому ещё, как не вам и мне, трезвым и видящим правду воевать с поганым Змеем-дурманом? И отвечаю. Больше не кому. Если не мы, то кто? — взмахивает он кулаком.
— Верно! — ответствуют ему многие из собравшихся.
— Вы видите, какой сегодня на Девичьей невиданный слёт нечистой силы. Но знайте, что сегодня последний день, когда эта нечисть торжествует. Торжествует перед тем, как уйти под землю и затаиться там, чтобы переждать летнее время. Наше солнце всё выше, а лето всё ближе. Сегодня ночью мы должны спалить всю эту нечисть на Майском костре.
— Твоя правда, бригадир, — кивает Злой.
— Сейчас же приступайте к работе. Костёр поставим там, на Ведьмином лугу, — показывает Кожемякин рукой, — и такой высокий, чтобы видно его было всем и отовсюду. За работу!
Страж горы
Убедившись, что поляна опустела, девушки решают спуститься вниз. Но, оказывается, спуститься с дуба — это совсем не то же самое, что подняться на него. От одного взгляда вниз у Эммы начинает кружиться голова.
— Мамочки, как же я теперь слезу?
— Но ты же как-то залезла сюда? — усмехается Мара.
— Это я от страха сюда залезла. И тем более, я вниз тогда не смотрела.
— А ты и сейчас вниз не смотри.
— Как же я тогда слезу, если не буду смотреть. Нет, ни за что, — мотает головой Эмма. — Теперь меня только пожарные снимут отсюда.
— Ну, тогда оставайся здесь и жди пожарных. А я полезла.
Без особых усилий Мара умудряется спуститься с одной боковой ветки на другую.
— Видишь, у меня получилось. Хватайся руками там и спускайся.
— Я боюсь.
Эмма судорожно хватается руками за ветку и вслепую, не глядя вниз, съезжает ногами по стволу.
— Ниже! — командует Мара.
Скользя по стволу, ноги Эммы пропускают ветку.
— Всё! — вскрикивает она, повисая на руках, — мне пипец!
Мара, находясь ниже, заводит её болтающиеся в воздухе ноги на расположенную рядом другую боковую ветку.
Почувствовав опору, Эмма открывает глаза.
— Блин, чуть не грохнулась, — смотрит она вниз.
Вскоре они вновь оказываются на том самом нижнем суку, с которого начался их подъём. Эмма первой загадывает своё желание.
— Девичья гора! Избавь меня от нежити! Да будет так.
То же самое собирается повторить и Мара. Но неожиданно она замечает, что, напротив, на валу появляются двое бритоголовых. Обнаружив в кустах брошенное пальто и две сумки, они замечают на дубу и их хозяек.
— Вон они! — кричит один из них.
Не раздумывая, девушки одновременно прыгают с нижнего сука на землю и бегут прочь с поляны. Чистильщики бросаются вслед за ними в погоню.
Перескочив Бастионный шлях, девушки мчатся по тропинке вниз. За поворотом они резко кидаются в сторону и бегом поднимаются вверх по склону. Спрятавшись за ближайшим, метровым в диаметре, грабом, они видят, что скины пробегают внизу, не заметив их.
Девушки поднимаются ещё выше и неожиданно выходят на небольшую полянку, освещённую солнцем. Прямо перед ними чернеет вдалеке вход в ещё одну потерну. Только в отличие от других, вход в неё очень узкий и выглядит как-то странно. Приглядевшись, Эмма замечает, что арка имеет перевёрнутый вид — овал её расположен внизу, на земле, а вверху она представляет обычный прямоугольный дверной проём.
— А это что ещё за потерна?
— Это первые врата, — объясняет Мара.
Приближаясь к перевёрнутой арке, девушки замечают на самом верху крепостного вала какую-то странную фигуру. Странность её заключается не в том, что она обращена к ним спиной, и не в том, что она одета в чёрный фрак, а в том, что голова её скрыта чёрным колпаком, и фигура эта не стоит, а движется. Фрак с длинными фалдами пятится к ним, спускаясь по склону, словно рак.
Девушки в растерянности останавливаются. Вместе с ними останавливается и странная фигура.
— Кто это? — пугается Эмма.
— Откуда я знаю? — отвечает Мара.
Она делает шаг вперёд, фрак также приходит в движение, но задом наперёд.
— Бежим туда! — кивает она Эмме.
Они забегают в потерну, которая под крутым наклоном спускается вниз.
— Бррр! Как тут хол-л-лодно, — дрожащим голосом произносит на бегу Мара.
— Да ну тебя! — прикрикивает на неё Эмма.
Пробежав метров пять, она оглядывается: в проёме стоит тёмный силуэт.
— Осторожно! — запоздало кричит ей Мара. — Тут ступени.
Ступеней, составленных из бетонных плит, в полумраке совсем не видно, поэтому Эмма спотыкается и падает. Мара подаёт ей руку.
— Ты в порядке?
— Да.
— Давай скорее!
Добежав до середины тоннеля, они оглядываются и видят, что чёрного силуэта на входе уже нет. Девушки облегчённо вздыхают, и вдруг с ужасом замечают, что он, оказывается, поджидает их уже на выходе.
