Вадим Панов - Перстень Парацельса
А затем он грузно осел на землю.
— Лови! — Герман бросил Худощавому окровавленный кусок мяса — вырванный кадык Амбала. — Пригодится.
Худощавый выставил перед собой нож, но не для нападения, уже не для нападения. Подвывая, сделал шаг назад и упёрся спиной в забор, оказавшись в собственной ловушке.
— Ты…
— Нет, нет, я не из полиции, — усмехнулся Герман. — Так что фразы: «Вы арестованы!» — ты, урод, не дождёшься.
— Возьми всё, что есть! — Одной рукой продолжая направлять на Германа нож, другой Худощавый извлёк из кармана штанов бумажник и бросил его на землю. — Всё бери!
— Дурь где?
— Что?
— Дурь где?
— Нет у меня дури, сволочь! Мы на гоп-стопе работаем!
— Ну, нет так нет.
Расстояние между ними Герман убрал играючи — на ложном движении. Перехватил руку врага, выдернул из неё нож и тут же вогнал клинок Худощавому в глаз. И отскочил, чтобы не запачкать кровью одежду.
Постоял, с улыбкой разглядывая трупы, затем распотрошил бумажник: «Пусть думают, что сыр-бор из-за денег», довольный, вернулся к машине и уехал.
Ему было хорошо.
Пьянящее ощущение отнятых жизней окрыляло, заставляло душу петь и полностью глушило мысли. Герман вновь и вновь переживал упоительные моменты убийств и ни разу не задумался ни об оставленных на ноже отпечатках пальцев, ни о том, что Цыганские дворы отнюдь не безлюдны…
* * *Весь следующий день Карина провела в ожидании. Чем дальше, тем отчётливее она ощущала, что ночной опыт на балконе был робкой пробой, примеркой — так штангист-чемпион для разминки подхватывает лёгонький снаряд, — а сегодня она сможет сделать то, что вчера только наметилось лёгким пунктиром. И теперь она ждала ночи, как Джульетта — Ромео.
Еле дождалась темноты, сказала родителям, что ляжет пораньше: дескать, неважно себя чувствует. Заперлась в комнате, ощущая, как сила бродит в ней, распирает изнутри, делая похожей то ли на пружину, то ли на баллон со сжатым газом, с трудом дождалась, когда уснут родители, и примерно в половине первого начала свой следующий поход.
— Я могу всё, — произнесла она тихонько.
И порывисто вскочила с кровати.
Торопливо оделась — тепло и по-спортивному, чтобы ничего не стесняло движений. Прислушалась. Тихо. И, как в прошлый раз, бесшумно выскользнула на балкон.
Как в прошлый раз, но по-другому, поскольку теперь Карина чувствовала себя куда увереннее. Вспрыгнуть на перила и прогуляться по ним так спокойно, словно по мостовой? Легко! Вспрыгнула, прошлась туда-сюда, остановилась на углу. Посмотрела вниз.
Равнодушно. Но с пониманием того, что ещё вчера похолодела бы от столь рискованного шага.
Вчера…
А сейчас для неё не стало высоты. Она покачивалась на перилах третьего этажа, но понимала, что так же спокойно могла бы себя чувствовать и на пятнадцатом. И на сотом. И силу Карина ощущала в себе дикую, первобытную, словно ожили тысячи забытых лет и из картинок и буковок в учебниках истории превратились в живую нить, в нерв, в пульс, соединяющий её, студентку университета, с пещерным предком, полуобезьяной, для которой карабкаться по вертикальным поверхностям было такой же нормой, как для нас ходить по асфальтам и паркетам.
Карина вдруг сделала стремительное ловкое движение — элегантное «колесо» на тонком ограждении, но посередине исполнения передумала — замерла, стоя на руках, мягко опустилась наружу, оттолкнулась, на мгновение воспарив, но тут же ухватилась за пол балкона, повиснув между этажами, и через секунду мягко спрыгнула на перила соседей снизу.
И ей даже не пришлось ловить равновесие.
— Я могу!
Следующий прыжок привёл девушку на землю.
Взбудораженная, она прошлась по сырому газону, с трепетом внимая клокочущему внутри чувству победы над собой. Пониманию, что она почти преодолела барьер… Остановилась, смерила взглядом ближайшую берёзу — и с кошачьей быстротой и ловкостью взметнулась по ней ввысь.
Время точно моргнуло. Мгновенный провал в ничто — и Карина увидела себя сидящей высоко-высоко, на уровне шестого этажа! Хотелось петь, хохотать или просто орать от переполняющих, разрывающих душу чувств.
Тонкие ветви угрожающе прогибались под её весом, но Карину это совершенно не тревожило, и высота — тоже. Она подтянулась ещё выше, стала аккуратно, тонко ловя баланс, раскачивать ветвь, сама при этом туго собралась в пружину — даже больно стало. Зачем-то включила обратный отсчёт: пять, четыре, три… и на счёте «ноль» вдруг дико выкрикнула: «А!» — и с силой бросила себя в полёт.
Расчёт оказался предельно точен: Карина ловко влетела в пространство подъездного балкона шестого этажа, совершив мягкую посадку с кувырком вперёд и огласив очередную победу громким кличем. И замерла, спрятавшись за грубым бетонным орнаментом балконной ограды: вопль наверняка должен был встревожить обитателей дома.
Но не встревожил.
И если громкий голос первобытного прошлого кого-то и встряхнул, то этот «кто-то» не рискнул выходить в поисках источника шума.
Не дождавшись никакой реакции, девушка успокоилась, привстала, выглянула из-за балюстрады и снова осмотрелась.
Тихо, и ни души вокруг.
Ну и хорошо. Карина легко перепрыгнула через ограду, держась за перила, прошла по узенькому карнизу, ни разу не соскользнув и не оступившись. Стоя на углу, смерила расстояние до ближайшего «жилого» балкона и тут же, без всяких криков и видимых усилий, оттолкнулась и перепорхнула туда.
Именно перепорхнула, иначе не скажешь, легко перемахнув не менее четырёх ярдов на высоте шестого этажа. Легко и беззаботно.
Карина ухватилась за перила балкона, на мгновение замерла, намереваясь на них вскочить, и…
И тут случилось непредвиденное.
В комнате включился свет, а в балконном окне появилась встревоженная старушка, и ещё через секунду из форточки донеслось приглушённое: «Свят, свят, свят…»
А по движениям руки девушка поняла, что в её адрес творится крестное знамение.
«Логично, я ведь ведьма!»
Карине захотелось сделать старухе какую-нибудь гадость: стекло разбить, вскочить на перила голой и в голос расхохотаться, пролететь мимо на метле… Ярости хотелось. Резкости. Продемонстрировать силу и могущество.
Она размахнулась, чтобы врезать по стеклу кулаком, но в последний момент передумала и прыгнула прочь, улетая в темноту ветвей.
«Пёс с тобой, старая дура, живи пока!»
Осознание того, что она могла навести шороху, но не стала, было таким же сладким, как если бы она устроила старухе весёлую ночь. Сила рвалась на свободу. Сила говорила: «Ты можешь… — и сладко добавляла: — Ты можешь всё».
Сила сводила с ума, и это было здорово.
Карина разделась и нырнула в постель. Попыталась собраться с мыслями и чувствами, но ни тех, ни других не оказалось — выгорели. От неожиданно навалившейся усталости классическое мышление превратилось в квантовое, в котором путано мелькали ликование, жестокая мстительность, прошлое, будущее, смутные обрывки грандиозных видений и упоение достижением… В какой-то миг девушка почувствовала, что задыхается, и испугалась, постаралась дышать ровнее, совсем не двигаться — и помогло, дыхание угомонилось. Но почему-то она вдруг стала думать о Марате, вернее, о тех пространствах, которые он прозревал: ведь если получилось у неё — получится у него, и они вместе смогут путешествовать по удивительным мирам…
А затем всё окончательно перепуталось, и Карина уснула, точнее, впала в беспокойный, полный скрытой чертовщины обморок.
* * *— Ты идиот?
— За языком следите, пожалуйста, — сдержанно попросил Керо. Он понимал, что напортачил, но не собирался терпеть больше оскорблений, чем считал допустимым в данной ситуации.
— За каким языком? — Брат Петриус в ярости топнул ногой. — Ты чего принёс?
— Вот это. — Керо аккуратно уложил бесчувственное тело Сатурна на диван и пожал верхними плечами. — Разве не видно?
Хван решил до последнего вести себя так, будто в происходящем нет ничего необычного: принёс добычу, и всё, разговор окончен.
— Чел?
— Вы точно эрлиец? — язвительно уточнил Керо.
— Он живой?
— Повторю вопрос…
— Зачем он здесь? — Убедившись, что телохранитель никого не убил, брат Петриус слегка расслабился.
А сначала очень испугался: увидеть хвана, втаскивающего бесчувственного чела в роскошный номер роскошного отеля в самом центре города, — то ещё удовольствие. Врач сильно встревожился и не сразу сообразил, что Керо достаточно опытен, чтобы проделать всё это, не привлекая ненужного внимания.
— Это один из челов Сиби.
— Каких ещё челов? — не понял эрлиец.
— Ах да, я ведь не успел доложить… Но прежде… У вас есть «Пыльца Морфея»?
